Снимать на пленку частную жизнь не только судьи и прокурора, но и любого другого человека, не имея на то соответствующего разрешения, – большой риск. Неформальные санкции за данный род незаконной деятельности имеют весьма широкий диапазон наступивших последствий для лица, ею занимающейся. От разбитого лица и перелома пальца, которым на камере нажимается кнопка с надписью «REC», до купания в проруби. Проведение любого из четырнадцати предусмотренных законодательством оперативно-разыскных мероприятий без наличия в кармане красного удостоверения с фотографией «3х4» в форменной одежде – весьма рискованное занятие. На такое можно пойти лишь в том случае, когда нечего терять или, наоборот, когда есть много того, чего можно лишиться. Однако есть еще одна категория граждан, которые ходят по лезвию ножа. Как правило, единственное, что они рискуют потерять – это жизнь и здоровье, однако они с настойчивостью идиотов следят, снимают, высматривают, выслеживают и иногда даже занимаются квалифицированным шантажом. Очень часто такая чересчур активная жизненная позиция заканчивается для них разочарованием. Они часто получают по морде, их бьют ногами в пах и по коленкам, подвешивают вверх ногами в сырых гаражах и подвалах, постоянно задавая один и тот же вопрос: «Кто тебя послал, крыса?»
Хлеб для частного детектива в России продается по гораздо более высокой цене, чем для постоянно страдающих от нехватки денег пенсионеров. Этот хлеб достается им очень дорогой ценой. Струге и Пащенко, входящие в подъезд одного из них, собирались в данный момент еще раз подтвердить эту горькую для любого частного сыщика истину. Объектом такого мероприятия в этот час в Тернове должен был выступить сыщик частного детективного предприятия «Агата» Сергей Александрович Гургулидзе.
– «Агата» – это, я понимаю, Кристи? – спросил Пащенко, нажимая кнопку звонка.
– По всей видимости. – Струге закрыл большим пальцем объектив «глазка». – Хотя обычно такие названия дают другим предприятиям. С неограниченной безответственностью. Газеты читаешь? «Киски познакомятся», «Игривые дрессированные тигрицы потрутся о ноги»...
– Кнут-то брал в руки, брат? – Пащенко похабно мигнул глазом. – Признайся...
Ответить Струге не успел. В квартире послышалось шлепанье тапок о линолеум, и чья-то голова прижалась к двери изнутри в том месте, где Антон держал палец. «Глазок» был закрыт исключительно для того, чтобы, если случится, что человек внутри привык ходить бесшумно, не смог принять решение быстро покинуть квартиру через балкон. Третий этаж для человека, чувствующего приближение возмездия, – мелочь. Он перемахнет через перила, не задумываясь ни на секунду. Однако, если глазок будет закрыт, профессионализм сыщика наверняка победит. Он обязательно поинтересуется, кто там, за дверью. Однако сейчас становилось ясно, что «глазок» можно было и не закрывать. Во-первых, в шлепанцах с балкона прыгать не станешь, во-вторых, хозяин ничего не боялся. Так по квартире ходят лишь уверенные в собственной безопасности люди.
Не получив никакой информации, хозяин спросил, кто пришел. В голосе, как и в поступи, испуга не было.
– Уголовная ответственность.
Пащенко всегда нравился судье за то, что в двух словах мог сформулировать как претензию, так и ответ на нее. Однако собеседник за дверью либо был тугодумом, либо, оттягивая время, с быстротой Бэтмена облачался в скафандр для отлета. Иначе его ответ «Я не понял» расценивать было нельзя.
– Что ты не понял, Пуаро? – вмешался Струге. – Транспортная прокуратура. Федеральный судья. Весь состав суда для начала процесса. Извини, адвоката не захватили. Но ты его и не заказывал.
– А я и судью с прокурором не заказывал. – У некоторых людей чувство юмора просыпается лишь тогда, когда он ощущает, как тяжелеют брюки.
– Правильно, – похвалил Струге. – Ты не заказывал, зато тебе заказали. И, если ты сейчас не поспешишь открыть дверь, ты воочию убедишься, какими омерзительными вещами занимаются данные категории граждан во внеслужебное время.
Замок щелкнул, словно убеждая обоих гостей в том, что хозяин пойдет на все, лишь бы не смотреть на то, чем занимаются судья с прокурором, когда, придя домой, бросают в угол портфель...
Просвет двери озарился ярким светом, бьющим из окна кухни. Солнце разливалось по всему коридору и слепило глаза, а посреди этого великолепия торчала, заслоняя светило, копна волос частного сыщика.
– Я ни в чем не виноват, – заявил он, как бы оправдывая наличие над своей головой светящегося нимба.
– Да ну?!!
