Пока Сушняков предъявлял охраннику на пропускном пункте удостоверение, требуя, чтобы его пропустили на аэродром, подоспели две бригады из его родного отделения милиции. Но они допустили ошибку, включенные сирены сразу насторожили торговцев оружием и их покупателей.
— Менты! — воскликнул один из чеченцев. Кадык мгновенно выхватил из-за пазухи пистолет и направил его на экипаж. Те в растерянности переминались с ноги на ногу.
— Немедленно в самолет, — произнес он тоном, не терпящим возражений.
— Мы так не договаривались, — неуверенно возразил командир корабля.
— Обстоятельства изменились. Живо, — повел стволом Ненашев. Под угрозой оружия летчики вынуждены были подчиниться. — Загоняйте «Газели» прямо в самолет, — отдал он распоряжение уже своим.
Подмигивая мигалками, с завыванием сирен автомобили милиции тормознули у авиалайнера, но преступники были уже внутри. В качестве трофея работники правоохранительных органов могли только довольствоваться брошенным «фольксвагеном» Ненашева.
Вскоре прибыла и команда руоповцев, поднятая по тревоге генералом Карповым. Пришлось пойти на переговоры, которые возглавил Сушняков как старший по званию.
— Вы окружены и сопротивление бесполезно, — сказал он из диспетчерской.
— Самолет набит оружием и боеприпасами, — ответил ему один из преступников. — Мы будем отстреливаться до конца, а в безвыходной ситуации взорвем лайнер вместе с экипажем, — пригрозил он.
— Как могло случиться, что ваш ИЛ-76 использовали преступники? — поинтересовался майор у начальника авиаотряда, который только что появился в диспетчерской.
— Мы разберемся, — ответил тот обескровленными губами. И школьнику было понятно, что в его ведомстве имела место по меньшей мере халатность со стороны руководства. «Газели» свободно пропустили на территорию. Ясно и то, что преступники если не в сговоре, то имели какую-то договоренность с экипажем.
— Разберутся они, — буркнул Сушняков. Повернувшись к диспетчеру, добавил: — Разрешайте вылет.
Он взял на себя смелость принятия такого решения. Если не выпустить преступников, то от взрыва пострадают еще несколько самолетов, находящихся в непосредственной близости, к тому же огромную роль играли жизни заложников. Он не верил, конечно, что летчики с бандитами заодно. Задержки с заработной платой вынуждают их калымить, идти на служебные нарушения и брать левый товар. Хаос, творившийся не в одном конкретном месте, а по всей стране в целом. А отсутствие порядка и приводит, считал майор, к подобным инцидентам.
Бандиты приняли курс на Ингушетию, но в последний момент передумали и запросили разрешения на посадку в Грозном, а там законы России не действовали.
На запрос местных властей из Ичкерии просто-напросто не ответили. Пришлось связаться с Москвой. После длительных переговоров вернули экипаж и лайнер, про оружие и остальных по-прежнему молчали.
Пренебрегая увещеваниями врачей, Карпов покинул больницу. Не воспользовался и больничным — вышел на работу. Облокачиваясь на бадик здоровой рукой (вторая покоилась на привязи), он прошелся по кабинету, осторожно ступая на загипсованную ногу. Сушняков пришел, как они и условились вчера по телефону, ровно к половине девятого.
— Тренируетесь в ходьбе? — поинтересовался он.
— Не твое дело. — Генералу показалось, что он уловил в голосе подчиненного нотки иронии. — Садись и докладывай.
— Только после вас.
— Я смотрю, у тебя неплохое настроение. С чего бы это? Провалил все операции и еще хохмить пытаешься. Раскопал что-то интересное? — И начальник остановил пытливый взгляд на собеседнике.
— Удалось выяснить личность той девчонки, что находилась с Шумилиным, — перешел на серьезный тон майор. — Недалеко от того места, где мы нашли «уазик», позаимствованный Шумилиным во время его неудачного задержания, проживает некий Смуглов Поликарп Сидорович. На его дом совершили налет боевики из группировки Гонтаря. Серьезный старик, по моим предположениям, мало кому из нападавших удалось унести ноги. Несложно догадаться, что он защищал внучку, которая и является напарницей угонщика вашего автомобиля и одновременно спасителя генеральской жизни.
— Где сейчас старик находится?
— Арестован, — даже с сожалением произнес Сушняков. И понимающие взгляды собеседников встретились.
— Да, закон распространяется только на таких людей, которые на практике помогают нам очистить общество от преступников, — отвел глаза в сторону старший по званию.
— Думаю, что его оправдают. Он защищался.
