— Прыгун, прекрати пялиться на них и дуй за машиной! — заорал он.
— Да я только посмотреть хотел, — обиженно заявил Прыгун.
Подняв руки вверх, Мальчонка ласково произнес:
— Прыгун… извини. Пожалуйста, подгони машину и сдай ее задом.
Прыгун по-прежнему не двигался с места.
— Д-д-да я т-т-только…
— Будь добр, пожалуйста, подгони машину, твою мать!
— Хорошо, — ответил Прыгун и поспешил обратно к улице.
Порошок, выбравшись с яхты, стал помогать разгрузке, и Мальчонка тотчас же принюхался.
— От тебя воняет так, словно ты наложил в штаны.
— А я и наложил в штаны! — огрызнулся Порошок. Он указал на Луи, Бенни и меня. — Спроси вот у них, почему!
Мы продолжали разгружать ящики, и через несколько минут Прыгун подогнал к причалу задом двухтонный грузовичок с крытым кузовом. На бортах и задних дверцах красовался логотип «Свежая рыба Фрателло».
— Господи, — пробормотал Луи, морща нос, — да от этой машины воняет еще хуже, чем от Порошка!
— Извини, грузовика «Шанель» не было, — язвительно заметил Мальчонка.
Прыгун вылез из кабины, открыл задние дверцы и забрался в кузов. Мальчонка протянул ему первый ящик. Я сказал:
— Как только все ящики будут на берегу, Бенни, оттолкни яхту. Когда ее обнаружат, все решат, что она просто сорвалась с якоря. Остальные отгонят грузовик к гаражу. Мы с Луи заберем легковую машину и встретимся с вами там. Закрасим логотип с рыбой, сменим номерные знаки и оставим грузовик на ночь в гараже. Завтра в полдень встречаемся дома у Бенни. Фотографии уже будут у меня. Заберем грузовик и доставим Джи-джи и Недотроге меха с фотографиями.
— А ты не боишься, что Джи-джи, увидев эти фотографии, попытается сделать какую-нибудь гадость?
Вопрос на миллион. Не было и речи о том, что Джи-джи весело посмеется нашей шутке и сразу же обо всем забудет.
— Полагаю, он попытается меня убить, — как можно спокойнее ответил я.
Домой я попал только около четырех утра. Открыв входную дверь, я тотчас же уловил в воздухе отчетливый аромат сигары «Динаполи». Эти знаменитые итальянские «разрыватели легких» были тонкими с обеих концов и толстыми посредине. Истинные любители разрезали их пополам и раскуривали с толстого конца. В безветренную погоду дым «Динаполи» можно было учуять за целый квартал. Увидев в затемненной гостиной тусклый красный кончик сигары, я понял, что отец дожидался моего возвращения.
Он встретил меня:
— Ну… все прошло хорошо?
— Мы достали тридцать ящиков, — подтвердил я.
Отец сидел в кресле с высоким подголовником, в сорочке с закатанными рукавами; узел галстука был ослаблен. Пистолет 45-го калибра лежал на столике рядом с креслом.
— Все прошло гладко? — спросил отец, попыхивая сигарой.
— Было кое-что… двое дядьев Рыжего — те, что служат в полиции, — около половины одиннадцатого заявились на склад. Это не их район.
Мой отец знал, кто такие дядья Рыжего, и знал, что они нечисты на руку.
— Джи-джи… — Не вопрос, категоричное утверждение.
— Мы тоже об этом подумали. Вполне возможно.
— Другого объяснения быть не может. Они работают в отделе нравов в Восемнадцатом округе. Оба куплены Дженовезе, а Дженовезе хозяин Джи-джи. Он пытался вас подставить — уже во второй раз!
Я пожал плечами.
— У него ничего не получилось.
— Не получилось, — согласился отец. Почесав указательным пальцем переносицу, он задумался, затем сказал: — Но теперь нам все известно. Сначала Джи-джи заказывает сорок ящиков собольих шкурок — но фараоны появились прежде, чем вы успели их добыть. Случайное невезение? Возможно. Затем Джи-джи требует достать остальное к завтрашнему дню из единственного места, где есть эти шкурки, — со склада Драго. Еще одна случайность? Возможно. Но тут на склад заявляются двое продажных полицейских, купленные Дженовезе. Три совпадения? Нет. Все это было подстроено умышленно — и вовсе не ради нескольких ящиков с мехом.
— Быть может, как я уже говорил, Дженовезе стремится расквитаться с тобой?
Отец задумчиво кивнул.
— Но почему? На меня Дженовезе наплевать. Ему нужен Костелло. Но при чем тут я? И почему он решил действовать именно сейчас? Потому что Анастасия в Италии? Возможно. Нам известно только то, что Дженовезе начал действовать против меня — и для этой цели он использует тебя.
— Джи-джи совершил ошибку. Завтра я пришью его к стене Сильваной Пизано.
