Сама-то она давно догадалась, что искали те самые фотографии, про которые говорил Илья Константинович. Но поскольку хозяин спрятал их в компьютере, а ушлый племянник компьютер к тому времени уже спер, то преступник ничего не нашел. И отправился разбираться к Вите Грачеву, потому что Виктор что-то знал про него. И если бы Надежда была порасторопнее и успела бы пораньше, то Витя сейчас был бы жив и рассказал ей все, что знал. И возможно, она уже знала бы, кто убил журналистку и хозяина дома. — — Значит, все свои, — протянула Надежда, — было на даче всего шесть человек, хозяин не в счет. Ирину убили, осталось пять подозреваемых. Вы с Сергеем этого не делали, осталось трое: Витька, его девушка и тот тип, что привез Ирину на дачу.
— Но ему-то зачем ее убивать? — протянула Нина. — Опасно это — сам привез… И потом, если уж он такое дело задумал, он бы как-нибудь иначе дело обставил, чтобы на него подозрение не падало.
— Ты хочешь сказать, что убийство журналистки не было задумано заранее? — Конечно! — воскликнула Нина. — И хоть тогда получается, что у нас с Сергеем был самый сильный мотив, все равно я скажу, что мы этого не делали!
— Так, Витю мы исключаем, — вздохнула Надежда, — у него, если можно так выразиться, алиби, остаются двое, если тому бородатому смысла не было Ирину на дачу везти, чтобы там убить, то остается Витькина девушка. Кстати, о чем они говорили тогда так страстно? Ты должна знать…
— А ты-то откуда знаешь? — Нина покраснела. — Ну да, я случайно слышала их разговор. Он все наскакивал на нее, спрашивал — это правда, правда, да как ты могла, да почему ты мне не рассказала… А она ему: да кто ты такой, чтобы тебе душу раскрывать? Ты, говорит, мальчишка, и в жизни ни черта не смыслишь, а туда же, рвешься меня учить! А с этой, говорит, стервой, я разберусь, не дам ей во второй раз мне жизнь поломать!
— Вот! — Надежда подняла палец. — И если принять во внимание рассказ соседки, что две женщины ругались поздно вечером, то получается, что неугомонная Ирина Горностаева успела в свое время насолить и этой девице, как бишь ее зовут-то?
— Вика Топорова, — ответила Нина. — Я тоже примерно так рассуждала, поэтому и решила с Витей поговорить. Значит, звоню я ему сегодня утром, а до этого никто трубку не брал.
Тут он ответил и говорит, что только вернулся.
У него родственники где-то под Москвой. Я и напросилась в гости, то есть по делу.
— А кто-то раньше тебя успел… — вставила Надежда.
— Да, причем буквально на полчаса! — встрепенулась Нина. — Потому что там тарелка с пельменями стояла. Так вот, когда я вошла, они еще теплые были, еле-еле пар шел.
— Господи! — вздрогнула Надежда, но потом ее осенило:
— Слушай, что мы гадаем на кофейной гуще? Если мы примерно знаем, когда Виктор был убит, то нужно просто проверить алиби этой Вики! Она работает или учится?
— Работает, в магазине сантехники, «Бахчисарайский фонтан» называется, — сообщила Нина, — она мне сама рассказывала.
— Едем сейчас туда! — решительно сказала Надежда.
* * *
Над входом в магазин «Бахчисарайский фонтан» качалась на ветру пышная гирлянда сине-белых воздушных шаров. Под ней красовалась такая же сине-белая надпись:
«Грандиозная распродажа гидромассажных ванн!»
Однако толпы возбужденных покупателей не рвались на эту грандиозную распродажу, не выстраивались в очередь перед магазином и не записывали на ладони номера.
— Нина, подожди меня на улице, — сказала Надежда, — Вика знает тебя в лицо и может сбежать. А меня она ни разу не видела, я могу потихоньку навести о ней справки и заодно присмотреться к ней…
Надежда Николаевна вошла в магазин. Перед ней протянулся в необозримую даль длинный, как декабрьские сумерки, торговый зал, заставленный бесконечными рядами душевых кабинок и самых разнообразных ванн — чугунных и пластмассовых, овальных и круглых, обычных и массажных. Цвета их тоже поражали разнообразием — от ослепительно белых, как арктические снега, до лаково-черных, как кузов «мерседеса». Хотя преобладающим цветом был жизнерадостный и оптимистический розовый.
Напротив двери сидела за столиком темно-рыжая девица с выражением великосветской скуки на лице. Девица прижимала к правому уху телефонную трубку и вела незатейливый разговор, который состоял из однотипных повторяющихся реплик:
— А он? А она? Ужас! А она? А он? Кошмар!
Свободной рукой она накручивала на палец темно-рыжую прядь.
