Войдя в «темп», я шагнул к сержанту, вынул из его кобуры «макаров» и засунул пистолет в шкаф с пожарным гидрантом. Затем снял с почти неподвижного полицейского фуражку и надел обратно, только козырьком назад, а в довершение пристегнул парня за запястье его же наручниками к ручке коридорной двери. Удовлетворив собственное самолюбие, я шагнул в коридор с гостиничными номерами и вышел из «темпа».
— А-а! — догнал меня испуганный вопль бедного сержанта.
Я не стал оборачиваться и двинулся дальше, сосредоточившись на восстановлении сердцебиения и дыхания после «форсажа». Из дверей номера в конце коридора высунулась знакомая вихрастая голова.
— В чем дело, Акимов? — грозно крикнул капитан Павел Велесов. — Привет, Дмитрий, — добавил он тоном ниже, увидев меня.
— А-а… Об-боротень, товарищ ка-капитан, — сипло откликнулся пострадавший сержант. — Держите его! — снова взвыл он, тыча в меня свободной рукой.
— Что ты там дергаешься, Акимов? — Велесов вышел в коридор и разглядел наконец незавидное положение коллеги.
— Он мне нагрубил, — сообщил я, пожимая капитану руку.
— Черт, Котов… — Павел с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. — Уйди с глаз моих! Кстати, где ключи от браслетов?
— У него в нагрудном кармане.
Велесов, фыркая, отправился освобождать вконец ошалевшего сержанта, а я вошел в номер. Стандартный двухместный «гестхауз» с крохотным санузлом, телевизором, холодильником и двумя продавленными кроватями. На одной из них сейчас лежал навзничь, разбросав руки, молодой парень восточной наружности. Он был почти голым, в одних плавках и майке, а на лице его застыло выражение смертельного ужаса. На соседней кровати сидел лейтенант из оперативной группы и что-то писал в блокноте на колене. Ракитин стоял у окна и курил в открытую форточку. А эксперт-криминалист Данила Седых колдовал со своим навороченным кейсом-лабораторией в изголовье трупа.
— Доброе утро, — поздоровался я.
— Не смешно, — отреагировал Олег. — Вот полюбуйся, кажется, по твоей части есть кое-что.
Я подошел к кровати с мертвецом. Мужчина, лет двадцать пять — двадцать семь, типичные монголоидные черты лица, смуглая кожа, черные волосы ежиком. Следов физического воздействия не заметно, если не считать маски ужаса, исказившей, в общем-то, приятное лицо.
— Скорее всего казах, — словно прочитав мои мысли, заговорил Данила. — Ран и ушибов не обнаружено, равно как и признаков удушения…
— Сильно смахивает на смерть от разрыва сердца, — добавил я. — Или аорты.
— Что же могло его так напугать?
— Или — кто?..
Я заметил, что из правого кулака покойника, сжатого в предсмертной судороге, свисает петля тонкой цепочки.
— Ты видишь? — кивнул я Даниле.
— Ага. Тебя дожидались. Олег Владимирович приказал не трогать.
— Ну, тогда… — Я наклонился, осторожно разжал пальцы мертвеца и в руке у меня очутился странный медальон в виде диска Солнца, перечеркнутого змеистой молнией. — Похоже, господин подполковник прав. Это уже по моей части…
— Занятная вещица, — хмыкнул Данила.
— А документы у этого бедолаги нашли?
— А как же. — Седых протянул мне небольшую сумку из тех, что носят на поясе или ремешке через плечо и хранят в них паспорт, водительские права и всякую мелочь.
Я вытащил из сумки потрепанную темно-синюю книжицу со знакомым гербом.
— «Государственный герб Республики Казахстан представляет собой изображение шанырака [8] на голубом фоне, от которого во все стороны в виде солнечных лучей расходятся уыки [9] в обрамлении крыльев мифических коней…» — торжественно-заунывным голосом проговорил я, отставив руку с паспортом на отлет.
Данила прыснул, лейтенант глянул на меня отсутствующим взором, а Ракитин выбросил окурок в окно и покачал головой.
— И когда ты повзрослеешь, Димыч?
— А зачем? — пожал я плечами.
— Что это было? — поинтересовался Седых.
— Я просто процитировал официальное описание герба Казахстана…
Олег только крякнул на эти слова.
— И что делал этот казах в провинциальном сибирском аэропорту? — Я пролистал паспорт. Отметки погранслужбы были на месте. А вот в боковом кармашке сумки обнаружился посадочный талон на рейс КС-217 авиакомпании «Эйр Астана» из столицы Казахстана до Новосибирска. — Интересно! А как наш «заграничный брат» попал в Томск?