Не выдержав грохота вопроса прокурора, Гургулидзе, а теперь сомневаться в этом не приходилось, подался спиной в комнату.
Пользуясь секундным замешательством любителя подсматривать в замочную скважину, Антон быстро осмотрел интерьер.
Топчан со смятым цветастым покрывалом и подушкой, на которой была вмятина, соответствующая размеру головы сыщика. Два кресла с небрежно собранными накидками, письменный стол, заваленный газетами, журнальными вырезками и книгами по юриспруденции. Посреди стола возвышался компьютер со светящимся экраном, в котором застряла таблица отправления электронной почты. Типичное жилище частного сыщика, занимающегося скабрезными делами во вред своему здоровью. Струге подумал о том, что, оттяни он на себя ящик стола, его взору предстанет «кольт» тридцать восьмого калибра и полупустая, дежурная бутылка виски. Детективы, они детективы, что в России, что за океаном. В углу комнаты на деревянной тумбе возвышался телевизор «SONY» с диагональю в двадцать один дюйм, и по площади всех этих дюймов прыгала и падала в руки балерона балерина. Прыгала и снова падала, стараясь оказываться в объятиях партнера в согласии с ритмом Чайковского. По первому каналу давали балет «Щелкунчик». Справедливо рассудив, что ни один нормальный человек, тем более частный детектив, не станет лежать на тахте и, сохраняя спокойствие, смотреть на это, Струге предположил, что телевизор был включен давно, а Гургулидзе был занят другим, не связанным с просмотром балета делом. Причем занят так сильно, что просто не замечал, что происходит вокруг него. Даже Рольф Антона Павловича, когда случайно становился свидетелем демонстрации по телевизору балета или оперы, садился посреди комнаты и начинал утробно выть на окно.
– Документы покажите, – не то угрожая, не то цепляясь за последнюю надежду, промямлил Гургулидзе.
Прокурор вынул свои грозные корочки и раскрыл их перед носом сыщика так, словно это была музыкальная открытка. Поняв, что все пропечатанное въелось в память Сергея Александровича, попросил сделать ему аналогичное одолжение.
– Смотри, Антон Павлович! – показал он судье синюю книжицу. – «Владелец данного удостоверения имеет право на ношение служебного огнестрельного оружия и специальных средств самообороны». Где «пушка», Гургулидзе?!
– Нет у меня никакого оружия! – возмутился тот. – По какому праву произвол?
– На произвол прав не нужно. – Струге все-таки выдвинул ящик стола. Вместо «кольта» и бутылки под его рукой оказалось около сотни цветных фотографий и несколько видео– и аудиокассет. По тому, что ни один из изображенных на фото не смотрел на экран, и при этом некоторые из объектов фотолюбителя Гургулидзе находились в нагом виде, причем чаще всего – попарно, Антон Павлович догадался, что о присутствии рядом с собой фотообъектива они в тот момент вряд ли догадывались. – Пащенко, здесь материала на пятьдесят три бригады шантажистов. Наш Гургулидзе – кровожадный вымогатель Мориарти из рассказов о Шерлоке Холмсе. Тебе не стыдно, Сергей Александрович? Носишь грузинскую фамилию и при этом такими делами занимаешься! Какого грузина ни спроси, он обязательно из князей и непременно из потомков Тамары.
– Я не грузин.
– Странно. Глаза голубые, волосы рыжие. Портрет истого грузина. Да и фамилия. Что вы голову морочите, генацвале?
– Мама второй раз замуж вышла, за грузина. Так что моя фамилия не имеет к моим корням никакого отношения.
– Итак, господин Гургулидзе, – перебил его Пащенко. Он закурил, придвинул к тахте, на которой сидел сыщик, стул и сел. – Сергей Александрович. Бывший оперуполномоченный уголовного розыска, проработал в органах шесть лет, после чего был уволен по статье «пятьдесят восемь», пункт «К». Сиречь – «грубое или неоднократное нарушение дисциплины». Это на бумаге, в туфтовых материалах служебной проверки, гниющих среди прочих писулек в архиве ГУВД, в личном деле офицера милиции.
– За отсутствием стоящих дел вы решили поворошить мое прошлое?
– Будет! – махнул рукой Вадим. – Если бы я хотел вас в следственный изолятор определить, я бы давно уже это сделал. Разыскал бы тех двоих молодых людей, одному из которых вы, избивая в своем кабинете автомобильной покрышкой, сломали три ребра, а второму, привязав его к стулу, пилили напильником зубы. Потом, кстати, четыре из них выбили. Между прочим, в объяснениях вы ссылались на свою горячую кавказскую кровь. А тут мы слышим новость, которая разъясняет кое-какие мелочи. Оказывается, вы не пылкий горец, пытавший подозреваемых в состоянии аффекта, а просто банальный садист!
