«Вот сейчас я этим и займусь, — мысленно проговорил Николай, — самое время. Пока передышка-то…»
Прошло уже два часа после этого телефонного разговора. Щукин успел принять ванну, а Санька Матрос — сожрать почти все содержимое холодильника. Щукин не пытался заговаривать с Матросом, да и тот не очень-то стремился идти на сближение. После ванны Щукин уселся пить чай, предварительно почти насильно накормив Лилю, которой Матрос нисколько почему-то не интересовался; он, все находящийся там же, на кухне, — сидя на табуретке, тупо глядел в окно, беззвучно шевеля губами.
Ляжечка позвонил только один раз — сказал, что забыл переодеть Лилю в более или менее приличную одежду, и поручил выполнить эту миссию Щукину. Одежда, как оказалось, лежала в сумке в прихожей. Говоря все это Щукину, Ляжечка так мерзко хихикал в трубку и причмокивал губами, будто не сомневался, что Николай воспользуется беспомощным состоянием девушки и, сняв с нее старый тренировочный костюм, новую одежду наденет не сразу, а чуть погодя, и всеми своими интонациями Ляжечка стремился показать, что ничего предосудительного в том, что Николай немного помнет девчонку, он не видит.
Щукин только поморщился.
Он осмотрел содержимое сумки, о которой говорил Ляжечка, и нашел там длинное платье, недорогое, но новенькое, только что купленное — с него не успели даже снять этикетку, — колготки, совершенно уродскую красную блузку и длинный рыжий парик.
«Ага, — догадался Щукин, — все это покупал мужчина. Скорее всего — сам Ляжечка и покупал. Не могла женщина приобрести такое дерьмо. Видно, Ляжечке поручили прошвырнуться по магазинам и найти то, во что можно переодеть Лилю. В самом деле — как она будет садиться на паром в том тряпье, в каком она сейчас?»
В той же сумке Николай нашел небольшую и, очевидно, очень дешевую женскую сумочку с косметикой. Косметика, как Щукин определил моментально, была мерзопакостной, стоила она явно гроши, а производителем был Китай — судя по тому, что на флакончике с помадой, сплошь испещренном непонятными иероглифами, красовалась яркая надпись «PYERR KORDENN» и три восклицательных знака.
Щукин переодел Лилю, но уродовать ее косметикой не стал, сочтя это неуместным: девушка хоть и была порядком измождена, выглядела — в силу своей природной привлекательности — все же недурно.
«В крайнем случае, — подумал Николай, — можно прямо на месте что-нибудь подмазать или подкрасить, чтобы скрыть неестественную бледность и синяки под глазами…»
Справившись с этим делом, Щукин снова сел пить чай.
Ляжечка больше не звонил.
Напившись чаю, Николай ушел в комнату, улегся на диван, точно такой же, как тот, на котором в соседней комнате лежала Лиля, и глубоко задумался над сложившейся ситуацией.
Сколько времени он провел так, он не помнил. Результат размышлений был нулевой, Щукин почему-то никак не мог разработать план дальнейших своих действий, и все его мысли сводились к одному — надо подождать подходящего момента. Но вот только когда наступит этот подходящий момент и достаточно ли он будет подходящим?..
Из тягостных раздумий Николая вывел раздавшийся на кухне протяжный стон. Это явно стонал тот странный парень Санька Матрос, о котором Щукин успел забыть.
Николай направился на кухню.
Там он застал странную картину. Санька Матрос сидел на табуретке, поджав под себя худые ноги. Он раскачивался из стороны в сторону и что-то гудел себе под нос.
«Точно, — подумал Щукин, — полный псих».
Матрос вдруг поднял голову.
— Плохо мне, — пожаловался он.
— А кому сейчас легко? — хмыкнул в ответ Щукин.
Матрос буркнул что-то про себя и поднялся так стремительно, что табуретка полетела на пол.
— Ты чего? — озадаченно спросил Николай.
— Ничего… — сквозь зубы процедил Матрос, стаскивая с себя косуху. — Настроение у меня плохое. Это у тебя, как я вижу, больно хорошее…
— Ну да, — легко согласился Щукин, решив не разбираться в стремительных, как струи водопада, перепадах настроения своего нового знакомого. — В моей жизни случилась большая радость. Как мне кажется — самая большая… Получил тебя вот в подарок…
Матрос на это ничего не ответил. Он швырнул свою куртку на пол и, гремя тяжелыми, зачем-то подкованными железом ботинками, проследовал к кухонной плите.
— Ложку дай мне какую-нибудь! — закричал он оттуда так громко, словно Николай находился в другом помещении.
— Грязные в раковине, — сказал Щукин, следя за Матросом. — А тебе зачем? Чистые в ящике стола…
— Все равно…
Матрос принял от Николая ложку, достал из кармана маленький пакетик, высыпал в ложку часть порошка, подумал, добавил еще.