Я протянул талон Ракитину. Олег повертел его в руке, и в этот момент в номер вернулся Велесов. Он был хмур и раздражен.
— Куда ты дел пистолет? — резко спросил он.
— У меня его нет, — честно признался я. — Посмотри в пожарном шкафу у лифта.
Павел открыл рот, явно не для того, чтобы меня поблагодарить, но Ракитин его опередил:
— Димыч, забирай медальон и вали отсюда! А ты, Велесов, займись-ка выяснением. — И он перебросил рассерженному капитану мою находку.
Павел молча взял под козырек и удалился. А я сказал:
— Данила, когда будут результаты вскрытия, звякни мне по старой дружбе.
— Не вопрос, Дмитрий Алексеевич, — улыбнулся Седых. — А вы мне про медальон чего-нибудь расскажете?
— Сейчас — совсем немного. Вещица странная. Судя по изображению, что-то дохристианское и явно не из Европы. В то же время выглядит достаточно свежо, то есть изготовлена недавно — ни потертостей, ни выщерблин, ни патины… Пойду, покопаюсь в библиотеке, посоветуюсь кое с кем. И, кстати, у меня есть в университете знакомый химик, так что выясню заодно насчет сплава.
Я пожал руки господам полицейским и осторожно выглянул из номера, но, к моему удовольствию, зануды-сержанта на посту уже не было. Приободрившись, я отправился в город. Знакомый охотничий азарт уже захватил сознание: выяснить происхождение медальона, его значение, установить связь с владельцем. Привет мистеру Холмсу!
* * *
Поскольку был четверг, можно сказать, самый разгар рабочей недели, я из аэропорта прямиком поехал в Университет. Именно так, с прописной буквы. Потому что в нашем небольшом сибирском городе этих высших учебных заведений со времен распада советской империи целых пять. А каждый шестой житель Томска — студент! Недаром наш старинный город еще до Первой мировой войны прозвали Сибирскими Афинами как раз за то, что в Томске был открыт первый за Уралом Университет Его Императорского Величества Академии Наук. В общем, наш Универ, как ласково его называют томичи, и поныне остается центром научной мысли, имея в своем составе аж девять научно-исследовательских институтов! В один из них, историко-археологический, я и направил свои стопы.
За свое недолгое журналистское прошлое я успел обрасти множеством полезных и не очень знакомств и связей. И вот теперь вовремя вспомнил об одном из интересных людей — Иване Михайловиче Городихине, докторе исторических наук, специализировавшемся на античном периоде азиатских культур. Своеобразным «коньком» Ивана Михайловича была история античных религиозных культов азиатских народов.
Городихина я обнаружил там, где и рассчитывал, — в отделе редких документов университетской библиотеки. Профессор с увлечением читал какой-то древний манускрипт и очнулся только от моего прикосновения. Постукивание по краю стола, покашливание ни к чему не привели, пока я деликатно не тронул ученого за локоть.
— А-а, Дмитрий Алексеевич, — рассеянно ухмыльнулся в роскошные «кошачьи» усы Городихин. — Давненько вас не видел.
— Добрый день, профессор, — лучезарно улыбнулся я. — Не поверите: соскучился по вашим изумительным рассказам о загадках прошлого!
— Неужели?.. Гм-м. И о чем же вы хотели бы услышать на сей раз?
— А я вас не очень отвлеку?
— Молодой человек, вы меня уже отвлекли. Так что давайте оставим церемонии с извинениями и перейдем к делу.
«Вот так, господин Котов, примите плюху и скажите спасибо!» Кажется, я все-таки покраснел. Во всяком случае, ощущение, что к ушам поднесли зажигалку, оказалось достаточно явным.
— Извините, — все же пробормотал я и попробовал придать лицу озабоченное выражение. — Постараюсь покороче. Сегодня утром коллеги из органов пригласили меня на место преступления. Найден труп молодого мужчины без следов насильственной смерти. Из необычного, а меня зовут именно в подобных случаях, я обнаружил только маску ужаса на лице и еще вот это.
Я положил медальон поверх разложенных на столе бумаг. Городихин моментально схватил находку, вынул из нагрудного кармана пиджака неизменную лупу и принялся рассматривать медальон.
Молчал профессор минут пять. Я терпеливо ждал, следя за выражением его лица. Неподдельный интерес, задумчивость, догадка, озарение и, наконец, торжество знания.
— Ну-с, Дмитрий Алексеевич, где, вы говорите, это нашли?
— Медальон был зажат в правом кулаке погибшего…
