— Что вам нужно, дьявол вас возьми?! — прохрипел он сердито.
— Полиция! — пролаял Полник. — Мы уже встречались, Мандел! — Он через плечо указал на меня пальцем: — А это лейтенант Уилер. — Он выразительно помолчал, потом добавил: — Лейтенант хочет поговорить с вами, Мандел!
— И не знает, с чего начать?
Мандел насмешливо смотрел на меня сквозь толстые квадратные стекла очков. Он явно издевался.
Вместо ответа Полник уперся ладонью в грудь Мандела и втолкнул его назад в комнату. Я вошел за ним. В номере сидели еще трое, так что получилась целая компания.
Я ударом ноги захлопнул дверь и прислонился к ней спиной. Сержант опустил руку, и продвижение Мандела прекратилось.
— Я сейчас выкину отсюда этих мерзавцев, Герб! — тонким голосом проговорил высокий и плечистый парень, поднимаясь с кресла.
— Брось, Марвин! — отозвался Мандел покровительственно. — Это же сыщики.
— Оба? — Взгляд бледно-голубых глаз этого Марвина был откровенно наглым. — Ты хочешь сказать, что перед нами предстали все полицейские силы этого паршивого городка?
Я внимательно разглядывал его. Ему не было и тридцати. Черные густые волосы коротко острижены, на загорелом лице застыла гнусная ухмылка. Костюм за четыреста долларов был тесен ему в плечах и заужен в талии — словом, все обличало в нем дурной вкус, шпану невысокого пошиба. Странно, что такой художник, как Мандел, мог связаться с уличным подонком. Потом я вспомнил о ночном стороже, находящемся в больнице.
— Где вы были вчера вечером, Мандел?
— Я играл в покер, — ответил он неторопливо. — А зачем вам это, лейтенант?
— Когда вы закончили игру?
— Начали мы в восемь часов. — Он немного подумал. — Я не могу сказать точно, когда мы закончили, но, скорее всего, после часа ночи, лейтенант.
— Где это происходило?
— У моих друзей. — Он кивком указал на мужчину и женщину, сидящих на краю кровати.
— Может, вы нас познакомите, Герб?
— Ну разумеется, лейтенант! — Он небрежно махнул рукой в сторону пары: — Это мои друзья — Сэм Флетчер и его жена Джози.
Мужчина выглядел точно раскормленная крыса: его узкое, худое лицо составляло странный контраст с коротким и тучным туловищем. Нос, длинный и тонкий как бритва, казалось, подавлял маленький вялый рот, мутные глаза, посаженные слишком близко, были еле видны из-под покатого лба. Он напоминал не только разжиревшую крысу, а и еще кого-то, но я не мог припомнить точно кого.
Зато его жена Джози, красивая экзотическая брюнетка, была похожа на тропический фрукт, вполне созревший и готовый к употреблению. Ее шелковое платье-рубашка являло взору буйство всех оттенков красного и коричневого и облипало соблазнительные выпуклости ее тела с настойчивой и откровенной интимностью.
— Герб сказал вам правду, лейтенант, чистую правду, — подтвердил Флетчер торжественным тоном. — Вчера вечером мы пригласили его и Марвина к нам на партию в покер, как он и сказал.
Я перевел взгляд на заносчивого молодого ублюдка.
— Марвин Лукас, лейтенант! — От противного голоса каждое произнесенное им слово казалось непристойностью. — Это так, я был у них всю ночь, играл в покер.
— А вы, миссис Флетчер? — спросил я, поворачиваясь к красотке брюнетке.
Она небрежно закинула ногу на ногу, шелковый балахон взвился вверх, открывая увлекательную картину.
— Я тоже была там, — равнодушно сказала она.
— Лейтенант, — прорычал Полник, — кого они думают одурачить?
Я пожал плечами, и тотчас внезапный спазм в желудке послал мне психосоматическое предупреждение о том, что ответ мне не понравится. В моем мозгу возникла необычайно четкая картина того, что может произойти в зале суда. Меня выставят свидетелем обвинения, и я покажу, что Герб Мандел — известный вор-«медвежатник», специалист по подрыву сейфов. Ограбление конторы Вулфа произведено при помощи взрыва, можно предположить, что это работа Мандела. Далее, Марвин Лукас — крутой молодчик, дружок Мандела, похоже, мог убить ночного сторожа. Но тут защита вызовет всех четверых, одного за другим, и они засвидетельствуют под присягой, что в это самое время мирно резались в покер на квартире Флетчера. Результат представлялся таким очевидным, что я даже поморщился.
— Что вы еще хотите узнать, лейтенант? — серьезно и вежливо спросил Мандел.
