– Да я вам какое хочешь заявление напишу. Хотите, напишу, что он грозился убить меня?
Николай брезгливо взглянул на бизнесмена. Но Ракитин хладнокровно перенес его взгляд, сел к столу, выхватил из кармана ручку.
Капитан Захаров услужливо подал ему лист бумаги. А майор Рябцев, уставившись на Комкова, съехидничал по этому поводу:
– Ну что скажешь, Комков? Компру на тебя мы соберем, будь спокоен. Так что поедешь с нами.
Николай ничего не ответил.
Когда заявление было написано, майор Рябцев прочитал его и убрал в папку. Ракитин кивнул на дочь.
– Вы позволите мне забрать ее?
– Да, конечно. Забирайте. Но завтра к десяти утра жду ее у себя в отделе. Я хочу получить от нее откровенный ответ, в какой связи она состоит с гражданином Комковым? Вы меня понимаете? – спросил майор у Ракитина.
– Да, да. Понимаю.
– Ну и прекрасно. Вы человек с положением. Дома побеседуйте с дочкой, – сказал майор Рябцев и вдруг понизил голос едва ли не до шепота: – Но было бы неплохо, если б у нас появилось основание продержать Комкова не трое суток, а намного больше. Понимаете? От ответа вашей дочери завтра будет многое зависеть.
– Да, – поспешил ответить бизнесмен, во всем полагаясь на майора Рябцева.
Алена взглянула на Николая.
– Алена, – Николай хотел встать, но ему не позволили, навалившись на плечи, придавили к стулу. – Алена, мне очень жаль, что так вышло.
Ракитин схватил дочь за руку.
– Пошли отсюда.
Когда Расщупкин закрыл за ними дверь, майор Рябцев взял стул и подвинул его к Николаю.
– Ну, Комков?..
– Чего ты хочешь услышать от меня, майор? – спросил Николай.
– Чистосердечное признание, – ответил майор, хотя не очень рассчитывал, что легко удастся расколоть его. Самое неприятное во всей этой ситуации то, что не найдено орудие преступлений – топор. И потому Комков ведет себя так спокойно.
– Ну так знай, начальник оперов. Я не тот, кого ты ищешь. Понял? И никого еще здесь не убил.
Рябцев взял со стола свою папку, раскрыл ее и достал заявление бизнесмена Ракитина, написанное им на другой день после убийства любовницы.
– Вот, например, небезызвестный вам господин Ракитин обвиняет вас в убийстве своей любовницы. Подозревает, стало быть, – показал он заявление. Но Комков чуть не рассмеялся.
– Гражданин начальник, зачем мне ее убивать?
– Месть! Чтобы таким образом отомстить Ракитину. Вы следили за бизнесменом. Узнали, что у него есть любовница, и решили ее убить. Дело происходило на остановке. Водитель автобуса Максименко увидел вас и попытался вступиться за девушку. Тогда вы убили и его. Ну что скажете?
Николай молчал. Понимал, что это подстава. Но не понимал одного, почему выбор оперов пал на него? Неужели только из-за заявления Ракитина? Водителя приплели сюда. Доказывай теперь, что к его смерти он не имеет никакого отношения. Но и они не нашли самого главного – топора. А без него все их обвинения ничего не значат. Пустые слова. И насчет свидетелей майор загнул. Нету у него свидетелей. И не будет.
Увидев ядовитую улыбку на лице Комкова, майор продолжил свои обвинения:
– Водитель восьмого маршрута Максименко видел вас в ночь убийства капитана Кононова. Вы только приехали в наш город. А вечером пошли прогуляться…
Николай напряг память и не стал отрицать.
– Да, действительно. У меня что-то разболелась голова, и вечером я решил прогуляться. А разве это преступление? А к вашему капитану Кононову я вообще не имею никакого отношения.
– Ну конечно. Но вы не отрицаете, что вечером выходили из дома? Был сильный дождь. Вы шли по дороге насквозь промокший. Максименко ехал на автобусе и подвез вас. Так?
«Ах, мать его! Тот водила автобуса. Он накатал на меня маляву ментам», – подумал Николай. Потом сказал:
– Гражданин начальник, я вижу, вы изо всех сил пытаетесь повесить на меня убийства… И хотите, чтобы я сознался?
Рябцев удовлетворенно кивнул головой, сразу просветлев лицом. Правильно его понял этот Комков.
– Не дождетесь! Вы перевернули все в этой квартире, но не нашли самой главной улики… топора. Я понимаю: вы посадите меня в камеру, суток на пятнадцать. Будете «прессовать». Но убийства я на себя не потяну. Ни за что. Да и без топора все ваши обвинения не стоят и ломаного гроша. Вот так, майор.
Рябцев тяжело поднялся со стула.
– Ладно, Комков. Посмотрим, – сказал он и велел увезти подозреваемого в отдел.
