Вадим тоже не спешил. Отличный повод полюбоваться на свою жену… И вдруг закралось в душу беспокойство. Просто так, на ровном месте, заноза застряла в горле. Что за фигня? Он замешкался, завертел головой. Вроде все нормально. Фотограф что-то переводил на своем аппарате. Гости толпились у трапа — уже немного подуставшие. Оживленно общались сваты — темы для беседы оказались не только общими, но и наболевшими. Хохотали девчонки, приближалось время ловить букет невесты, этот вопрос они усиленно и обсуждали. «Шершня берите в компанию, — беззлобно язвил Максим. — Пусть ловит». «Не буду я ловить никаких букетов, — испуганно бубнил Шершень. — Вам надо, вы и ловите». «Фрикаделька пусть ловит, — пролепетал потеющий Борька. — И за Шершня замуж выходит, вот похохочем…»
— Ну, Вадим, ну, подсади же, — игриво водила бедрами Надюша. — Чего ты завис, Вадим?
Неожиданно в дебрях тальника за «тройняшками» прогремела автоматная очередь.
Поначалу никто не понял, что за дела? Послышался резкий, отрывистый, лающий звук. За ним еще один, третий, четвертый. Вадим онемел, в горле пересохло. Это же реально автомат Калашникова… Никакая не трещотка местных вымирающих народностей… И снова разразилась вакханалия. Слышались крики, хлестали лающие очереди. Кто-то прорывался через кусты к побережью и палил из автоматов. Вадим впал в ступор. Люди тоже вели себя неправильно, застыли, охваченные столбняком. Он перехватил испуганный взгляд мамы, настороженный взгляд отца. Озадаченно сморщился Максим, не донесший сигарету до рта.
— Это чо, уже салют? — тупо брякнул Шершень.
Через какое-то время Вадим опомнился, срочно приказал всем забраться на судно. Схватил в охапку растерявшуюся Надю. Платье хрустело, девушка извивалась. Но поздно было что-то предпринимать. События стали развиваться стремительно. Стрельба нарастала, приближалась, от нее уже закладывало уши. Над зарослями тальника стояла отборная матерщина. С сиплым воплем:
— Братва, шевели ходулями, шмыри на хвосте!!! — из куста левее скалы вывалился небритый тип с воспаленными глазами — в оборванной фуфайке, кирзовых сапогах, с автоматом — весь такой характерный, дальше некуда.
Завизжали девчонки, возмущенно загалдела мужская часть собрания. «Зэки сбежали из колонии!» — пронзила мысль Вадима. Здесь зона строгого режима в восьми верстах — за деревней Клюевкой. Как быстро все сменилось, воцарился ад. Различался отдаленный собачий лай — охрана с зоны висела у беглецов на хвосте.
— Алмазно, братва! — уродливая гримаса пересекла небритую физиономию. — Здесь свадьба, пля… Гы-гы, многие лета! И транспорт! Гуляем, пацаны!
Мужчина бросился вперед с автоматом наперевес. А из кустов выпрыгивали еще двое — потные, запыхавшиеся. Топали по каменной площадке, лыбясь от уха до уха. Вадим непростительно тормозил, все это было бредом, какой-то вздорной, извращенной постановкой. Он машинально прикрыл собой перепуганную Надю, стиснул кулаки. А двое уже протопали мимо. От них разило потом, возбуждением, страхом.
— Секи, Кирпич, какая бикса! — гоготал «флагман», похабно подмигивая Вадиму. — Чо, брателло, упал на нее?
— Ага, шедевральная чувиха, Череп… — хрипел бегущий следом. — Эх, щас бы времени чуток, мы бы ей скормили шведский бутерброд…
Вадим опомнился, начал отступать, отталкивая Надю, заслонял ее собой. Она испуганно ойкнула, скатилась в какую-то яму, цепляясь за склон свежеокрашенными ногтями, жалобно взирала на Вадима. А события разворачивались как в кино. Тот, что вылупился первым, уже махал автоматом перед оцепеневшими людьми, рычал, как бензопила:
— А ну, кыш, бакланы, расступись! Не задалась сегодня свадьба, ну, бывает! Эй, рулило, заводи мотор, да живо, пока не замочили!
— Вы кто такие? Что вы хотите?! А ну, уходите немедленно! — визжала теща, махая кулаками под носом у зэка.
— А мы как диарея! — хохотал зэк. — Приходим внезапно!
Люди столпились у трапа, никто не расступался. Доходило трудно, никто не верил, что может произойти что-то страшное. Зэки рвались к судну, грубо отшвырнули обозленную Алевтину Валентиновну, кто-то врезал по глазу Валерию Леонидовичу. Он схватился за голову, упал на колени. Убедившись, что Надя в яме, Вадим помчался к трапу, горя от негодования, но что-то не заладилось, зацепился за шероховатость лакированным носком и рухнул на каменную поверхность, отбив весь левый бок — от плеча до колена. Возмущенно взревел Максим, заголосил толстяк Борька. Еще кому-то из гостей все происходящее крайне не понравилось.