На Вику эта особа нисколько не была похожа. Надежда подошла к ней и вежливо обратилась:
— Девушка, я хотела вас спросить…
Продавщица, не прерывая разговора, окинула ее оценивающим взглядом и, судя по всему, поставила оценку не выше двух по двадцатибалльной шкале. Придав своему лицу выражение, с которым, по ее мнению, английская королева обращается к нищим, выпрашивающим подаяние на ступеньках Букингемского дворца, звезда прилавка проговорила:
— Ну вы же видите, что я разговариваю! — и тут же повторила в трубку:
— А она? А он?
Кошмар!
Надежда Николаевна раскрыла рот, чтобы высказать все, что она думает о рыжей нахалке, как вдруг рядом с ней появился невысокий лысый мужчина средних лет с очень значительным животом.
— Не обращайте внимания, — доверительным тоном обратился он к посетительнице, — она у нас третий день работает, и я уверен, что последний. Считает, что может за километр отличить покупателя от экскурсанта, и думает, что подойти к каждому посетителю — ниже ее достоинства…
— От экскурсанта? — переспросила Надежда.
— Ну да, — дядечка улыбнулся, — так мы называем людей, которые ничего не покупают, а заходят в магазин только для того, чтобы ознакомиться с достижениями прогресса… Но я считаю, что и с экскурсантами нужно работать. Человек увидит, как много замечательных вещей создано для уюта и комфорта, и захочет заработать больше и купить себе, например…
— Розовую джакузи, — неожиданно для себя проговорила Надежда.
— К примеру, розовую джакузи. — Продавец широко, с пониманием улыбнулся. — Так что даже с экскурсантами необходимо работать… Я уж не говорю о том, что отличить настоящего покупателя от человека, случайно завернувшего в магазин, может только настоящий профессионал, да и то не всегда. Вот, например, Глеб Иванович Курочкин, который купил в нашем магазине четырнадцать ванн с массажем и десять душевых кабинок, первый раз появился в стоптанных кроссовках на босу ногу…
— Скажите, — прервала разговорчивого мужчину Надежда Николаевна, — а у вас работает девушка по имени Вика Топорова?
— Вика? Конечно! — Толстяк оглянулся. — Она сегодня с утра была здесь… Видимо, куда-то вышла, но ничего мне не сказала…
— Но с утра она точно была? — настойчиво переспросила Надежда. — И никуда не выходила?
— Никуда… По крайней мере, надолго… — Продавец пожал плечами. — Я ее почти все время видел… Когда ей нужно куда-то уйти, она обязательно отпрашивается… А почему это вас интересует? Вы ее родственница? — В его доброжелательном взгляде мелькнуло недоверие.
— В некотором роде, — отозвалась Надежда.
— Вы подождите, она должна вернуться. — Толстяк снова засиял профессиональной улыбкой.
За его спиной появилась Нина. Она делала Надежде Николаевне какие-то странные знаки.
Надежда шагнула навстречу своей новоиспеченной подруге и зашипела, как помесь кобры с электрическим чайником:
— Ты зачем сюда пришла? Я ведь тебе велела ждать на улице! Ты спугнешь Вику…
— Никто ее не спугнет! — таким же громким шепотом отозвалась Нина. — Птичка упорхнула!
— Что значит — упорхнула?
— Я стояла в переулке, где мы с тобой расстались. Вдруг Вика как ошпаренная выскочила из служебного выхода магазина и бросилась бегом по направлению к Московскому проспекту. Я побежала было следом, но на углу она махнула рукой, к ней подъехала машина, дверца распахнулась, Вика запрыгнула внутрь и была такова…
— Какая машина? — деловито осведомилась Надежда.
— Такая.., самая обыкновенная машина… — растерянно ответила Нина, — бежевенькая…
— «Жигули», скорее всего… — констатировала Надежда. — Про номер я и не спрашиваю.
— Номера я, разумеется, не видела, — обиженно отозвалась Нина, — я же была сбоку…
— Не расстраивайся, — Надежда направилась к выходу из магазина, — кое-что мы все же разузнали…
— Вы не будете дожидаться Вику? — спросил ее вслед толстый продавец. — Может быть, ей что-нибудь передать?
Под влиянием мгновенного озарения Надежда развернулась и стремительным шагом подошла к толстяку. Взяв его за пуговицу, она проникновенным тоном произнесла:
— Мне очень, очень нужно увидеть ее! Дело в том, что она — моя единственная и любимая племянница, и я приехала из… Мариуполя, чтобы взглянуть на нее последний раз…
Не выпуская пуговицу собеседника, чтобы он не смог улизнуть, Надежда свободной рукой выхватила из кармашка носовой платок и театральным жестом поднесла его к абсолютно сухим глазам. Впечатлительный продавец поддался на эту нехитрую провокацию: он попытался вырваться, понял, что это совершенно невозможно, удивленно захлопал глазами и задал тот самый вопрос, которого ждала Надежда:
