— Старый Сэм утверждает, что они скрывались за кустами.
— Так оно и было. Но, с другой стороны, Поукей Джонс подтвердил, что прошел в сад вместе с Эбинджером. Одним словом, Майк и Дебби пришли еще раз во вторник. И тогда встретились с Эбинджером.
— И что тоща произошло?
— Они утверждают, — продолжал Тим, — что Эбинджер приехал на автомобиле с мужчиной, который высадил его неподалеку от боковой калитки. Они разговаривали несколько минут, после чего машина отъехала. Эбинджер остался один на тротуаре. Этим мужчиной был Сирил Буденко, директор супермаркета на Восьмой улице. Он подтвердил этот факт. В ту минуту, когда Арнольд Эбинджер вынимал ключ из кармана, молодые люди приблизились к нему. В первый момент он, как свидетельствует Майк, испугался. Но Майк успокоил его, представился сам и представил Дебби. Малышка изложила свое дело в нескольких фразах. Все это длилось не более двух минут.
Нет необходимости подчеркивать, что я слушал моего друга предельно внимательно.
— И как отреагировал на это Эбинджер? — спросил я.
— Он нахмурился и сказал, что эта история ему очень не нравится. Потом велел Дебби, чтобы она пришла завтра утром в его офис, добавив при этом, что он вызовет Мейер и устроит им очную ставку. Майк утверждает, что они больше ничего и не желали. Молодые люди поблагодарили Эбинджера, попрощались и пошли к тому месту, где был припаркован автомобиль Майка. Эбинджер отпер своим ключом боковую калитку и вошел на территорию виллы.
— А письма? Ты спрашивал их о письмах?
— Конечно, — ответил Тим Форти. — Но они заявляют, что никакого отношения к этим письмам не имеют. О письмах они услышали — так же как и все — на следующий день после визита к Эбинджеру. Дебби очень горевала, что лишилась возможности доказать свою непричастность к кражам… Но ведь это ни в какой мере не меняет факты. Мне кажется, что письма «Черных пантер» не так уж и важны.
Я удивленно взглянул на него.
— Что ты хочешь этим сказать? Ведь это основа всего дела! — воскликнул я.
— Было основой, — поправил меня Форти. — До тех пор пока думали и верили, что убийство совершили черные. Теперь же дело выглядит совершенно иначе. Письма могут быть результатом случайного стечения обстоятельств. Пойми, Дик, связанные с выборами планы Эбинджера могли многим прийтись не по вкусу. И люди эти могли попытаться его напугать…
Я должен был признать, что это была совсем не глупая и достаточно интересная гипотеза. Конечно, если она имела что-то общее с действительностью, а это следовало доказать.
— Верить ли ты в то, что они виновны? — спросил я.
Тим Форти положил на стол свои очки и ответил очень осторожно:
— Дик, так нельзя ставить вопрос. Я не их исповедник, я всего лишь их адвокат. Мои обязанности состоят прежде всего в том, чтобы выработать наиболее подходящую для них линию защиты. Если тебя интересует мое мнение, то я скажу, что они не смогут доказать свою невиновность. Нет свидетелей, которые могли бы дать благоприятные показания. Следует также признать, что предложенное полицией объяснение происшедшего выглядит достаточно правдоподобно. Они обратились к Эбинджеру в тот момент, когда тот отпирал калитку. А потом, после обмена первыми словами, либо он сам пригласил их в сад, либо они вошли туда силой. Возле бассейна они начали ссориться. Майк добивался справедливости для своей невесты. Эбинджер разозлился. Ты же знаешь, каким грубым он мог быть. Майк перестал владеть собой и ударил его. Эбинджер упал, потеряв сознание. Парень подумал, что убил его. Он, понятное дело, испугался и бросил тело в воду. — Тим помолчал немного, а затем подытожил сказанное: — Если они примут линию защиты, соответствующую этим рассуждениям, то не исключено, что Майк получит около пяти лет, а затем будет условно освобожден. Ну а Дебби, как я предполагаю, может рассчитывать на то, что ее приговорят к нескольким месяцам заключения. Естественно, если ты поможешь мне доказать, что это та самая Мейер, ее начальница, крала духи.
Я сорвался с места. Эта холодная логика доводила меня до отчаяния.
— И это тебя удовлетворит? — воскликнул я. — А если молодые люди сказали правду, если они и в самом деле невиновны?