— А ну, пшли на… отсюда! — проорал Максим и мастерски засадил зэку промеж глаз. Того отбросило на товарища, и началось…
Разъяренные беглецы открыли огонь на поражение. Разбегались обезумевшие от страха люди, хлестала кровь. Зэки поливали свинцом направо и налево, орали в возбуждении, истошно голосил тот, кто первым начал, теперь с фингалом между глаз:
— А ну, брысь, народ!!! Есть еще желающие загреметь в деревянный макинтош?!
Зверски болел отбитый бок, кружилась голова. Вадим поднялся на колено, круги плясали перед глазами, онемели конечности. В кустах еще кто-то был, сдерживал натиск погони. Творилось что-то невозможное. Кому-то удалось спастись, трещали кусты. Метнул увесистую каменюку Шершень. Валялись люди, залитые кровью. Стонали раненые. Максим попытался привстать, опираясь на колено, харкал кровью. Борька Шустов плавал кверху пузом рядом с трапом, глаза его были открыты, а вода вокруг становилась подозрительно красной… Стонала теща, тянулась к неподвижному тестю. Не шевелился отец Вадима, кровь толчками выходила из горла. Дрожала в конвульсиях мама Елизавета Петровна — она неловко лежала на боку, глаза ее блуждали, такое ощущение, что женщина кого-то искала… Вадим что-то кричал, куда-то ковылял — оглохший, наполовину ослепший. А зэки уже гремели по трапу, прыгали на «Чайку».
— Череп, в рубку! — орал громоподобным басом плечистый зэк с тяжелым взглядом, вращаясь с автоматом.
Жилистый тип в разодранной фуфайке метнулся на капитанский мостик, треснул прикладом остолбеневшего капитана, вдавил автомат ему в живот и что-то прокричал. Капитан бросился к своим приборам, задергал рукоятки. Вспенилась вода за кормой. Звонкая затрещина, отпущенная отморозком по кличке Кирпич, — и пожилой дядя Вадима Иннокентий Иванович, спрятавшийся за рундуком на палубе, с жалобным криком полетел за борт. Выпал сотовый телефон, запрыгал по настилу, видимо, дядюшка собрался позвонить в милицию (а может, и позвонил).
— Лютый, здесь бухло есть! — радостно заголосил Кирпич. — Правда, шнапса ни хрена не вижу, один шампунь! Это чо, блин, безалкогольная свадьба?!
— Забудь про бухло, Кирпич! — рычал Лютый. — Держать оборону, ложись! Педаль подними, пригодится! — махнул он подбородком на упавший мобильник. — Где эти двое, мать их?!
В кустах продолжали надрываться автоматы. Вадим не успел доковылять до трапа, споткнулся о распростертое тело отца, поднялся, давясь слезами. А из кустов показались еще двое — оба тощие, щетинистые, отнюдь не секс-символы. Первый проорал:
— Братва, атас, мусора ливер давят!!! Мылим отсюда, щас амба будет!!! — и промчался мимо Вадима, перепрыгнул на «Чайку», которая уже отходила от скалы.
Вадим метнулся из последних сил, выставил ногу, и зэк, замыкающий бегство, покатился по площадке, теряя автомат. Впрочем, он быстро подскочил, растопырив пальцы, ноздри хищно раздувались. В воспаленных глазах плясало безумие. Вадим тоже терял рассудок от обуявшего его бешенства. Оба одновременно метнулись за автоматом, Вадим опередил на долю секунды, одновременно выбрасывая локоть, дал коленом под дых. А когда небритый тип слегка офонарел, сцапал его за шиворот, встряхнул, одновременно вскидывая левой рукой автомат. Стрелять с такой позиции скверно, он бы ни в кого не попал. Но прикрылся неплохо. Судно уже отходило, разворачивало нос на Кащеевку. Чертова «воздушная подушка»! Зэки, распластавшись за бортом, открыли огонь. Они вопили, надрывали луженые глотки. Ублюдок, которого Вадим держал перед собой, активно насыщался свинцом. Закатились глаза, алая жижа текла из разверзшейся зловонной пасти. Он оттолкнул его от себя, рухнул под скалу, принялся стрелять, почти не целясь, по убегающей «Чайке». Но патронов в автомате было совсем мало. Сухой щелчок — вот и они закончились. В ответ захлопали разрозненные выстрелы — пришлось перекатиться.
— Вшивый, придурок, ты Шизу грохнул! — хрипел Кирпич. — Ты чего такой кипишный, в натуре?!
— Да и бес на него! — вопил зэк. — Байду не гони, Кирпич! Чо, мы без Шизы не проживем?! Это просто женишок нам сегодня расторопный попался.
— Эй, братан, не обижайся! — хохотал в адрес Вадима Лютый. — Ну, не задалась сегодня свадьба, в другой раз задастся. Порадуйся лучше за нас! Прощай, казенка! На этой хреновине мы теперь далеко уйдем, никакая милиция не остановит!