— О, много чего! С вашим досье я уже знаком, Герб! А как насчет ваших друзей? — Я вновь посмотрел на мерзавца в четырехсотдолларовом костюме. — Например, вы, молодой человек?
— Ни разу не был осужден, если вы это имеете в виду, — проворчал он.
— И даже не привлекались?
— Ну привлекался! Но на, этом все заканчивалось. Они никогда не могли ничего навесить на меня, понятно? Я всегда был жертвой полицейского преследования!
— Не надо продолжать, — попросил я, — а то я могу разрыдаться.
Сэм Флетчер беспокойно зашаркал ногами, когда я несколько секунд молча смотрел на него.
— На меня заведено дело, — проскулил он. — Но это все подстроено, меня подставили.
— За что? — сухо прервал его я.
— Эти… эти… — Он проглотил какое-то слово, потом повторил: — Меня подставили.
— Если вы подбираетесь ко мне, лейтенант, — ледяным тоном проговорила его жена, — то мой ответ: за мной ничего нет.
— Поздравляю! — кивнул я.
Она презрительно фыркнула и отвернулась к стене, изображая смертельную скуку.
— А в чем, собственно, дело? — вежливо спросил Мандел. — Я полагал, уже доказано, что я не мог быть одновременно здесь и в Сан-Франциско…
— Речь о другом, — жестко сказал я. — О сейфе в конторе одного ювелира. Тот, кто там сработал, хорошо знает свое дело. Чистая работа классного специалиста. Но вдобавок, — я в упор посмотрел на Лукаса, — ночной сторож получил три пули в спину.
— Скверное дело! — Герб Мандел медленно покачал головой. — Еще и убийство!
— С чего вы взяли, что он убит? — спокойно спросил я. — Сейчас он в больнице, у его постели дежурят ребята шерифа, ожидая, когда он придет в себя и заговорит.
Краем глаза я увидел, как омерзительная физиономия Сэма Флетчера перекосилась, и тут я отчетливо понял, что в нем мне раньше никак не удавалось схватить: у него был взгляд прирожденного предателя, все признаки стукача, который продаст родную мать, как только ему станет угрожать малейшая опасность. У него бегающие глаза, безвольный рот и неуверенный голос. Сэм Флетчер был трусливой крысой, он мог расколоться под должным нажимом. Я твердо поверил в это, и теплое чувство признательности разлилось внутри меня, облегчая спазм в желудке. Теперь надо было не спускать с него глаз, заняться им всерьез.
Я остановился около потрепанного седана, припаркованного у обочины, и сунул голову в открытое окно. Ошарашенное выражение на секунду появилось на грубом некрасивом лице, но затем сержант Полник расслабился:
— А, это вы, лейтенант!
— Что нового на сегодня? — поинтересовался я.
— Ничего, только что Мандел и Лукас поднялись в квартиру Флетчера. — Он задумчиво взглянул на меня. — Думаете, Сэм Флетчер уже достаточно созрел, чтобы расколоться, лейтенант?
— Если бы я это знал! — разозлился я.
— Я просто спрашиваю. — Он добавил довольно бестактно: — Прошло уже пять дней! Знаете, лейтенант…
— Знаю, — оборвал я его. — И эта проклятая идея — прицепиться к Флетчеру и давить, пока он не заговорит, принадлежит мне. Незачем напоминать мне об этом, сержант! Шериф и так все время тычет мне в нос этим пакостным делом!
Тень сожаления промелькнула на топорном лице.
— Извините, лейтенант…
— Во всяком случае, я попробую еще раз, — сказал я. — Жди меня здесь.
Я пересек улицу и подошел к дому с меблированными квартирами, одну из которых снимал Флетчер, и позвонил к нему. Несколько секунд спустя мне открыла дверь Джози, зло посмотревшая на меня.
— Как! Опять вы?!
— Я просто зашел поболтать с вашим мужем, — сухо ответил я.
Ее губы презрительно искривились.
— Фараон вонючий! Вы не даете Сэму ни минуты покоя!
Когда она выходила из себя, как, например, сейчас, она становилась еще красивее. На ее бледных щеках проступил румянец, темные глаза метали молнии, черные шелковистые кудри так и притягивали взгляд. На ней была белая блузка с узором из черных листьев, заправленная в тугие черные джинсы с множеством металлических заклепок сверху донизу. Красивые бедра, стройные ноги — оставалось только удивляться, зачем такой роскошной девушке, как Джози, было выходить замуж за этого гнусного урода Сэма Флетчера.
— Позвольте… — Я бесцеремонно вошел в переднюю, затем в гостиную.
Те трое, что сидели там, в холодном молчании смотрели на меня, и с таким видом, будто я — нечто такое, что санинспекция забыла убрать и сжечь недели три назад.
