В соответствии с законами штата прокурор имеет возможность первым вызвать свидетелей обвинения. После допроса этих свидетелей прокурором, судьей, а затем защитой последняя, в свою очередь, вызывает своих свидетелей.
Я чувствовал, что присяжные уже в кармане у прокурора. Его краткая речь создала соответствующее настроение. Женщина на скамье присяжных одарила его взглядом, исполненным восхищения.
Овладевшее залом настроение усилилось, когда вдова Эбинджера заняла место в кресле для свидетелей. Джейнис была просто потрясающа в своем черном костюме и скромной белой блузке. Когда она проходила мимо меня, я почувствовал запах духов. Каждое ее движение было исполнено элегантности и достоинства. Судья Корнуоллис счел, что правила хорошего тона требуют, чтобы он выразил ей соболезнование.
По просьбе Митчелла миссис Эбинджер рассказала о тревожном вечере седьмого октября, когда она ждала возвращения мужа, а потом о той трагической минуте, когда узнала, что его тело обнаружено в бассейне. Рассказывая об этом, она вынула из сумочки платочек и поднесла его к глазам. Честное слово, она была восхитительна в своем волнении! Прокурор задавал ей очень простые и доброжелательные вопросы. От каких-либо намеков, касающихся письма «Черных пантер», он воздержался. Тим был прав! Обвинение явно не стремилось связать письма с угрозами с настоящим процессом!
* * *
— Есть ли у защиты вопросы к свидетелю? — спросил судья, когда прокурор вернулся на свое место.
Тим Форти кивнул головой в знак того, что вопросы у него есть, и вышел на середину, но обратился не к судье и не к свидетельнице, чего можно было ожидать, а к присяжным.
— Уважаемые присяжные заседатели! Я позволю себе поздравить вас. Вы были выбраны, чтобы принять участие в процессе, который займет почетное место в судебных анналах нашего штата, причем по двум причинам.
Присяжные, удивленные этим обращением, подались вперед, явно заинтригованные словами адвоката.
— Прежде всего, — сказал Тим Форти, — на этом процессе впервые в истории нашего штата цветной адвокат защищает белых, обвиняемых в убийстве первой степени.
Я услышал шепот в зале. Действительно, об этом никто не подумал.
— Кроме того, — продолжал мой друг, — процесс этот побьет рекорд скорости! Завтра минет двадцать один день с того момента, когда Арнольд Эбинджер был убит, и восемнадцать дней, как были арестованы обвиняемые, Майкл Доулейн и Дебби Саймонс. И вот они уже стоят перед вами. Чтобы найти эквивалент столь быстрому вершению правосудия, нужно вернуться к тысяча девятьсот тридцать второму году, когда некий Уильям Странгер по прозвищу «Кровавый Билл» был обвинен, осужден и повешен за двадцать два дня после убийства кассира одного из банков. Рекорд этот побит настоящим процессом. Мы должны воздать честь вершителям правосудия в Спрингвилле, так как совершенно очевидно, что взятый при расследовании темп не имеет ни малейшей связи с беспорядками, начавшимися сразу же после смерти Арнольда Эбинджера!
Я услышал шепот и смех за своей спиной. У меня создалось впечатление, что представители прессы развлекаются от души. Прокурор сорвался с места.
— Ваша честь, я прошу вас запретить защите прибегать к инсинуациям, направленным против отправления правосудия в этом округе! — сказал он с негодованием в голосе.
Тим Форти, прижав руку к сердцу, обратился к судье.
— Ваша честь, но ведь я лишь выразил свое восхищение, — запротестовал он.
Судья Корнуоллис ударил молотком по столу.
— Мистер Форти, — сказал он, — совершенно очевидно, что подобного рода восхищение может иметь иронический характер, если его выражает защитник обвиняемых, которые не признали себя виновными.
— Прошу извинить меня, ваша честь. — Тим поклонился судье. — Я не рассматривал свои слова под таким углом зрения. Что ж, пусть похвала защиты в адрес властей, несущих ответственность за отправление правосудия, будет вычеркнута из протокола судебного разбирательства.
В зале суда прозвучал смех. Мой друг выиграл этот раунд. Дама со скамьи присяжных доброжелательно улыбнулась Тиму. Она наверняка не была расисткой! Именно на нее должен был направить Тим свои усилия.
Теперь он обратился к Джейнис:
— Миссис Эбинджер, я очень сожалею, что вынужден возвратить вас к столь печальным событиям. Скажите, в тот день, когда ваш муж был убит, не обнаружили ли вы в его столе письмо с угрозами, подписанное «Черными пантерами»?
— Да. И это письмо ужасно встревожило меня.