— Возможно… но я так не думаю. Джи-джи увидит фотографии, придет в бешенство, — а затем найдет выход. Даже если ему придется замочить муженька красавицы Сильваны… как в Библии.
— Что?
Отец усмехнулся.
— Так Давид поступил с супругом Вирсавии. Ему была нужна жена, поэтому он убил мужа.
— Ловко.
Отец кивнул.
— И очень действенно. Нам нужно совершить прыжок, опередить Джи-джи, а затем прийти в движение до того, как он ударит по нас.
— А как быть с мехами? — спросил я.
— Доставь их по назначению — вместе с фотографиями. С вами поедут Анджело и кое-кто из ребят.
Я начал было возражать:
— Папа…
— Они останутся ждать на улице, но только позаботятся о том, чтобы их заметили, — остановил меня отец. — Ты со своими ребятами заедешь на грузовике внутрь. Джи-джи будет знать, что Анджело ждет на улице. Это удержит его от какой-нибудь глупости.
— Значит, дело становится серьезным, да?
— Не исключено. — Отец попытался меня утешить: — Если не это, то что-нибудь другое. — Загасив сигару, он встал. — О Терри мы поговорим позже. А сейчас иди к своему другу на пожарную лестницу. Он уже заждался тебя.
— Спасибо, папа.
Встав, отец обнял меня.
— Buona notta[16] — и помни, что я сказал тебе насчет матери.
Ущипнув меня за щеку, отец ушел.
Проводив его взглядом, я выбрался через окно на площадку пожарной лестницы. Низкие тучи на небе рассеялись, и яркая луна полила все вокруг серебром. Туман поднялся; ничто не шевелилось… ни машин, ни людей. Даже голуби заснули. Температура по-прежнему держалась в районе восьмидесяти с небольшим, но Сидни, укрывшись одеялом, лежал на спине. Мне показалось, он спит, поэтому я решил его не будить и полез обратно в квартиру.
— Я не сплю, — остановил меня Сидни. Усевшись, он пододвинулся к решетке, которая разделяла наши площадки.
Присев на корточки рядом с ним, я сказал:
— Господи, Сидни, уже четыре часа утра.
— Знаю, — ответил он. — Но я не смог заснуть.
Я сел, откинувшись спиной на стену.
— Снова астма?
— Не совсем. Я беспокоился.
Я прыснул.
— Ты начинаешь говорить совсем как Прыгун.
— С этого все и началось — с того, что он мне рассказал, — печально заметил Сидни.
— О чем? — встрепенулся я.
— Я попросил его объяснить то, что произошло сегодня, — сказал Сидни. — Я имею в виду, когда мы возвращались домой из библиотеки.
— Ты имеешь в виду Колуччи?
— Прыгун рассказал, почему этот парень так зол на тебя. Это из-за меня.
Развернувшись, я буквально заорал:
— Что?
Сидни повернул ко мне лицо.
— Из-за того, что ты тратишь так много времени на меня, ты не занимаешься тем, чем должен.
— Это тебе сказал Прыгун? — Я уже орал во весь голос.
— Не злись на него… он просто пытался помочь.
Я не мог поверить в то, что только что услышал, — хотя нет, на самом деле я как раз верил. Прыгун был настолько же туп, насколько Сидни — умен. Если бы он не приходился мне троюродным братом, я бы уже давно его придушил… впрочем, если бы он не приходился мне троюродным братом, я бы не взял его к себе в банду и он остался бы в стороне. Сделав глубокий вдох, я медленно выпустил воздух, стараясь совладать с собой. Что сделано, то сделано, и я не в силах ничего изменить. Однако необходимо успокоить Сидни.
— Послушай, Сидни, — как можно небрежнее произнес я, — то, что произошло, имеет отношение только к Нику Колуччи и ко мне — ты тут ни при чем. Сейчас происходит много разных событий. Наверное, ты слышал, как я упомянул про некоего Недотрогу Грилло. Это очень плохой тип, и я с ним в натянутых отношениях. Возможно, случившееся как-то связано с этим — я не знаю. Но я знаю, что сегодняшняя встреча имела целью нас запугать. Если мы испугаемся, верх одержит Колуччи. Ты хочешь, чтобы он одержал верх?
— Нет. Я просто не хочу, чтобы ты оказался проигравшим.
— Неужели ты действительно считаешь, что Колуччи может меня одолеть? — спросил я, изображая изумление.
— Я не хочу, чтобы он даже начинал. Я понимаю, что все это из-за меня. Даже мой папа все понимает. Он сказал, такие Ники Колуччи были всегда.
— Сидни, послушай меня. Ты мой друг. И ты совсем не такой, как остальные мои друзья. Ты показал мне то, о чем я даже не подозревал, научил меня тому, что я не знал. Никто, ни Ник, ни сотня таких ников не смогут помешать нашей дружбе. Я сказал все, и давай больше не будем возвращаться к этому.