Меня захлестнула ярость. И дело здесь было не в Майке и Дебби — ведь я их вообще не знал. На кон были поставлены вещи, куда более важные: сложившиеся у меня представления о моей стране, ее цивилизации, ее правосудии. Я не мог согласиться с тем, чтобы адвокат решился на «меньшее зло», как пожарный, готовый крушить все, лишь бы уменьшить вред, нанесенный пожаром.
Тим не реагировал на мое поведение. В его взгляде не было гнева, только печаль.
— А что последует, если эти молодые люди будут упорно все отрицать и утверждать, что они невиновны? Они могут в результате получить по двадцать лет. Я их защитник, их советник и именно в таком плане смотрю на это дело.
— Ты и вправду думаешь, что к делу отнесутся именно так? — спросил я.
Его глаза стали еще печальнее. Теперь он был похож на больного, плохо видящего пса, который вдруг обнаружил, что потерял своего хозяина.
— Именно этого я и боюсь, Дик. Правосудие часто является делом общественного и политического климата. То, что произошло на прошлой неделе по ту сторону реки, накладывает определенный отпечаток на это дело. Власти желают любой ценой погасить огонь. Если я буду доказывать, что это было случайное убийство, то уверен, что достигну желаемого: суд будет снисходителен к ошибке молодости. С другой стороны, хотя это и не слишком большая утрата для человечества, не следует забывать, что Эбинджер был фигурой в нашем городе. Близятся выборы… Если я разработаю какую-либо иную линию защиты, то ничего не смогу доказать, а кроме того, у меня просто не будет времени.
— Не будет времени? Что это значит? — спросил я.
— Это значит именно то, что я сказал, — спокойно ответил Тим. — Майк Доулейн и Дебби Саймонс предстанут перед судом через десять дней. Законы нашего штата предполагают, что следствие может быть завершено в течение двух недель. И никто не собирается откладывать слушание дела в суде. Ну, может быть, отсрочат на два или три дня, чтобы создать видимость. Все, начиная от мэра Спрингвилла и кончая президентом, заинтересованы в том, чтобы с этим делом было покончено как можно скорее. Потом можно будет о нем забыть.
Я несколько успокоился. Встав, продолжил мою любимую прогулку. У большого окна задержался. Ночь уже почти наступила — Спрингвилл блистал разноцветными огнями, словно прекрасная женщина, надевшая свои драгоценности. Красивая потаскуха, счастье и успех которой слагается из маленьких компромиссов, мелких недоговорок и большого свинства. Даже если эти молодые люди виновны, думал я, то следствие по их делу не имеет ничего общего с правосудием. Меня охватило отвращение при мысли о сверкающем богатстве Спрингвилла и всего Американского континента.
— Я понимаю твою точку зрения, дружище, — сказал я Тиму. — Самое важное то, что ты согласился защищать их.
— Я сделаю все, что смогу.
— Я хочу задать тебе один вопрос: если до начала процесса мне удастся выяснить правду, используешь ли ты ее, защищая этих молодых людей?
Он удивленно взглянул на меня.
— Разумеется!
— Вне зависимости от того, какой она будет?
Я заметил, как в его глазах блеснуло беспокойство. Но Тим Форти был честным и отважным человеком.
— Вне зависимости от того, какой она будет! — повторил он торжественно.
Минуло десять дней. Мы встретились в зале Спрингвиллского суда.
Я понимаю ваше беспокойство, но… должен вам сказать, что я не мог сделать больше того, что сделал. Если бы я располагал еще неделей на проведение расследования, то, клянусь, дело не дошло бы до судебного разбирательства! Но, к сожалению, это мне не удалось. Закон гласит, что между арестом подозреваемого и началом судебного процесса должно пройти не менее двух недель. Минуло семнадцать дней с того вечера, когда шериф О’Мэлли публично заявил об аресте Майкла Доулейна и Дебби Саймонс. Одним словом, все формальности были соблюдены.
К сожалению, я располагал всего-навсего девятью днями. Не буду считать часы, которые я провел на охоте и в засаде. Еще позавчера я просидел все ночь в автомобиле возле владения Эбинджера. Кроме того, я помотался по стране. Слетал на самолете в Палм-Спрингс, в Рино и Лас-Вегас, причем, поверьте мне, отнюдь не для того, чтобы отдать должное рулетке или полюбоваться на прекрасные ножки французской звезды Лип Рено, которая как раз тогда царила на сцене в Лас-Вегасе. Кроме того, я купил за неслыханную сумму, более приличествующую какому-нибудь памятнику старины, одну из миллиона пишущих машинок, произведенных фирмой «Ремингтон» в шестьдесят пятом и шестьдесят шестом годах.
