А, действительно, почему бы и нет?
Взяться за это расследование. Скатать в Европу.
Заработать денег — собственных денег — в конце концов! Почему бы и нет?
— Я, Аня, хочу сказать о серьезности моих сомнений. Я, например, даже оставила все в комнате мужа как было, — продолжала между тем Инна Гец. — Ничего не трогала! Даже ни разу не разводила огонь в камине.., после…
— И в эту комнату никто не заходил?
— Последним, кто там побывал, был сам Геннадий.
— А полиция?
— Нет. Ведь его смерть признана несчастным случаем.
— Ну, вот видите!
— Но я уверена, что это не так.
— Почему же?
— Понимаете, обстоятельства стремительного заболевания мужа и столь же скоротечной смерти настолько странны, что… В общем, в таких сомнениях можно признаться только, что называется, в разговоре по душам. А отнюдь не говорить о них, заявляя в полицию или во время визита в официальную инстанцию.
— А что за несчастный случай?
— Да, в общем, случай редчайший. Понимаете, Аня, у нас жила чудная крыска… Белое ласковое и умнейшее существо, Микки. Знаете, сейчас многие держат таких вместо кошки или собаки.
— Крыс?!
— Ну да! Милые, симпатичные и ручные. Они, понимаете ли, очень умные.
— Понимаю. И что же?
— Так вот, врачи утверждают, что заболевание Геннадия было вызвано укусом грызуна.
— И вы в это не верите?
— Не верю.
— А.., может быть, так оно и есть? И вам просто не хочется в это верить?
— Если бы это было так, я бы к вам не обратилась за помощью… Понимаете, Микки в шутку покусывал, конечно. Да, он делал это и раньше. Меня, например, неоднократно…. Но ведь, видите, со мной ничего не случилось! Крыска была такая чистенькая, здоровенькая, умненькая и ласковая…
— А что, кстати, стало с Микки? — Аня, не дослушав, прервала поток дифирамбов. К тому же Светлова не очень верила, что крысы могут кусать «в шутку»…
— Ее пришлось после смерти Геннадия усыпить.
— Ну вот, видите.
— Вы хотите сказать, что я любила Микки больше, чем мужа?!
— Да нет…
Светлова попыталась возражать, но делала это как-то вяло и неубедительно.
Про себя же Анна подумала, что случаи, когда домашних питомцев любят больше, чем супругов, не так уж редки, как может на первый взгляд показаться. Ей, во всяком случае, такие известны. «Милейшее существо Микки. Души не чаю», «Рикки — славная собачка…», «На все готова… Пукки — чудесная кошечка…» И так далее, и тому подобное…
Разумеется, Светловой не хотелось ни в чем подозревать свою учительницу Инну Петровну. Хотя, ради справедливости, следовало признать: педагоги, особенно почему-то начальных классов, — не такой уж редкий персонаж в криминальных сводках. Как ни откроешь криминальную колонку в газете, так непременно какая-нибудь бытовуха с их участием… Одна замочила пару-тройку сотрапезников сковородкой. Другая бегала по улице с кухонным ножом… Ну и все в том же роде. Загадочная все-таки профессия! Что-то в ней есть такое, почему человек ищет возможности раскрыться, реализоваться таким вот нетрадиционным способом…
— Поверьте, Анечка, я не сумасшедшая…
Инна Гец вдруг наклонилась и закрыла лицо ладонями.
Когда Инна Петровна отняла их наконец от лица, на ресницах ее блестели слезы.
— Да-да, конечно! Помилуйте! Разве я ..
«Хотелось бы, чтобы это было так на самом деле…» — вздохнула про себя Светлова…
Последние две «истории», в которых Анне пришлось принимать участие, так или иначе были связаны именно с такими персонажами… И Светлова дала себе клятву, что больше никогда она и близко не подступится к чему-то подобному…
Но Инна Гец производила впечатление разумной, здравомыслящей и очень спокойной дамы, разве что только слишком грустной…
И это было главным, отчего Светлова согласилась.
Но согласилась только попробовать, не без цинизма, правда, подумав: никогда не следует забывать, что в случае смерти одного из супругов первым подозреваемым оказывается оставшийся в живых. Хотя, впрочем, следовало признать, что затея Инны Гец насчет собственного расследования никоим образом с таким подозрением не увязывалась…
Скорее всего, врачи правы и никакого преступления за смертью Геннадия Геца не скрывается…
Просто Инна Гец после смерти мужа, по-видимому, находилась в состоянии стресса и была не совсем адекватна…. И одно из проявлений этого состояния — подсознательное желание добиться «посмертного оправдания» милейшего и умнейшего Микки. Доказать, по мере возможности, непричастность любимца-крыски к гибели супруга.
