— Заткнитесь! — крикнул им Винс, влепив стоявшему ближе всех такую оплеуху, что тот грохнулся наземь.
— Ля-ля-ля, бу-бу-бу, — ничуть не смутившись, продолжали лепетать они.
— А ну, молчать! — рявкнул он снова.
Когда и это не помогло, Винс вытащил из кармана пушку и стрельнул несколько раз в воздух, а потом — им под ноги. Зайцы немного отпрянули и сбились в кучку, не сделав только одного — они не замолчали.
— Дипломатик иммунити, — повторял один из них снова и снова, в то время как остальные просто твердили: «Пли-и-из!»
— Анг-лия! Мы! — продолжал внушать нам спикер, пока Винс не двинул ему по носу.
— За кого они нас принимают? За иммиграционную службу или легавых?
— Скорее всего, — кивнул я. — Очевидно, копы в их стране обращаются с ними именно так.
— Ладно. Постой здесь и постереги их, а я пойду поищу товар, — сказал Винс, запрыгивая обратно в фургон.
— Вот товар, Винс, — произнес я, показывая на новых подданных Ее Величества. — Эти люди и есть товар.
Винс подозрительно зыркнул на меня.
— Что за хрень ты несешь? Кому нужно покупать таких недоумков?
Я переглянулся с иммигрантами, а затем снова уставился на Винса, начавшего отдирать с пола кузова доски. И лишь через двадцать минут отчаянных поисков он неохотно смирился с истиной.
— Не верю! — заявил он, устало прислонившись к дверце фургона. — Я просто… Просто не верю.
К этому времени груз умолк, недоверчиво сверля нас взглядами.
— На кой он провозит это дерьмо контрабандой?
Вопрос был, конечно, риторический. Люди — очень выгодный для нелегального ввоза товар. Две тысячи фунтов с рыла, которые иммигранты порой копили всю жизнь. А когда деньги уплачены, дальнейшая судьба груза никого не колышет. Заловят его или он пойдет ко дну — перевозчикам плевать, поскольку люди сами по себе ничего не стоят. Хотя, если вы все-таки доставили их в страну, им потребуется работа и жилье, а следовательно, из них можно выдоить еще денежек, особенно если у вас есть сеть потогонных мастерских и подпольные ночлежки. Трудно поверить, но это вполне устраивает людей, покупающих себе дорогу в рабство.
И не важно, сколько из них умирают в пути, сколько перехватывают по дороге или ловят месяца через два и депортируют — с Востока по-прежнему льется непрекращающийся поток людей, готовых рискнуть всем, чтобы получить шанс назвать Англию родным домом.
Однако даже если им удается поселиться здесь, на мировых чемпионатах они по-прежнему болеют за Камерун или Албанию — короче, за свою прежнюю родину. Поди пойми человеческую природу!
— Я спросил, на кой он провозит это дерьмо контрабандой, Крис! — повторил Винс.
Только тут до меня дошло, что вопрос все-таки не риторический.
— Чтобы бабки сшибить, зачем же еще? Легкая нажива. Слушай, поехали отсюда, а?
— Хорошо. Только знаешь, по этому тракту все-таки хоть и редко, но ездят. Давай я отгоню фургон за угол и сброшу, там его никто не найдет. Встретимся у ворот, — сказал Винс, помахав мне рукой.
С тех пор я повторял в уме эти фразы сотню раз, пытаясь понять, содержался ли в них какой-нибудь намек на то, что было у Винса на уме. Меня измучило чувство вины от того, что я потерял бдительность и вовремя не оценил опасность ситуации. Но тогда я не думал ни о чем. Мне осточертели все сегодняшние накладки, осточертели лес и Винс. Я хотел только одного: поскорее вернуться домой и забыть этот день — но оказалось, что он останется у меня в памяти до гроба. А если существует ад, то и дольше.
Я просидел в легковушке у подножия холма минут двадцать. Наконец Винс запрыгнул на сиденье, хлопнул дверцей и велел мне трогать. Через пару минут, выкурив сигарету, я посмотрел на Винса и увидел, как он, глядя в зеркальце, вытирает с лица пятна крови.
— Что это? — спросил я.
— Кровь, конечно. Брызгает, зараза, во все стороны! — небрежным тоном отозвался он.
— А почему ты весь в крови?
Не успев задать этот вопрос, я уже понял, каким будет ответ. Я молил про себя Бога, чтобы Винс сказал, что упал или порезался, но в глубине души прекрасно знал: он этого не скажет.
— Мне пришло в голову, что пакистанцы могли проглотить чего-нибудь перед дорожкой. Героин, к примеру, или бриллианты. Поэтому я вскрыл одного из них. Но ты был прав — в нем ни черта не оказалось.
