Несчастная затряслась и подумала, что сейчас, наверное, следует кричать и звать милицию, но внутри все заиндевело. Прохожие трусливо прятали глаза и проходили мимо. Бедняжка умоляюще смотрела на встречных, но встречные не понимали её вопиющего взгляда. Все кончилось бы очень плачевно, если бы не мужчина, внимательно наблюдавший эту сцену из-под козырька театра. Бандиты уже почти затолкали её на заднее сиденье, как вдруг не хилого вида парнишка сошел с крыльца театра и быстрым шагом направился к ним. Орлы занервничали, однако девушку не отпустили.
— Все нормально, мужик! Иди своей дорогой, — загоготали они в три голоса.
Но мужик не пошел своей дорогой. Он молча приблизился к одному из них и со знанием дела вывернул ему руку. Второй трусливо попятился и психически защебетал:
— Сказано тебе, вали отсюда, козел!
В ту же секунду из машины с монтажкой в руках выскочил третий, но мужчина не сдвинулся с места. Освободившаяся девушка не замедлила спрятаться за спину своего спасителя. Парни напирали, дико матерясь и угрожающе размахивая монтажкой, но мужчина и не подумал отступить. Он вынул из кармана нож, щелкнул кнопкой и, ни слова не говоря, поднес к горлу самому крикливому. Крикун тут же замолчал, а его товарищи отпрянули.
— Ладно, чувак! Стой здесь. Мы сейчас подъедем! — пригрозили ребятишки осипшими голосами и позорно прыгнули в машину.
После того как они укатили, осыпав улицу грязными воплями и пустыми угрозами, мужчина спрятал нож и улыбнулся.
— Это ваши знакомые?
— Впервые вижу.
— Успокойтесь. Со мной вы в безопасности.
Инга вцепилась в его рукав и продолжала трястись до самого метро. Только в поезде она пришла в себя и украдкой присмотрелась к своему рыцарю. Ему было лет двадцать восемь, не больше. Лохмат, румян, могуч. В нем было что-то бычье и в то же время много добродушного. Но главное, он показался Инге до опупения знакомым.
У подъезда бык шумно вздохнул и как-то не по-мужски смутился.
— Таким красивым девушкам опасно ходить без телохранителя, — произнес он шутливо.
— Только где его взять? — улыбнулась она.
На двух других листках были точно такие же расписки, адресованные международному агентству «Подиум». Одну написала тетка некой Анны Голубицыной, другую — родная мать какой-то Алены Кондратьевой. И та и другая не возражали, если их племянница и дочь будут работать за рубежом. И та и другая обещали не предъявлять никаких претензий международному агентству «Подиум».
— Завтра к полудню найдите мне это агентство, — приказал Батурин Игошину. — А сейчас поищите свидетелей.
Через полчаса свидетельница была найдена. Ею оказалась весьма разговорчивая пенсионерка со второго этажа. По её уверению, эта парочка с самого начала показалась ей странной. А дело было так: в четвертом часу пенсионерка Майя Сорокина возвращалась из хлебного магазина домой. Подойдя к дому, она увидела, что у подъезда стоят двое: парень и девушка. Судя по всему, чужие. Они не знали кода и ждали, когда кто-нибудь из жильцов выйдет на улицу. Пенсионерка открыла чипом дверь и впустила их в подъезд, несмотря на то что они ей показались подозрительными.
— Оба в черных очках, козырьки надвинуты чуть ли не на нос, физиономии воротят. Хотя ребята культурные, вежливые. Сердечно поблагодарили, когда я им позволила войти в подъезд.
— Вы вместе с ними ехали в лифте? — спросил следователь.
— Я никогда не езжу в лифте! — поморщилась пенсионерка. — Я живу на втором этаже. Если бы я даже жила на четвертом, то все равно ходила бы пешком. Потому что это полезно для здоровья.
— То есть после того, как вы вместе зашли в подъезд, вы отправились пешком, а они остались ждать лифт?
— Совершенно верно.
— Значит, вы их не особенно хорошо разглядели?
— Почему же? — обиделась Сорокина. — Как смогла, так и разглядела. Парень высокий, блондин, нос прямой, губы чайкой, на подбородке ямочка. Пользуется лосьоном «Менен», как мой зять. Одет в вельветовые джинсы и бежевую футболку. На плече черная сумка. Девушка на полторы головы ниже. Миловидная брюнетка, нос вздернутый, губы пухлые, над губой родинка. Одета в джинсовый костюм и белые кроссовки. Духи определить не удалось. Не успела. Извините!
Пенсионерка Сорокина развела руками и шумно вздохнула. Следователю с полковником ничего не оставалось, как переглянуться и временно потерять дар речи. Более полной информации не услышишь даже от специалистов из группы «НН». Батурин вынул из кармана фотороботы и показал свидетельнице.
