Павел вскочил, и уже собираясь, плюнув на все, сделать шаг на встречу…, но чья-то сильная рука развернула его на 180 градусов, и кинула в объятия смеющегося человека. Паша был еще слаб. Потеряв больше половины своей крови, он не смог достаточно твердо удержаться на ногах, чуть ли не повиснув на шее, не такого, как он, мощного «Темника»… Артем был первый и последний, из старых знакомых, посетивших его неделю назад и теперь, постепенно вводящих в курс дела…
В глазах потемнело, от внезапно овладевшей злобы на причину резкой перемены обстоятельств, это придало сил. От обиды и гнева захотелось разорвать первое, во что он вцепился, но быстро среагировавшее сознание, заставило сдержаться. Сквозь зубы он процедил:
– Значит так надо…
– Надо, надо! Еще как надо. А я смотрю, ты здесь прохлаждаешься, на мадамчиков засматриваешься… О! Что это у нас? Воплощения радости?!.. – Упавшие, от быстрого поворота, наброски Татьяны, разметались по асфальту перед скамейкой, и только неопытный взгляд смог бы не заметить их схожесть с медсестрой, уже закончившей прогулку, и неспешно удалявшейся в глубину аллеи в сторону другого корпуса.
Бывший капитан сделал пометочку в памяти, которую обязательно проверит, поскольку в совпадения не верил, а промахи ненавидел. Выздоравливающий молодой человек с негодованием отметил этот интерес и ощутил некую опасность, хлынувшую от знакомого в сторону любимой. Теперь эта мысль стала главной на ближайшее время – такой маленький нюанс, теперь вырастающий в большое беспокойство, обещающее стать проблемой.
Часто мы, оборачиваясь назад, неожиданно для себя подмечаем причины возникших проблем и трудностей, большинство из которых трудно прогнозируется и мало объяснимы. Интересно не это, а то, что любую из них можно избежать, поступи раньше по-иному. Но тогда, «раньше», все казалось совершенно другим, мало того, исходные опоры, служившие нам тогда опорами для отталкивания, виделись единственными надежными из выбираемых в океане возможных, а сегодня уже лишь удобными, и далеко не единственными…
В поиске оптимальное объяснение, «Ослябя» ругал себя за глупость с этими рисунками. Не нужно было уезжать два года назад, а выбрать ее и остаться, вопреки требованиям отца. Не нужно было делать многое, и, наверное, выживать, тогда Татьяна была бы сегодня вне опасности. Он знал неотступность боевого товарища и знал этот взгляд хищника в сторону жертву – слишком не нормален и прямолинеен был этот человек!
С другой стороны, эти предположения основаны, лишь на интуиции и предубеждении, ведь лица на рисунках нужно было еще совместить с ее лицом. Да и что из того? Вот на это он и решил опираться, понимая, что проверка все равно будет – больно хорошо представил командир его привязанность к этой девушке!
Изображая радость, Павел попытался даже шутливо выговорить соратнику за внимание не ему, а какой-то медсестричке:
– И че, ты теперь вот так вот запросто обратишь внимание не на мня, а на какую-то кобылку?!.. – Реакция оказалась обратной – Артем сразу понял, что создаваемый, как будто, негативный образ женщины, есть ни что иное, как попытка ее защиты, а поняв, поддержал игру:
– Да ладно старичок, какие телочки?! Да еще в это время! Просто показалось, что она похожа на ту, что на твоих зарисовках…
– Так она и есть…, и представь себе…, давай присядем – все тело ноет. Хотел подкатить к своей хожалочке, а тут эти рисунки светанул, на скандал нарвался. Поможешь – бабы уже два года не было!.. – Сказанное ему, нарочито грубо, казалось удачным отводом, но так лишь казалось, интуиция подсказывала, что трясина сомнений и подозрений только затягивала всё глубже заинтересованность капитана, впрочем, уже принявшего решение, но игра есть игра:
– Перестань, у нас с тобой столько за плечами, а теперь, после всего этого, впереди еще больше. Неужели ты думаешь, что я могу в тебе засомневаться. Привыкнуть к сегодняшнему нашему положению…, да уж, что и говорить, совсем нелегко! Но ты лучше меня понимаешь, что любые отношения не только с кем-то, но и с родственниками, смерти подобны! Паша, нас нет!… Мы с тобой сдохли в том ущелье… Понял ты, или все никак не можешь…
– Да все я понял, а вот привыкнуть… Это тебе все равно – ни семьи, ни флага! А я не представляю, как мать это переживет!… – На его глазах образовались две маленькие переливающиеся полоски на краешках нижних век, примыкающих к глазному яблоку. Оба им удивились по своему, но оба же и вида не подали. Артему действительно было глубоко безразлично его положение. Единственная привязанность его жизни на сегодня – это наркотики, в чем он уже научился знать меру.