— А перед этим человек преклонного возраста, между прочим, защитник Родины в Великую Отечественную войну, в камере намучится. Да и потом его мафия в покое не оставит, — констатировал Егор Матвеевич. — Про внучку он тебе рассказал?
— Поликарп Сидорович вообще говорить отказывается. Соседи неоднократно видели парня, схожего по описанию с Шумилиным, и внучка деда всегда была с ним. Они даже утверждают, что парень у деда квартировал. Но внесем полную ясность. — И посетитель выложил на стол фотографию десятиклассницы.
Генерал, продолжающий расхаживать по кабинету, приблизился к столу, взял фото в руки и внимательно всмотрелся.
— Да, — наконец произнес он. — Именно она была с моим спасителем. — Ему почему-то не хотелось произносить слово «угонщик». Подсознательная симпатия к Шумилину не исчезла. Егор Матвеевич предполагал, что молодого парня, безусловно сильного и решительного, ирония судьбы затянула в криминальную круговерть, из которой самостоятельно выбраться сложно. — Я верю ему, — высказал он свое мнение, и собеседник понял, о ком речь. — Запроси от моего имени из района дело об убийстве, в котором Шумилин обвиняется, и займись им лично.
— Есть, — сделал попытку подняться Сушняков, но генерал удержал его за плечо.
— С родителями Смугловой беседовал?
— У нее только мать. Плачет, сама не знает, где находится дочь. Говорит, обзвонила всех родственников и знакомых — безрезультатно.
— Что с Ерофеевым?
— А что с ним? — развел Петр Валерьевич руки в стороны. — Против него лично ничего нет.
— Ну что ж, начнем сначала…
Смугловой, наконец, разрешили короткое свидание с тестем. Она сидела за стеклянной перегородкой, вытирая уголком носового платочка увлажненные глаза, когда привели Поликарпа Сидоровича. Недавний герой как-то весь сгорбился, и без того старческое лицо, казалось, покрылось еще более глубокими морщинами. Тяжело передвигая ноги, он добрался до стула и со вздохом занял место за стеклянной перегородкой. Кивнул невестке и поднес к уху телефонную трубку.
— Здравствуй, папа. Как ты?
— Переживу.
Смуглова изо всех сил сдерживала рыдания.
— Я так больше не могу, скажи: где моя дочь?
И тут ее прорвало, слезы градом брызнули из воспаленных глаз. Промокший носовой платок уже не помогал, и она отложила его в сторону, утерев лицо рукой. На каменном лице Смуглова дернулось правое веко. Неожиданно потеплели глаза и даже частично разгладились морщины.
— Не переживай, дочка, они в надежном месте, — мягким тоном произнес он и протянул руку, чтобы погладить женщину по голове, но рука уперлась в прозрачное, но непреодолимое препятствие. Он как-то судорожно отдернул ее и продолжил: — Прости, но не доверяю я женскому языку. Устроится и сама тебе позвонит.
— Но с ней все в порядке?
— Пока ее местонахождение в тайне — опасность не угрожает, — заверил старик.
— Можешь рассказать, что же все-таки произошло? — И столько в ее отчаянном взоре и словах читалось мольбы, что Поликарп Сидорович не выдержал и отвернулся.
— Не сейчас. Меня скоро выпустят, тогда и поговорим.
— Твой дом сгорел, папа.
— Бог с ним.
— Приезжай жить ко мне.
— Спасибо, милая. — И он снова предпринял попытку погладить невестку по голове, но на этот раз не отдернул руку, а еще и прижался к стеклу лбом. — Мой единственный сын любил, крепко любил тебя. И сам бы справился с возникшей задачей, — ему, как любому отцу, хотелось хорошо думать про сына. — Он, конечно, совершил глупость, но иногда мне кажется, что его уже нет в живых, иначе не смог бы так долго держаться вдали от такой женщины и дочки. Поэтому слушайся меня, все в конце концов в нашей семье образуется. — Та учащенно закивала головой, доверяясь близкому человеку. — Леночка может позвонить до моего освобождения. Не спрашивай о ее местонахождении…
— Но я…
— Никаких «но». Если даже она сама назовет адрес — забудь его. Пусть я перестраховываюсь, но поверь, что так лучше.
Нельзя сказать, что Вера Сергеевна ушла со свидания удовлетворенной, но, подсознательно переложив ответственность за судьбу дочери на мужские плечи, почувствовала некоторое облегчение. В одиночку всегда труднее пережить горе, а Смуглова после короткой встречи с тестем одинокой себя уже не чувствовала.