— Похожи? — спросил он, заранее не веря в то, что эти одинаковые физиономии могут быть на кого-то похожи.
— Да это они и есть! — всплеснула руками пенсионерка. — Один к одному…
Теперь никаких сомнений не было. Убийцы — те самые парень с девушкой, которые были на похоронах. Батурин хорошо разглядел их, когда они подошли к гробу. У девушки над губой была родинка, а у парня на подбородке ямочка.
В ту же минуту полковник посмотрел на часы и позвонил в редакцию журнала.
— Вахтер Васильев появился?
— А почему он должен появиться? — удивились на вахте. — Он отдежурил свою дневную смену. На ночь заступает Антонцев.
Пришлось снова звонить ему на домашний. На этот раз трубку взяли, но Батурин не произнес ни слова. Главное, убедиться, что Васильев дома. Буквально через двадцать минут полковник со следователем уже звонили в его квартиру. Когда хозяин открыл и окинул их взглядом, то даже не удивился. Он как-то затравленно улыбнулся и обреченно покачал головой.
— Войти-то можно? — спросил Батурин, не сводя глаз с хозяина.
— Да, конечно, — кивнул головой Васильев и безнадежно вздохнул.
Когда они сели за стол в маленькой кухоньке и посмотрели друг другу в глаза, вахтер скорчил обреченную физиономию и заговорил первым:
— Я догадываюсь, зачем вы пришли. Но я, ей-богу, не знаю, где она. Так что извините! Помочь не могу.
— Вы о ком? — поинтересовался следователь.
— Об Анне Голубицыной, — поднял брови хозяин. — Или вы по другому поводу?
— Нет, не по-другому, — нахмурил брови Батурин. — Вы ещё не в курсе, что два часа назад вздернули второго сотрудника вашего журнала, Арнольда Евсеевича Чекушкина?
Васильев даже не испугался. Он перевел взгляд с полковника на следователя прокуратуры и произнес:
— Этого и следовало ожидать. Когда сегодня днем она явилась в журнал, то я так и понял, что Аннушка пришла не ко мне, а по его душу.
— Потому что попросила его адрес?
Хозяин утвердительно кивнул.
— Ну что ж, мы вас слушаем, — произнес Батурин, устраиваясь поудобней. — Рассказывайте все, что знаете об этой истории. Начните с Анны. Кто она. И что это за парень, который был с ней на похоронах.
— Парня я не знаю, — поморщился Васильев. — Я его видел единственный раз на кладбище.
— Разве он не приходил с Анной в журнал?
— Приходил. Но ко мне в дежурку не зашел. Он остался ждать в коридоре. — Хозяин немного помолчал, затем, собравшись с мыслями начал: — В общем, с Анютой история банальная: отца нет, мать пьяница. Жили они в доме напротив. Как ни иду, бывало, с работы, всегда её вижу во дворе. Сидит на лавочке или в песочнице ковыряется. Все понятно: мамаша привела собутыльников. Когда у меня супруга была жива, мы часто её брали к себе. Покормим, а то и спать уложим. Потом её мамашу лишили родительских прав и выселили из квартиры. Анюта стала жить с теткой. Ничего так девочка стала, ухоженная, сытая, блеск в глазах появился. Подросла, стала стихи писать. Ну, я по дурости и привел её к Вороновичу. Он тогда занимался с молодыми поэтами. Точнее, с поэтессами.
Васильев замолчал и угрюмо уткнулся в стол.
— Я виноват, — вздохнул он. — Мне и в голову не пришло, что он её совратит. Я ведь не знал, что он портил молодых девушек. Мне об этом рассказали потом. Но уже было поздно. Анна так в него влюбилась, что было больно смотреть.
Сторож поднял глаза на следователя и прослезился.
— А ведь вы знаете, что пишут стихи только те, у кого надлом, или у кого жизнь наперекосяк, или от одиночества, как Анна. У всех поэтесс, которые ходили к нему, было в семьях неблагополучно. Вот он их неблагополучием и пользовался, потому что заступиться за них было некому. Словом, Анюту они потом на пару с Чекушкиным продали туркам.
— Откуда вам это известно? — спросил следователь.
— А вы думаете, они скрывали? Когда я спросил у Сигизмундовича, куда делась Анюта, он так мне прямо и ответил, со смехом: «Я продал её Чекушкину». А Чекушкин мне сказал, что перепродал её какому-то турку. Словом, видят, что у девушки никого нет, и пустили её по рукам. Вот так! Ну, я думал, все! Сгинула девка ни за что, как сгинули её предшественницы Люда Авдеева и Алена Кондратьева, которых Чекушкин тоже сплавил за рубеж. Как вдруг Анна неожиданно объявилась. Жива и невредима. Да ещё с женихом. Я очень за неё порадовался.