Все-таки бедная женщина потеряла сразу двоих…
За собой же Светлова оставила право в любой момент отказаться от расследования этого дела.
* * *
Анины спутники и сотоварищи по туристической группе уехали, увозя с собой тот привычный гам, шум и бурное размахивание руками, которые всегда сопровождают российских туристов, если они собираются группой больше двух. Нет, даже одного.
И хотя кругом жил своей жизнью большой город, Ане показалось, что наступила блаженная тишина.
Светлова — наконец-то! — осталась одна.
Она нашла недалеко от Рейхстага кафе, в котором они договорились встретиться с Гец, и поскольку Инна Петровна еще не появилась, выбрала на улице столик поуютнее, уселась… С абсолютным ощущением счастья и покоя заказала свой любимый томатный суп.
Счастье — это плетеный стул, ветерок со Шпрее, плошечка с томатным супчиком и косая солнечная августовская полоса на столе, поперек салфетки и плетеной корзиночки с хлебом.
В Рейхстаг стояла очередь, не меньше той, что вереницей тянется в Мавзолей.
Светлова тоже была не прочь полюбоваться на архитектурное чудо… Новый отреставрированный Рейхстаг со стеклянным куполом освещался системой зеркал, которыми управляли компьютеры. Зеркала все время поворачивались, улавливая свет…
Но — некогда!
Аня уплела дивный густой ароматный супчик и блаженно вздохнула. Вдох получился глубоким!
Говорили, будто берлинцы последнее время больше испытывают тягу жить за городом. Им, помешанным на экологии, электронное табло в городе постоянно выдает показатели загрязненности воздуха, как москвичам показывает температуру градусник на Тверской. И берлинцы этими показателями недовольны! Но Ане показалось, что, в сравнении с летней Москвой, воздух здесь, в Берлине, как на курорте, несмотря на то, что это — тоже большой город и лето в нем тоже очень и очень жаркое.
«Просто таких чудовищных мегаполисов, как Москва, — подумала Светлова, — наверное, вообще мало на земле…» Во всяком случае, в Европе их не было точно. Все нормальные европейские города, разрастаясь до определенной черты, — а это шесть-семь миллионов жителей, — ставили себе предел и начинали интенсивно разгружаться. А Москва все росла и росла, достигая чудовищных, несообразных размеров.
Берлин был похож на огромную стройку, Светлову он поразил и покорил. Кажется, перестраивающийся город уже давным-давно перешагнул отметку миллениума — весь устремленный в будущее.
В нем были свои особая энергетика и движение, которые подпитывают вливание свежей крови. Возможно, ее роль тут играли большие деньги.
Современнейшие архитектурные чудеса, появившиеся за последнее время в столице Германии, заставляли голову Светловой кружиться и убеждали: нет ничего невозможного для человека.
— Привет! — послышалось вдруг почти рядом.
Из маленькой, похожей на игрушку автомашины, остановившейся неподалеку, Ане махала рукой Инна Гец.
* * *
— Так что вам все-таки не дает покоя, Инна Петровна? — спросила Аня, пока за окошком машины однообразно тянулись стенки-отбойники автобана, загораживая собой живописные пейзажи и давая возможность — не на что отвлечься! — сосредоточиться собственно на деле, ради которого Аня и приехала «погостить».
— Покоя?! — Инна саркастически хмыкнула. — Какой уж тут покой!
Вы вообще-то представляете, что такое своим трудом, без помощи денег, закрепиться здесь? — Гец кивнула на окно машины, скорее на то, что открывалось за ним. — Да еще не на пособии, не на чистке рыбы или уборке мусора, а на достойной ступени социальной лестницы?! Да еще русским!.. Какой это должен быть труд?
— Могу только попробовать представить.
— Попробуйте! Все равно не получится, пока на себе не испытаете! Вот именно так мы с Геной и работали — до изнеможения, до сверхусталости. Я все время давала уроки музыки. Гена — в клинике.
У него был безупречный немецкий, квалификация вне всяких сомнений, даже малейших… И вот, когда он уже почти достиг того, о чем мечтал… Когда уже занял в клинике настоящую должность и стал высокооплачиваемым — даже по здешним меркам! — специалистом…. Когда мы подумали — все, наконец-то мы выбрались из дерьма! Вот тогда-то все это и случилось.
