— Вы часто заходите в «Самба-клуб»? — спросила она приветливым тоном.
Он покачал головой.
— Редко, — ответил он, — но я — владелец, понимаете?
Эллен удивленно посмотрела на него.
— Но ведь клуб принадлежит Эдварду Вулриху?
— Принадлежал. До трех часов вчерашнего дня, — уточнил человек высокой культуры. — Он был заложен на мое имя, и вчера я предъявил свои полномочия. Но мистер Вулрих должен мне еще очень много денег.
— Как вас зовут? — спросила Эллен почти шепотом.
— Бейли. Грэг Бейли… Я…
— Ты не единственный, кто хочет получить от него деньги, — обиженно заметил Кусок Мяса. — Мой босс тоже должен получить от него целую кучу. Ведет себя за игровым столом так, словно казино принадлежит ему, а потом испаряется, как облако, с двадцатью тысячами долларов! Вот мы и пришли, чтобы получить эти денежки!
— Очень жаль, — заметил Бейли дружеским тоном. — Но опасаюсь, что ваши шансы не лучше моих. Откровенно говоря, Эдвард Вулрих неплатежеспособен.
— Ты думаешь, у него нет денег? — испуганно спросил Кусок Мяса.
— Ни цента, — ответил Бейли. — У него ничего нет, кроме долгов, и на этот момент они равняются приблизительно двумстам тысячам долларов. Передайте вашему боссу, что он не получит от Вулриха и двадцати центов. Не получит никогда. Пока тот жив.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Пальцы своим визгливым детским голосом и встал на цыпочки, чтобы дотянуться Бейли хотя бы до груди.
— Он хорошо застрахован, — ответил Бейли. — Мертвый он стоит больше, чем четверть миллиона. — Покорная улыбка появилась на его лице. — Но у Эдварда, конечно, отличное здоровье, и поэтому абсурдно думать, что мы когда-нибудь получим от него свои деньги.
— Отличное здоровье! — презрительно фыркнул Кусок Мяса. — Здоровье — это такая вещь, которую очень легко можно потерять. — И он прищелкнул пальцами.
— Мы можем дохнуть как мухи поздней осенью, — возвестил Меллой торжественным сопрано. — Кусок Мяса, я думаю, нам нужно немедленно переговорить с боссом.
— А кто ваш босс? — спросил я.
— Луи Барон, — уважительно ответил Кусок Мяса, и у меня сложилось впечатление, что если бы он был в шляпе, то снял бы ее, прежде чем упомянуть имя босса. — Ты уже слышал о нем.
Это имя заставило зазвенеть колокольчики в моей голове.
— Невада? — спросил я наугад.
— Вегас, — презрительно ответил Кусок Мяса. — Я никогда не слышал о городе с названием Невада!
— Луи придерживается мнения, что если клиент выигрывает, то казино обязано платить, — объяснил Пальцы. — Поэтому он считает, что, если клиент проигрывает, он тоже обязан платить. И если он этого не делает, это плохо для бизнеса, а если он скрывается, то это еще хуже.
— Это, кажется, плохо для здоровья Эдварда, не так ли? — Бейли широко улыбнулся.
— У нас еще достаточно времени, чтобы позвонить боссу, — решил Кусок Мяса. — Давай сперва выпьем еще по рюмочке. Тут чертовски хорошее виски.
Мускат поднял трубу и начал исполнять медленную и тягучую версию «Бил-стрит-блюза». Эллен Фицрой безучастно уставилась перед собой, а Кусок Мяса с Пальцами приготовили себе напитки — сразу по две порции на случай, если зима окажется суровой.
Я закурил и в этот же момент почувствовал легкое нажатие на свою руку.
— Я не хочу вам мешать, мистер Бойд, — сказала Эприл Мауэр тихо. — Но вы что, уже отказались от поисков Глории?
— Вас беспокоит только это? — холодно спросил я. — А в остальном вы чувствуете себя нормально? А как вы думаете, кого я здесь ищу?
— Именно этот вопрос я и задаю себе, — ответила она спокойно. — Если Эдвард Вулрих действительно обанкротился, как сказал этот мистер Бейли, то я не думаю, что он здесь задержится больше, чем нужно. Мне кажется, что он воспользуется первым самолетом или автобусом и исчезнет так быстро, как только сможет. — Она улыбнулась. — Ну, а теперь отгадайте, кого он возьмет с собой, чтобы не скучать в длительном путешествии?
— Глорию! — прохрипел я.
— Если вы поспешите, мистер Бойд, — сказала она, — то, возможно, мы еще успеем с ними попрощаться.