— Настолько, что вы, вместо того чтобы показать его полиции, решили посоветоваться с частным детективом?
— Совершенно верно, — слабым голосом ответила Джейнис. — Я пошла посоветоваться с мистером Бенсоном, который находится здесь, в зале. Он сидит позади вас. Я думала, что цветной детектив сможет найти авторов этого письма, чтобы им можно было объяснить, что мой муж… никогда не был расистом. Совсем наоборот!.. Потом полиция критиковала этот мой шаг, но ведь я тогда думала только об Арнольде и… Впрочем… в любом случае было уже слишком поздно, так как он был убит как раз тогда, когда я находилась у мистера Бенсона!
Ее голос сломался. Она зарыдала.
— Мы отлично понимаем все это, миссис Эбинджер, — заверил ее Тим. — И поэтому я задам вам еще только один вопрос. Вы сказали, что ваш муж получал несколько писем с угрозами. Видели ли вы еще какие-нибудь письма, кроме того, которое приобщено к делу?
Она покачала своей красивой белокурой головкой.
— Нет. Я лишь предполагала, что он получил и другие такие письма, так как в последние дни он был очень обеспокоен. Я полагаю, что он их уничтожил.
— Но в действительности вы видели только одно! Благодарю вас, миссис Эбинджер.
* * *
Лейтенант Трэнт заметил меня лишь в ту минуту, когда занимал место в кресле для свидетелей. На его лице отразилось удивление. По-видимому, его очень интересовало, что я делаю за столом защиты.
Отвечая на вопрос прокурора, лейтенант рассказал, при каких обстоятельствах он был вызван в дом Эбинджеров вместе с шерифом О’Мэлли. Рассказал о своей первой реакции на письмо с угрозами, показанное ему миссис Эбинджер. К счастью, продолжал он, после сорока восьми часов интенсивного расследования ему удалось установить, что на месте преступления или в непосредственной близости от него в течение трех вечеров подряд появлялись обвиняемые. Их быстро обнаружили и задержали. Обвиняемые до настоящего времени не признались в совершении преступления; они утверждают, что просто ждали Эбинджера, а в последний трагический день разговаривали с ним. Далее лейтенант Трэнт заявил, что абсолютно уверен в их виновности.
Луциус Трэнт говорил сжато, точно и красноречиво; уверенный в себе и в то же время скромный, он часто улыбался и успешно добивался контакта с присяжными. Та дама со скамьи присяжных прямо-таки пожирала его глазами.
Показания лейтенанта Трэнта были безупречны. Было видно, что он в полной мере оправдал ожидания прокурора, который с торжествующим выражением лица уступил место защите.
Тим Форти приблизился к офицеру полиции, свободно сидевшему в свидетельском кресле. Выражение лица моего друга было вполне уместным для цветного, собирающегося задать вопрос особе с белой кожей.
— Лейтенант Трэнт, — сказал он, — вы полицейский офицер, человек, пользующийся популярностью, ценимый и уважаемый в нашем городе… — Трэнт слушал эту тираду, подозрительно поглядывая на адвоката. — Ни для кого не тайна, что вы являетесь правой рукой шерифа О’Мэлли, вы руководите отделом расследования убийств.
Луциус Трэнт производил впечатление человека, нетерпение которого все возрастает…
— Это моя работа, — ответил он сухо. — Я являюсь шефом отдела расследования убийств.
Тим почтительно склонил голову.
— И в то же время, если информация, которой я располагаю, верна, вы близко связаны и с господином прокурором…
Митчелл вскочил на ноги.
— Я заявляю протест, ваша честь! Это тенденциозный вопрос, не имеющий ничего общего с рассматриваемым делом!
— Прошу вас придерживаться сути дела, мистер Форти, — сурово заявил судья.
Тим развел руками и повернулся к скамье присяжных.
— Мне кажется, — сказал он, — что меня хотят привлечь к ответственности за какие-то инсинуации, но ведь я хотел только подчеркнуть, какой вес вы придаете мнению лейтенанта Трэнта.
— Это правда. Я знаю Луциуса Трэнта еще по школе, — прервал Тима прокурор сухим, официальным тоном, — и доверяю ему всецело. Я верю его профессиональному инстинкту.
Тим Форти еще раз с улыбкой поклонился. Ему не нужно было больше ничего говорить.
— Благодарю, господин прокурор. Мне кажется, я доказал, до какой степени мнение лейтенанта Трэнта, который вел следствие от начала до конца, было решающим в этом деле. А теперь вопрос, который я хотел бы вам задать, лейтенант: верите ли вы, что письмо с угрозами, найденное миссис Эбинджер в столе ее мужа, было написано одним из обвиняемых?