Алексей Ракитин привык все продумывать до мелочей, взвешивая отрицательные и положительные стороны, и только после этого принимать окончательное решение.
Побеседовав с дочерью, он вдруг понял, что отношения между ней и Комковым зашли слишком далеко. И это еще больше пугало бизнесмена. «Так, чего доброго, ради этого подонка и отца родного бросит, – думал он. – А менты его не посадят. Подержат и отпустят. Нет, с ним надо по-другому».
Вечером он зашел в гостиную. Сын Павел сидел с банкой пива перед телевизором. Ракитин поплотнее прикрыл дверь и, разместившись рядом, сказал:
– У меня есть к тебе разговор. Можешь оторваться от экрана? – Ракитин нажал на кнопку дистанционного пульта, отключив телевизор.
Павел дотянул из банки пиво и, сжав ее своей лапищей, превратил в комок металла.
– Фильм интересный. Со Стивеном Сигалом. Досмотреть хотелось. Нельзя разговор отложить на потом?
– Нельзя, – в категоричной форме ответил Ракитин, покосившись на дверь.
– Я слушаю тебя внимательно, – с неохотой отозвался сын, принимая на диване позу падишаха.
– Послезавтра Комкова наверняка выпустят. Я сегодня разговаривал с Рябцевым…
– Ментом? – спросил Павел.
Ракитин ответил несколько раздраженно:
– Начальником уголовного розыска. Они не сумели расколоть Комкова. И улик у этих против него нет, чтоб надолго засадить.
Павел промолчал. Сейчас такое известие меньше всего волновало его. И в семейном скандале по поводу сестры и этого Комкова он занимал нейтралитет, полагая, что Алена сама вправе решать, с кем ей спать. Хотя после встречи с Комковым на кладбище он с удовольствием открутил бы башку тому заезжему авторитету. Это он там, в Москве, блатной, а тут – никто. И видя, как скис отец при мысли, что через день его обидчик будет разгуливать по городу, сказал:
– Я тебе говорил: грохнуть его…
Ракитин опять покосился на дверь и зашипел:
– Тихо ты! Я же тебе говорил: нельзя там было. Да и узнать я хотел, один он тут объявился или нет.
– Узнал? – лениво, с каким-то безразличным спокойствием спросил сын.
– У Алены узнал. Сказала: один он здесь. Понимаешь, к чему я?
Сын вытаращил на Ракитина свои крупные глазищи.
– Павел, я к тому, что теперь надо бы Комкова… – Ракитин не стал договаривать. На всякий случай. Вдруг жена под дверью стоит, подслушивает. Или Алена. На этот раз Павел понял его, утвердительно кивнул головой и, ехидно оскалившись, сказал:
– А ведь ты боишься его? Согласись?
Ракитин признался:
– Боюсь. Его – боюсь. Боюсь с детства. Думал, с годами страх пройдет. А он въелся в печенку. Да ты не представляешь, какой это человек. Он убьет, не раздумывая.
Павел хмыкнул:
– Ну, это еще не показатель его способностей. Не он один такой. Хочешь, я его грохну? Прямо у ментовки. Он не успеет и двух шагов отойти.
– Что ты, – испугался Ракитин за сына. – Зачем же это надо делать тебе? Разве среди твоих знакомых нет желающих хорошенько заработать?
Павел призадумался, мысленно перебирая своих дружков.
– Ну отчего же…
– Вот и я к тому. Ты найди такого человека. Слышишь, Павел? А я заплачу. И заплачу хорошие деньги.
Теперь сына больше интересовала коммерческая сторона предстоящего дела. И он живо спросил:
– Сколько ты кинешь тому, кто его грохнет?
– Пятнадцать тысяч баксов, – ответил Ракитин, но тут же поправился. – Нет, даже двадцать.
– Ого… – Павел от услышанного пришел в восторг. Такие деньги. Но почему они должны достаться кому-то? Тем более что пистолет у него есть и стреляет он неплохо. Надо только взять себе помощника.
Он стал поочередно перебирать в голове своих друзей. Все они достойные ребята, а за приличные деньги этого урода Комкова разорвут голыми руками. Но лучше, если деньги останутся у него. Скажет папашке, что подобрал человека. С собой он возьмет Юрку Козырева. Стреляет он хреново, но водитель классный. И машина у него есть – старенькая «копеечка». Нигде не зарегистрированная. Потом ее можно будет отогнать в лес и сжечь. На те деньги, что Павел даст ему (а это не более трех тысяч) Козырь купит себе другую «тачку». Например, почти новую «шестерку».
– Ладно, – успокоил Павел отца. – Есть у меня на примете такой парень. Называть тебе его не буду. Уж извини, мало ли что. Но за двадцать штук «зеленых» он легко «сделает» этого козла. Завтра я ему позвоню. А ты готовь задаток – десять штук.