Я снова и снова переживаю тот момент, словно наяву: неожиданное потрясение от осознания того, что я оставил восемь ни в чем не повинных людей на произвол маньяка в глухом лесу. Я испытал такой шок, что у меня кровь отхлынула от лица и перехватило дыхалку. Как я мог не почуять опасность? Винс вовсе не собирался прогонять их на все четыре стороны. Они же потенциальные свидетели! Ненадежные, нелегальные, не успевшие толком понять, что они свидетели… Все это не важно! Они представляли собой угрозу. А поскольку жизнь человеческая для Винса ничего не стоит, он даже не задумался ни на минуту.
— А где остальные? — спросил я.
— Не волнуйся, их никто не найдет.
— Где они?
— В фургоне, где и были.
— А где фургон?
— Футах в сорока под водой, судя по всему. Там на вершине холма есть старая шахта. Проверив желудок этого типа, я просто подъехал к краю шахты — и все дела.
Он повернулся ко мне и успокоил:
— Да ты не дрейфь, там стенки отвесные, а на дне столько ила, что их найдут через несколько лет, не раньше. Если вообще найдут. Так что следы мы замели, хотя день пропал впустую.
Пропал впустую?
Я еще утром решил никогда больше не работать с Винсом. Но теперь вдруг понял, причем без малейших колебаний, что должен убить этого злобного психопата.
Три дня спустя я позвонил Винсу и сказал, что мы с Сидом ждем его в синем фургоне в конце улицы.
— Что? — пробормотал он спросонья.
— Мы его взяли, — сказал я.
— О чем ты?
— Черт возьми, Винс, проснись и пой! Это же была твоя идея, помнишь? По-моему, ты как-то изъявил желание, чтобы наш общий друг кого-нибудь замочил.
— Ты нашел, кого замочить? — оживленно спросил он, немедленно проснувшись. — Где ты их взял? Кто они?
Возбуждение, звучавшее в его голосе, было поистине чудовищным.
— Притормози, слышишь? Это не телефонный разговор. Мы в синем фургоне на углу. Давай скорее.
Я прервал связь и застыл в ожидании. Было раннее утро, еще не рассвело. Не спали только почтальоны, молочники и сомнительные личности. Мы подпадали под последнюю категорию.
Ирония судьбы, да и только! После жарких споров и долгих разговоров по душам мы с Сидом наконец договорились прикончить Винса. Вот только как? Это была единственная проблема, и Винс решил ее сам. Он предложил мне план своего убийства три дня назад, в легковушке у вокзала. Разве иначе мы смогли бы заманить его в лес и заставить встать к нам спиной над вырытой могилой? Ай да, Винс, ай да молодец!
— Ты только глянь! — сказал Сид, увидев, как Винс захлопнул за собой дверь и чуть не вприпрыжку помчался к нам. — По-моему, он уже спермы в штаны напустил.
Винс открыл дверцу, плюхнулся на сиденье и спросил:
— Где он?
Сид завел мотор и спокойно тронулся с места.
— Тут, сзади, — отозвался я и приподнял одеяло, открыв на секунду искаженное ужасом лицо Питера.
— Классно, твою мать! Где вы его взяли? — спросил Винс, и на мгновение мне показалось, что сейчас он облизнется.
— У «Овала»[14], — ответил Сид. — Он здорово надрался и ждал ночной автобус. Это было легко.
— Сейчас он, по-моему, протрезвел, да? — просиял Винс.
Питер попытался что-то крикнуть сквозь изоленту, но у него ничего не вышло. Сид сказал Винсу чистую правду. Мы подобрали Питера на остановке возле «Овала» несколько часов назад. Совершенно незнакомый нам человек, он просто оказался в ненужном месте в… В общем, вы знаете эту поговорку. На самом деле мы не собирались его убивать (во всяком случае, такая была у нас надежда), просто нам требовалась наживка (выражение Сида, как вы, наверное, уже догадались). Винс не поехал бы с нами, не будь у нас потенциальной жертвы. А позвать на эту роль кого-то из друзей мы не могли. Вдруг что-нибудь сорвется, и их действительно придется замочить? Кроме того, ни один уважающий себя преступник не позволит связать себя, как индюка, и погнать под прицелом в лес, даже если это военная хитрость. А ну как хитрость направлена против него? Люди больше не убивают друг друга по-честному в наши дни. Нет, у нас не было выбора. А потому Питер — насколько я помню, его фамилия была Бейкер, — стал нашим невольным сообщником в убийстве Винсента Стэнли Фэйрчайлда.
— Вы посмотрите! А он боится, — радостно заявил Винс.
— Не гони, Винс. Ты бы на его месте тоже перетрусил, — сказал я ему.
— Я? Никогда! — огрызнулся он, как большой ребенок.
Посмотрим, подумал я — и вдруг понял, что предвкушаю дальнейшее с удовольствием. Зря я расслабился. Винс внезапно перемахнул на заднее сиденье ко мне и Питеру.