Я слетел по трапу с такой скоростью, словно полгода пробыл на ветхом паруснике, огибавшем мыс Горн, а потом вдруг вспомнил, что на свете ведь есть еще девушки. Надо мной светились в ночи окна ресторана, а до моего слуха доносилась тихая танцевальная музыка.
Войдя в ресторан, я увидел, что там довольно много людей, а шум стоит такой, что у меня заболели барабанные перепонки. Я протиснулся к бару и сделал знак старшему официанту.
— Добрый вечер, сэр, — вежливо сказал он. — Что желаете?
— Я ищу двух моих хороших друзей, — сказал я. — Мисс Глорию Ван Равен и мистера Эдварда Вулриха. Они сказали мне, что я могу найти их здесь.
— Очень сожалею, сэр. — Он сокрушенно покачал головой. Тем не менее все-таки следовало прощупать парня. Судя по всему, его сожаление было такого рода, которое можно облегчить несколькими «зелененькими». Я вытащил бумажник и достал банкноту в пять долларов. Он бросил на нее беглый взгляд, покачал головой и начал полировать стойку полотенцем.
— Боюсь, что сегодня вечером ваших друзей я не видел, — сказал он, хотя это и было излишне.
— Давайте не будем слишком долго задерживаться на предисловии, — предложил я. — Двадцати пяти долларов будет достаточно? Или такое отсутствующее выражение своего лица вы можете продать только за большую сумму?
— Пятьдесят долларов, — сказал он.
Я прибавил недостающую сумму и протянул деньги ему. Он ловко схватил их привычной рукой и сунул под баром в карман брюк.
— Странные вещи творятся с моей памятью, — заметил он. — Внезапно она ко мне снова вернулась.
— Выкладывайте, не стесняйтесь, — подбодрил я. — Иначе она опять пропадет.
— Я думаю, вы найдете их обоих по другую сторону шоссе, в одном из этих маленьких домиков, — наконец сказал он. — Многие наши клиенты арендуют эти домики. И в большинстве своем это люди с яхт. Им, кажется, слишком быстро надоедает вода.
— Могу себе представить, — заметил я холодно. — Какой номер домика?
— Этого я не знаю.
На какое-то мгновение мне очень захотелось выбить ему зубы, но потом я подумал, что он может действительно этого не знать.
— Но если я добавлю еще двадцать пять, вы, конечно, узнаете?
— В таком случае мне нужно позвонить по телефону, — любезно сказал он. — С вашего позволения, сэр, я отлучусь на минутку. — Он направился к телефону, находившемуся на противоположной стороне стойки и через тридцать секунд вернулся.
— В 73-ем, — сказал он. — Домик стоит во втором ряду, окнами в противоположную сторону. Там очень спокойно и мирно, сэр. В такую ночь вы можете даже услышать, как на пол падает бюстгальтер.
— Спорю, что вы часто проводите там время, занимаясь подслушиванием, — буркнул я.
Он пожал плечами.
— О чем речь-то? — спросил он. — О разводе?
Я покачал головой.
— Этот парень удрал с моей женой. Я просто проломлю ему череп.
Когда десять минут спустя я перешел шоссе и добрался до второго ряда домиков, я понял, что официант меня не обманул. Здесь действительно было очень тихо. Я прошел десять домиков, прежде чем первый раз услышал какое-то хихиканье.
Номер 73 был намалеван белой краской на дверях домика. Из-за занавешенного окна на дорогу падал узкий луч света. Несколько минут я прислушивался у двери и услышал неясные звуки голосов. Когда я постучал, голоса умолкли. Я забарабанил в дверь каблуками, пока она не закачалась в своей раме.
Наконец она резко распахнулась и передо мной предстал краснолицый парень, который выглядел довольно свирепо. Его лицо, до того как обросло жиром, было, должно быть, довольно красивым, но он и сейчас выглядел вполне прилично. Светлые волосы были коротко подстрижены, но голубые глаза немного налиты кровью.
— Что вам нужно, черт бы вас побрал? — спросил он заплетающимся голосом.
— Глорию Ван Равен, — ответил я, решив не скрывать истины. После того как я положил ему правую руку на грудь и немного нажал, он, покачнувшись, отступил в дом, и я последовал за ним с таким видом, словно был приглашен. Глория Ван Равен сидела на кровати и удивленно посмотрела на меня. Я тоже взглянул на нее и мгновенно забыл о пресноводном матросе, стоявшем позади меня.
Серебристая юбка и черная кружевная кофточка были небрежно повешены на спинку стула, и нетрудно было определить, что то и другое принадлежит Глории, так как на ней не было ничего, кроме бюстгальтера и черных трусиков. Это сразу же напомнило мне французский фильм, который был в прошлом году запрещен цензором из Южной Дакоты. Точнее одну сцену из него. Теперь я мог себе представить, о чем тогда думал этот цензор.
