Содрогнув щит, песочный мяч чуть не снес лишенное сетки кольцо, и гигантским перезревшим фруктом шлепнулся на деревянный пол.
– Сообразим в минус пять по стошке баксовых?
– Да ну его! Давай я в лабаз за картами сгоняю!
– Сгоняешь ты, как же, – и Чек глазами показал на гору из гимнастических матов в центре зала. К матам была прислонена половинка стола для пинг-понга. От зеленой с остатками белой разметки плоскости отскакивал целлулоидный шарик. Отскакивал, чтоб получить подзатыльник от ракетки типа «сухарь». Гайдука ничуть не утомляла стукотня, он с самого утра лупасил по шарику, развлекался настольно-тениссным онанизмом, прерываясь лишь на Шрамов.
Убедившись, что Гайдук его спиной увидеть не может, Арбуз направил на молдованина указательный палец, а потом постучал ладонью по неплотно сжатой ладони другой лапы. Сегодня этот баран типа на коне, пригодился папам, он и рад повыеживаться. А завтра в деле поставят точку, баран опустится со своего чердака на общий этаж, и мы ему припомним все понты. Гайдук понтовался дешево, строил из себя ротного старшину: дурь не курить, не пить даже пива, никуда не отлучаться.
Арбуз обреченно вздохнул, дескать, надо перетерпеть этот день или дни, и пошел шарить по кладовкам бывшей ДЮСШ «Орленок». Хоть что-то еще нашарить, хоть чем-то новеньким развлечься.
За окном спортзала простаивал стадион. Снежные навалы на поле и вокруг не расчищались ни бульдозерами, ни лопатами. Каток на зиму не заливали, лыжники круги не наматывали. Вкупе с разлагающимися трибунами, сгнившими плакатами вроде «Дорогу олимпийскому резерву!» и революционной разрухой помещений детско-юношеская спортшкола имела постядерный вид. Удачным приложением к пейзажу служила захолустная тишина. А кому ее здесь нарушать, на окраине Старой деревни, на краю города?
По причине тишины тарахтение мотора можно было услышать еще на подъезде автомобилей к бывшей кузнице спортивных талантов.
Гайдук поймал шарик, сунул в карман, ракетку бросил на маты.
– Арбуз! – Чек свистнул в два пальца.
Арбуз вышел из бывшей раздевалки, вертя, как нунчаками, сложенной пополам скакалкой.
– Душить ею хорошо. – Арбуз по-пастушьи щелкнул скакалкой по полу.
– Возьми баб наказывать, – посоветовал Чек.
– Гляди, как бы самому не пригодилось, – мрачно предупредил Гайдук. – На петлю.
Мимо окон по направлению к крыльцу проехал джип.
Гайдук встал около двери, поставил ботинок на перекладину шведской лестницы, облокотился на колено. Узкий, жилистый, сумрачный и по-злому собранный, молдаванин смотрелся опасно. Арбуз, расставшись со скакалкой, вытащил из кожаного пальто, перекинутого через «коня», волыну, засунул за пояс под свитер.
В предбаннике затопали, забубнили. Дверь распахнулась. В облаках морозного пара, оставляя за собой грязные следы, в спортзал ввалилась компания из трех человек. Не дружная компания – двое грубо толкали перед собой третьего.
– Любуйтесь. Он? – пихнул доставленного в спину один из конвоиров.
Гайдуку хватило полвзгляда.
– Нет. И близко не лежало.
– Ты посмотри на татуировку! – загорячился конвоир и принялся сдирать с мелкого, покорного, с физией денатуратного бухарика, офонарело вращающего вылупленными глазами мужика затрапезный зеленый пуховик.
– Чего смотреть, – Гайдук перевел взгляд на второго конвоира. – Жратву привезли?
– В машине, – ответил молдованину второй из команды поисковиков. – Сейчас схожу.
– Нет, ты посмотри! – настаивал первый, выдергивая из рукава грязной рубахи худую бледную руку мужика.
Мужик вел себя, как доброволец на донорском пункте, только тихонечко подрагивал и подскуливал. Показалась долгожданная наколка. Молния, пронзающая тюремную решетку. Грязная молния, пронзающая забуревшую от подвальной копоти тюремную решетку. Чуя пафосность момента, пленник даже перестал скулить.
– Где накололи-то? – спросил Чек.
– Сидел я, ребята, – дрожа, выдавил мужичок. – Там и с-сделал.
Арбуз неосторожно попал под струю выдоха и отступил на два шага, морща шнобель.
– А Шрама такого не знаешь? Во, братва, еще едут! – Чек вытянул руку к окну, за которым промелькнула бело-красная «Скорая». – Так спрашиваю, Шрама знаешь?
– Не приходилось. – сделал очень искренние глаза синяк.
Гайдук тем временем принял из рук второго ловца Шрамов две двухлитровые бомбы кока-колы и бумажные мак-дональдсовские пакеты.
– Опять ты, Панцирь, мусору навез, – осклабился Арбуз.
– Ты фильтруй базар, Арбузище! – взвился первый конвоир по кликухе Панцирь. – Рост средний? Средний. Наколка на месте? На месте.
– Какой же средний! Гляделку разуй! Карлик форменный. Вот у Чека средний. А морда? Какой это на хер авторитет?
