– Все готово, – с напускным безразличием произнес медвежатник. – Тридцать пять секунд.
Поликарп вновь снял котелок, перевернул его вверх дном и сложил внутрь не нужные более отмычки.
Мартынов с едва заметной ироничной улыбкой приблизился к двери и встал на место медвежатника. Взявшись за ручку двери, потянул ее на себя. Поликарп тем временем надел пенсне и принялся осматривать, не запачкался ли где его дорогой костюм. Будто в темноте что-нибудь можно было увидеть.
– В сенях точно кто-то есть. – Мартынов резко отпрянул назад и притворил за собой дверь.
– Не может быть, никого не должно, – прошептал в ответ медвежатник. – Флебушевич у тетки. Лакей спит, как сурок. Глухой. Из пушки не разбудишь.
– А-ну, подсвети, Поликарп. Ни дьявола не видно…
Поликарп чиркнул спичкой. Мартынов вновь открыл дверь. Зыбкое пламя осветило половицы сеней. Лакей Флебушевича, широкоплечий мужик, лежал на залавке в углу помещения. Здоровенная, как лапоть, рука покоилась у него на груди поверх укрывавшего тело тулупа.
– Кто там? – сквозь сон пробурчал сторож, вставая с залавка. – Вы ли, Исай Рудольфович?
– Я, я.
Арсений шагнул в сени. Он уже был в двух шагах от залавка, когда сторож неожиданно, с необыкновенной для его комплекции быстротой вдруг вскочил и бросился на незваного визитера. Мартынов успел увернуться. Распрямившись, он всадил кулак в грудь лакея. Сторожа отбросило обратно на залавок. Мартынов накрыл его лицо смоченным эфиром носовым платком. Лакей отчаянно сопротивлялся, пытаясь схватить ртом глоток чистого воздуха, однако крепкие руки Мартынова намертво вжали его в лавку. Тело начало слабеть, а через несколько секунд сторож и вовсе кулем повалился на пол.
– Не ровен час, сам задохнешься. – Поликарп, наблюдавший за сценой из-за порога со свечой в одной руке и чемоданчиком в другой, вошел в сени. – Невредим?
Мартынов оставил его реплику без ответа.
– Ты уж прости меня, Мартын, но в таких вещах я тебе не помощник.
Поликарп поставил на залавок свой чемоданчик и перешагнул через ноги распластавшегося на его пути сторожа. Склонившись над замком, запиравшим вход из сеней в зал ломбарда, медвежатник принялся рассматривать замочную скважину.
– Постой. Прими-ка в сторону.
Мартынов отошел от двери и со всей силы навалился на нее плечом. Пара досок посередине треснула и вогнулась внутрь. Ударом кулака Мартынов выбил одну из них. Просунув в образовавшуюся брешь руку, он ловко поддел изнутри собачку замка. Дверь отворилась, и взглядам грабителей предстало небольшое помещение. При пламени свечи оно казалось еще сквернее, чем днем. Пара обшарпанных стульев для посетителей – старинные с шелковой красною обивкой, протертой и лоснившейся даже при тусклом свете, стояли у самой двери. В простенке между окнами чернело огромное зеркало в вычурной деревянной рамке старинной резьбы. Краска на рамке давно потрескалась, а сама древесина рассохлась.
С правой стороны вдоль стены стояли те самые стеллажи, в которых выставлялись на продажу не выкупленные из залога старинные вещи. На темном бархате покоились различные предметы антиквариата. Большей частью безделицы. Позолоченные ложки, браслеты, броши, серьги с полудрагоценными камнями, янтарный мундштук, серебряные и золоченые ризы – вещи, за которые их прежние обладатели выручили сущие копейки. Один из стеллажей был особенно хорошо убран. Были здесь специальные подушечки под браслеты, пуфики под кольца и прочие приспособления для ювелирных украшений. Но витрина была пуста. Все ценные вещи Флебушевич уносил на второй этаж.
Напротив входа располагалось бюро – обнесенная стеклянной стенкой конторка оценщика с вырезанным в форме полукруга окошком. Здесь за перегородкой и находилась дверь, ведущая на верхний этаж.
Грабители один за другим проникли в конторку. Навесной замок, преграждавший путь наверх, был обезоружен Поликарпом за пару минут.
Комната, которую занимал Флебушевич во втором этаже, была убрана, как кабинет. Широкая, с большим письменным столом посередине, она была намного просторней, чем помещение самой кассы. Небольшой кожаный диванчик служил Флебушевичу кроватью. На нем грудой было навалено какое-то тряпье. Пара подушек, простыни…
Несгораемый шкаф – огромный, величиной в человеческий рост – являлся гордостью ростовщика. Сейф этот был врезан в стену около печи. Дверца оклеена обоями так, что почти не выделялась на фоне стены. Не зная о существовании хранилища, не сразу можно было и отыскать его.