— Газ включи, — отрывисто приказал он.
— У самого руки отвалились?
Матрос снова проворчал что-то, потом поднялся, включил газ и опять уселся за стол.
Щукин закурил, с интересом наблюдая за Санькой.
Матрос аккуратно положил ложку с белым порошком на стол, вытащил из кармана одноразовый шприц.
Сорвав упаковку, он взял со стола ложку, поднес ее ко рту и выпустил слюну в ложку. Проделав это, он зажал шприц в зубах, а ложку поднес к горящему на плите ярко-синему цветку газа.
Казалось, он забыл о существовании Николая. Глаза Матроса глубоко запали. Он со свистом трудно дышал через нос.
— Непонятная дурь… — бормотал Матрос. Шприц в зубах очень мешал ему говорить, но для Матроса это было не важно — он ни к кому не обращался. — Взял у барыги незнакомого… Времени не было ехать к своему постоянному… продавцу. Не дело, конечно, ширяться черт знает чем перед работой, но другого выхода нет… Иначе сдохну за рулем прямо…
Матрос отнял ложку с закипевшей в ней жидкостью от огня и втянул горячую жидкость в емкость шприца. Бесполезную теперь ложку он, не глядя, отшвырнул — она удачно упала в раковину.
Матрос уселся на стул, закатал рукав — мелькнула татуировка — и стал быстро сжимать и разжимать кулак, зажав руку выше локтя каким-то хитрым образом между ног, отчего стал похож на страшно скрюченного китайского демона.
Он поднес иглу к вздувшейся вене. Николай поморщился и наклонился, чтобы затушить в пепельнице сигарету, а когда снова посмотрел на Матроса, то тот сидел, откинувшись на спинку стула, с неподвижно уставленными в потолок глазами.
Использованный шприц лежал на столе.
Николай поднялся, чтобы выбросить шприц в мусорное ведро. Матрос посмотрел на него. Лицо у Саньки было размякшее и мокрое от выступившего на нем пота. Николай вдруг подумал, что пот должен быть холодным.
— Я вообще-то не увлекаюсь ширевом, — тихо проговорил Матрос, как-то очень доверительно обращаясь к Щукину и медленно при этом скатывая вдоль по руке рукав. — Так, иногда… Когда нервничаю или… Когда, как это говорится, вдохновение… Или как сейчас — когда ничего, кроме этого, помочь не может…
— Пришел в норму? — осведомился Щукин.
— Пришел, — проговорил Матрос, поднимаясь со стула. — Пошли. А то опоздаем. Машину я внизу оставил.
— Не понял? — поднял брови Щукин.
— А чего тут не понять? — усмехнулся Матрос. — Нам задание дали, так ведь?
— Ну?
— Вот и нужно его выполнять.
Щукин сцепил зубы, чувствуя, что ситуация и вовсе выходит у него из-под контроля.
— Ты чего темнишь? — негромко осведомился он. — Ляжечка сказал, что он сам позвонит и скажет, что делать и когда делать. И вообще — передаст инструкции…
— Ляжечка? — усмехнулся Матрос. — Какой такой Ляжечка?
— Та-ак, брат, — протянул Щукин, — ты вообще, я смотрю, обдолбался. Вусмерть. Ты, между прочим, нашей девчонке неплохую партию мог бы составить. Она молчит всю дорогу, а ты херню несешь. И оба обдолбанные.
— Никакого Ляжечки мы дожидаться не будем, — сказал Матрос, явно пропустив мимо ушей слова Щукина, — зачем нам с тобой слушать эту «шестерку»? Ты ведь не знаешь, кто заказчик?
С этими словами Матрос хитро подмигнул Щукину.
— А кто заказчик? — настороженно спросил Николай.
— Я, — просто ответил Матрос.
«Вот те на! — стукнуло в голове у Щукина. — Приехали, товарищи. Следующая станция — Кащенко…»
— Я, я и еще раз я, — продолжал Матрос, сверкая ставшими вдруг безумными глазами. — А ты думал? Мне нужно выполнить миссию, и для успешного выполнения я выбрал тебя в помощники…
Щукин молчал, не зная, что говорить.
— Миссия сложна и почти невыполнима, — говорил Матрос, казалось, не обращаясь ни к кому, — но нас зовут долг и честь.
«Идиотизм», — подумал Николай.
— А что за миссия? — вынырнув из своих мыслей, спросил он Саньку.
— Я тебе разве не говорил? — удивился Матрос. — Нам нужно вернуться в замок Вольфенштейн и спасти принцессу из лап марсиан. Конечно, марсиане сами по себе не слишком опасны, если не принимать во внимание то, что они вооружены секретным оружием израильских контрразведчиков, которое изготавливалось в лабораториях Третьего рейха с начала эры и до наших дней… Так вот, самое главное — это пройти мимо Недремлющего Князя… А потом… Крысы, крысы…