– Сам ты авторитет! Говорили, не попадаться на видуху, что Шрам может закраситься под любого.
– Так не закрасишься. Тут пить надо конкретно и старательно.
Мужик, вокруг которого мотался базар, глупо моргал и беспрерывно облизывал обветренные губы. Нырять голой рукой в рукав без особого приглашения боялся.
– Слушай, ты! – Панцирь, доведенный выпавшей идиотской работой и подколками Арбуза, распалился не на шутку. – Охренел в корягу от безделья, да?! Иди на своем «козле» покрутись, газы выпусти!
Панцирь показал на гимнастический снаряд, украшенный, как попоной, кожаным пальто Арбуза.
– А за козла ответишь, – глухо процедил Арбуз. – Это «конь», Панцирь...
Набухающую ссору прекратило прибытие новой поисковой группы. В приоткрытую дверь из предбанника залетело:
– Я – Шрам, и всех вас на балде вертел! Мои пацаны отпидарасят вас, как свиней! Шакалы гнойные, вы поймете, что такое Шрам!
– Кажись, окончились наши мучения, – не в силах удерживать расплывающуюся по роже счастливую улыбку, пробасил Чек.
Из коридора доносились звуки возни. Что-то рушилось, что-то с грохотом катилось. Доставленный Шрам упирался изо всех сил, хватался за все выступы и предметы. И не прекращал орать:
– Шрама не возьмешь! Шрам вам всем яйца пооткручивает!
Гайдук, составив бутылки и пакеты на пол, вновь принял охотничью стойку у двери. Смуглая харя еще больше заострилась. Рука огладила карман, который, следовало полагать, кроме шарика заполняло и что-то посерьезней.
Чек и Арбуз предполагали, что Гайдук не просто хорошо знал в лицо виршевского пахана и не мог ни с кем спутать – вот из-за чего молдаванина назначили на опознание – но и какие-то суровые личные счеты были у него со Шрамом. Но спрашивать молдованина напрямую не торопились.
Наконец Шрама доволокли до двери и пропихнули в спортзал, где он тут же попал в клещи Арбуза, Чека и двух давешних конвоиров. Сзади подсобили двое новых гоблиов. На помощь, выслуживая лучшую долю и отравляя выхлопом атмосферу, пришел и невинно задержанный мужик. Шрама, не шибко рослого, широченного в плечах и пьяного в дым, завалили на пол. Пригодилась скакалка, ею Арбуз принялся обматывать запястья виршевского главаря. Шрам (он почему-то был в спортивных трусах, куртке типа кимоно и в пляжных шлепанцах) крыл матом, ерзал, будто кастрируемый баран, лягался и, изловчившись, кусил одного из вязальщиков за палец. Невезучий конвоир из второй партии, вопя, заскакал по залу.
– Вот так, сука, знай Шрама! Вернись назад, я тебе пенис откушу!
Никто не следил за тем, чем занят Гайдук. А он подобрал набитый песком мяч, подошел к скучившимся на пятачке возле двери людям и, подняв над головой, опустил кожаную сферу на бритую макушку Шрама. Виршевец враз потух.
– Убить можешь! – вскочил с пола Арбуз. – Нас же всех потом!..
– Не Шрам это, – успокоил его Гайдук. – Хотя даже харей смахивает.
– Как не Шрам? – спросил кто-то из доставлял.
– Да так, – Гайдук выглядел разочарованным не менее остальных. – Не Шрам, да и все. Где вы его отрыли?
– В банях на Красных текстильщиков. Гудел там с барыгами какими-то и прошмандовками. Ну, он сразу, как услыхал, кого мы ищем, так распонтовался, дескать, «Я – Шрам, и чего дальше!?»
– Наколку, конечно, не зырили?
– Да не до нее! Забыли, Гайдук. Думали, раз сам растопыривается, точно он. Да как тут вспомнишь, слушай! Хорошо, шмара какая-то по балде его фуфырем из-под шипучки огрела, а то шмалять бы пришлось. Ну, в потолок сперва, и по ногам потом. Иди, угомони такого лося. Видать, и шмару он достал до трясучки.
– Ну, с нашим, понятно, – вмешался в разговор доставляла из первой поисковой партии. – Да не трясись, мужик. Не тронем. У метро высадим. («Если начнем трогать, – подумалось в этот момент Чеку, – то впору будет открывать спецкладбище под ложных Шрамов») А куда этого полудурка?
Успокоенный синяк наконец стал пихать руку в рукав.
– Вышвырните по дороге, не снимая скакалки, – порекомендовал Гайдук. – Если не лень – везите до вытрезвиловки или прямо в дурдом.
– Может сперва допросить? – предложил Арбуз.
– Допроси, если не влом, – легко согласился молдаванин. – Про баню, барыг и девок. Потом сам повезешь. Лично я жрать сажусь. – Гайдук вытащил из кармана пинг-понговский шарик из белого целлулоида и стукнул им о пол. – Кажется, нам еще долго придется тут торчать. – и в речуге его уже не колосилась надежда. А ведь не просто так, ради сирой пятихатки баксовой, подрядился молдаван сличать рожи. Вот он – палец – Шрамом в камере сломанный и только заживший ноет на непогоду, вот она – обида жгучая в душе зудит.