Однако Поликарп, простучав стены, без труда нашел нужное место. Порывшись в чемоданчике, медвежатник достал из него металлический клин. Затем со свечой в руке принялся осматривать стену. Щель между дверцей и стенкой отчетливо выделялась на поверхности обоев. Взломщик вставил в расщелину клин и со всей силы жахнул по нему молотком. Затем еще и еще раз. Титановая сталь едва поддавалась.
– Я, брат, всю жизнь свою сейфы вскрываю, а до сих пор науку эту не одолел до конца, – важно произнес медвежатник, делая передышку. – Всякий сейф свой характер имеет: который помягче, а который словно барышня строптивая. Нет и все. Едрит твою!..
На улице между тем появились первые признаки зари. Тьма рассеялась. Уже можно было видеть очертания предметов в той стороне улицы, где прежде было черно. Несколько минут Мартынов стоял у окна, безмолвно наблюдая, как меркнут на фоне светлеющего неба звезды.
Поликарп перестал стучать. Мартынов обернулся. Медвежатник прилаживал к сейфу домкрат. Один упор был установлен со стороны дверцы. Станину медвежатник укрепил на стенке.
– Иди, покрути. Силы в тебе больше будет. – Поликарп показал Мартынову на рукоятку домкрата.
Арсений тут же налег на рычаг. Сплетение зубчатых передач пришло в движение. Дверцу повело. Вскоре верхняя из петель треснула на месте стыка с корпусом. Дверь скособочилась. Мартынов, не долго думая, сорвал ее вовсе.
Взглядам грабителей предстало несколько полок, сплошь заставленных коробками различной величины. Здесь же покоились пачки денег, связанных банковской лентой, и ценные бумаги. Были тут и коробочки поменьше. На некоторых из них красовались клейма известных ювелирных домов. Храниться в них должны были вещи дорогостоящие. Такую вещицу могла заложить разве какая барыня или проигравшийся в пух отец дворянского семейства.
Поликарп взял с полки первую попавшуюся коробку, откинул крышку. На дне лежала изящная камея. Гемма была выполнена на хризолите. Женский профиль, украшенный по углам виньетками цветов.
– Скоро уж рассвет, Поликарп. Пора сматываться от греха подальше.
Мартынов принялся складывать коробки в холщовый мешок. Через несколько минут все содержимое сейфа перекочевало в мешки грабителей. Поликарп аккуратно уложил инструменты в чемодан и вслед за Мартыновым вышел в сени.
На улице было совсем светло, когда грабители покинули ссудную кассу. Где-то на соседней улице слышалось чирканье о мостовую дворницкой метлы. Арсений затворил за собой дверь и перекинул через плетень палисадника чемодан. Ловко перескочил через него сам. После чего, подхватив могучей рукой локоть Поликарпа, помог тому перелезть заграждение.
Налетчики пошли через яблоневую аллею к выходу. На другом конце сада, у ворот, их ждала пролетка с Митрофаном на козлах. Возница коротко свистнул, привлекая к себе внимание. Поликарп, а за ним и Мартынов сели в пролетку. Мешки были спрятаны в специально устроенном потайном отделении под сиденьем кучера.
Копыта застучали. Пролетка понеслась по рассветному городу.
– Поликарп. – Короткополая шляпа, щегольски заломленная на левый висок, наполовину скрывала лицо Мартынова. – Что будем с Капитолиной делать?
Коляску от быстрой езды трясло. Поликарп, силясь не упасть на Мартынова, одной рукой держался за ручку дверцы.
– Не знаю, Мартын. Ты бы чего полегче спросил. Я по своему ремеслу тебе много чего сказать могу, а тут… Что тут скажешь? Жаль, конечно, ее, но что поделаешь?..
– То есть как «что поделаешь»? Не оставим же мы все, как есть? – Мартынов со спокойной уверенностью поглядел на собеседника. – Вызволить ее надо, и сегодня же.
– Вызволить! – Поликарп, повернулся к подельнику. – Окстись! Мартын, это невозможно. Все под богом ходим. С любым из нас может произойти это. Сегодня – она, завтра – я. Или даже ты, к примеру. Капа же знала, на что идет. Тут уж судьба сама. Сегодня – с сумой, завтра – пустой. Мартын, мы не можем рисковать все из-за одного человека. – Медвежатник проводил взглядом проезжавшую мимо карету. – Бог даст, обойдется… Наша жизнь, что ветер: куда дунет, туда и полетим. А в итоге всем нам одна дорога – каторга. Я не знаю, женщин в кандалы заковывают?
Арсений уже не слушал Поликарпа. Он молча смотрел на дорогу.
– Мартын, я понял, к чему ты. Но ты меня на это дело не подбивай, – продолжил Поликарп через несколько секунд. – Никто рисковать ради одного человека не будет. Меня, к примеру, любая собака в полицейском участке знает. А попади я в руки околоточного, так мне все потроха перетрясут. Тут уж двадцатью годами не отделаешься. Пожизненная каторга, и баста.
