и отвезти на пляж.
– Бурная у вас фантазия, гражданин следователь. Я и водить машину-то не умею.
– А БМП?
– БМП водил…
– Значит, и с легковушкой справишься.
– Да не убивал я его! Хошь – верь, хошь – не верь.
– Убивал, Вова… Убивал. И я это докажу!
Валентина Александровна узнала о том, что Володю подозревают в умышленном убийстве, только спустя неделю. Она пришла поздравить сына с днем Советской армии и увидела на дверях милицейские печати. Позвонила по указанному на бумажной ленте телефону – и потеряла сознание.
Когда пришла в чувство, стала интересоваться, где содержат узника, но конкретного ответа на свой вопрос так и не получила: больше трех дней Гриню на одном месте не держали, постоянно перевозили из тюрьмы в тюрьму. Свое поведение правоохранители объясняли просто: мол, у нас есть данные, что преступники хотят отомстить за погибших товарищей и готовят на «киллера» покушение.
За свои пятьдесят пять лет эта мужественная женщина пережила немало бед и неприятностей. Автомобильную аварию, после которой ей ампутировали ногу, раннюю смерть горячо любимого супруга, опять же развал «нерушимого Союза», но арест единственного сына не просто подкосил – надолго сломал офицерскую вдову.
Почему?
Валентина Александровна знала: Володя способен на поступок и поэтому сначала поверила, что расправу над негодяями вершил именно он. Когда время убедило женщину в обратном – было уже поздно… Впоследствии она не раз корила себя за то, что не бросилась сразу на защиту сына, не подняла на ноги общественность, не дошла до Президента…
В те дни мать в одиночку переживала случившееся горе. Ходила в церковь, ставила свечи, молила Господа, чтобы отпустил грехи ее непутевому чаду.
Так продолжалось до тех пор, пока один сердобольный мент, из «афганцев», не подбросил ей записку сына: «Мама, я ни в чем не виноват!»
Валентина Александровна тотчас забила тревогу.
Написала главному украинскому омбудсмену.
Наняла опытного и, как ей казалось, порядочного адвоката. Подключила Володиных друзей из Союза ветеранов Афганистана. Прессу. Депутатов.
Но, как уже говорилось, было поздно.
Гринько сознался во всем.
Зачем он сделал это?
Глава 9. «Чистосердечное» признание
Беззаботно игнорируя настойчивые уговоры следователей, Володя долго не признавал свою вину. «Не убивал!» – и точка. Пытки и побои его не страшили. Но в арсенале милицейских «спецов» оказались более весомые аргументы. Шантаж.
Началось с того, что в следственном изоляторе соседнего областного центра Володю проведали оба «инвалида» – Глухой и Косой.
– Ну, здоров, Гриня! – с порога пробасил Александр.
– Привет!
– Как самочувствие?
– Вашими молитвами…
– Да, влип ты с Плинтусом, – подначил Игорь.
– Никуда я не влипал… И вы знаете это лучше остальных.
– Знаем, – согласился Косой. – Но отдуваться придется именно тебе.
– А это видели? – узник согнул в локте правую руку и подсунул кукиш под нос сначала одному, затем второму авторитету.
– Зря ты так, – обиженно протянул Глухой. – Тебе все равно семерочка светит за стрельбу в центре города… Возьмешь на себя Плинтуса сотоварищи – получишь двенадцать. И мы тебя вытянем по половинке.
– Ни хрена у вас не выйдет.
– Еще как выйдет! – зло прошипел Косой. – Не хочешь по-хорошему – будет по-плохому!
– Это как?
– Девчонка твоя по уши в долгах. Одно мое слово – и ей хана!
– На все воля Божья.
– Давно ты стал таким фаталистом?
– С Афгана…
– Да хрен с ней, с Маринкой… Мать лучше пожалей…
Заметив недоуменный взгляд арестанта, Игорь уточнил:
– Будешь выпендриваться – трамвай ей вторую ногу переедет!
Лучше б он такого не говорил…
Володя бросился вперед и впился пальцами в горло обидчика. Глухой, вместо того чтобы прийти на помощь компаньону, растерялся и забился в уголок. Задержись контролер еще на мгновение, Косой остался бы на всю жизнь инвалидом не только в переносном смысле слова. И то – если б выжил! Но прапорщик, ни на миг не отрывавшийся от глазка двери следственного кабинета, в котором происходила беседа, успел среагировать и, ворвавшись в помещение, без раздумий огрел Гриню дубинкой по голове. После чего безжалостно защелкнул на его руках «браслеты», приговаривая:
– Я же вас предупреждал, господа-товарищи: он буйный! Поторопитесь, у вас осталось всего десять минут…
– Нам хватит! – потирая горло, прохрипел Игорь. – Если ты, падло, не подмахнешь добровольное признание, я твой блядский род на корню истреблю, понял?!
– А подпишешь – получишь кучу денег, – оклемавшись от нервного потрясения, миролюбиво предложил Глухой. – Захочешь играть по нашим правилам – маякни через адвоката! Скоро его к тебе допустят… Твоя мамка постаралась…
И действительно, на следующий день Гринько познакомился со своим защитником. Матвей Тадеевич был стар и подслеповат. С его уст постоянно слетали юридические термины вперемешку с галицкими ругательствами. «Чистосердечное признание, шляк бы тэбэ трафыв, смягчает вину…» Что этот хитрый лис будет больше работать не на него, а на Глухого и Косого, стало ясно уже с первых секунд общения. Поэтому Владимир решил сразу расставить все точки над «і».
– Передайте «инвалидам» мои условия: десять штук зелени – и я согласен… Деньги вы лично отнесете Марине. Запоминайте адрес…
На воспроизведение – есть такой термин у юристов – потратили несколько месяцев. Оперативники возили Гриню по местам «боевой славы» и подробно рассказывали, как происходило то или иное преступление. После этого Володя делал очередное «чистосердечное признание».
И все равно суд прошел не так гладко, как рассчитывали Левицкий и «команда инвалидов». Судья Платова брала под сомнение каждый эпизод, каждое «доказательство». Может, она просто оказалась порядочным человеком, а, может, больше, чем обвинителям, доверяла свидетелям, без приглашения являвшимся в зал заседаний и дававшим показания, в корне противоречащие версиям правоохранителей. Подлил масла в огонь и эксперт Франчук, утверждавший, что «предоставленная схема не могла быть использована для подрыва автомобиля гр. Плинтусова К. Л.». Тут необходимо короткое пояснение: признаваясь в преступлениях, которые не совершал, Гринько по требованию прокуратуры рисовал схему используемого взрывного устройства, применяя при этом знания и навыки, полученные в военном училище плюс опыт боевых действий в Афганистане. Во главу угла он непременно ставил артиллерийский снаряд, в результате взрыва которого обязательно остались бы осколки, а их-то криминалисты как раз и не обнаружили. Так, например, в случае с Плинтусом, скорее всего, был взорван обычный газовый баллон… Но… Дав показания один раз, люди почему-то не являлись на следующие заседания, а заключением неподкупного эксперта обвинение просто решило пренебречь. Благо, Володин защитник не слишком настаивал на обязательном присоединении его к делу.
Гринько из клетки постоянно вглядывался в зал, пытаясь найти