«Темник» своеобразно воспринимал каждый приказ, считая, что имеет право выполнять его, опираясь не столько на чью-то необходимость, а на свое видение этой необходимости. Между «помиловать» и «убить», он всегда выбирал второе, что стало его скорее полезной чертой, как подчиненного, которой обязательно пользовались.
Именно поэтому Паша и беспокоился. Несмотря на то, что в последнем бою он спас ему жизнь, командир легко мог отправить его к «праотцам» в случае, если посчитал бы это рациональным на свой взгляд…, или очень бы этого захотел.
Оба прекрасно понимали, что сегодняшняя их ситуация такова, что отец молодого человека становился вне игры и не мог повлиять уже на ход событий. Оба, до прояснения своего статуса, имели положение независимых единиц, действующих в «свободном плавании», что значило – от постановки цели до ее достижения полная свобода, бесконтролье, отсутствие помощи и поддержки. Вся ответственность лежит на них, а главное их жизни всегда под вопросом, ведь их нет среди живых!
Татьяна была опасна для дела, а любую, хотя бы даже мнимую опасность, «Темник» убирал, совершенно не задумываясь. Мысль о предстоящем, щекотала ему нервы, совсем не трогало понимание близости этой девушки к Павлу, скорее наоборот. Мало того, под вопрос правомерности существования подпадал и сам молодой человек, но это уже после…
Говоря с выздоравливающим, давая ему последние указания он, в воображении продумывал некоторые моменты по поводу Татьяны. Проигрывая ужас и трепет самой жертвы, чувствуемые за нее переживания Пашки, только усиливали разжигаемое чувство азарта. Заигравшись, он начал упускать некоторые мелочи, что почувствовал собеседник, на основе чего и решил предпринять соответствующие меры:
– Темыч, а давай-ка валить отсюда, что-то мне не по себе в этот Эдеме, пора уже чем-то заняться. По ходу, надеюсь, восстановлюсь… – Дикая улыбка прокатилась по лицу майора, ему явно понравилась мысль, да и хотелось уже проверить, сможет ли он, что-нибудь сделать в мирных условиях. Ведь одно дело боевое соприкосновение в составе регулярной армии, где твои действия обоснованы приказами, законами и государственной необходимостью, а другое – мирный город, скрытность, нелегальщина, почти полное отсутствие привычных возможностей, и необходимость приобретения новых навыков.
Артем блеснул, сквозь отсутствующий взгляд, угольком злобы, и чуть качнул головой, соглашаясь с предложением:
– Завтра, старичок, завтра, а пока перепихнись со своей спасительницей – ладная бабенка, да смотри больше не обижай ее…, в это же время, завтра, будь готов… Но запомни – всех, кого ты знал раньше, забудь!
– Расслабься, майор, сомнения не уместны! Я уже стал монстром, и ширка мне не нужна, ща списочек тебе накидаю, захвати завтра где-нибудь эти вещички…
– Да шмотки привезу, остальное сам возьмешь… Завтра, будет хороший день!.. – С этими словами Артем, легонько толкнул Пашу в мощную грудь кулаком, и презрительно улыбаясь в сторону, быстрым шагом, отправился к выходу.
Слава Богу – подумалось остававшемуся в госпитале, значит, сегодня Татьяне ничего не угрожает, ведь она на «сутках», и значит, завтра утром он тоже не сможет, что-то предпринять.
Собрав рисунки, в глубоком и томительном волнении, он, отяжелевшими шагами, выбившегося из сил каторжника, побрел в сторону палаты, именно, как о каторжнике, о себе и думая – ни воли, не свободы, ни жизни…
«Темник», подготовив все к завтрашнему дню, направился поужинать в близлежащий, от сегодняшней его берлоги, ресторанчик. В одиночестве отдельного кабинета, одна стена которого привлекала внимание подымающимися пузырьками внутри подсвечивающихся стеклянных трубок, наполненных водой, он ушел в себя. Мягкий зеленоватый, неоновый свет отливался в каждом, хоть сколько-нибудь, способном отражать предмете. Разные по размеру, с измеряющейся формой воздушные шарики, в беге своем издавали приятные звуки.
Кальянщик принес заправленный кальян. Первые выдуваемые струйки дыма наполнили комнату приятным ароматом. Но ни того хотелось курящему, и ни тем были заполнены его думы.
Официант принес заказанное, Артем попросил не входить полчаса, и запер за вышедшим дверь. Выпив слегка подогретый коньяк и сделав две глубокие затяжки, он отвалился на спинку кожаного кресла, вытащил пистолет, с которым никогда не расставался, снял с предохранителя, дослал патрон в патронник, и уперев ствол в лоб, положил большой палец на спусковой крючок.
