— Откуда вам это известно? — спросил следователь.
— А вы думаете, они скрывали? Когда я спросил у Сигизмундовича, куда делась Анюта, он так мне прямо и ответил, со смехом: «Я продал её Чекушкину». А Чекушкин мне сказал, что перепродал её какому-то турку. Словом, видят, что у девушки никого нет, и пустили её по рукам. Вот так! Ну, я думал, все! Сгинула девка ни за что, как сгинули её предшественницы Люда Авдеева и Алена Кондратьева, которых Чекушкин тоже сплавил за рубеж. Как вдруг Анна неожиданно объявилась. Жива и невредима. Да ещё с женихом. Я очень за неё порадовался.
— Где живет её тетка? — спросил следователь.
— Тетку вы тоже не найдете! — засмеялся сторож. — Она умерла полтора года назад. В её квартиру въехали какие-то беженцы из Ташкента. А где остановилась Анюта, я не знаю.
Она была в черном и настолько отрешена от всего земного, что на неё смотрели со страхом. К вдове подходили выражать соболезнования, но ближе чем на два метра приближаться не решались даже родственники. За все время похорон Юлька не обронила ни единой слезинки и не произнесла ни звука. Только после того как могилу засыпали землей, женщина в черном неестественно дернулась и её понесло куда-то в сторону. Но упасть вдове не дали. Трое мужчин участливо подхватили женщину и вернули в вертикальное положение. Она высвободилась из их рук и пошла сама, хоть и не очень твердым шагом. Инга следовала в шаге от нее, чтобы в случае необходимости броситься подруге на помощь. Вот тут-то навстречу и попалась другая похоронная процессия.
Первый, кого сразу узнала Инга, был Чекушкин. Вслед за ним девушка заметила редактора, вахтера, одноклассника Гогина и только после этого решилась заглянуть в гроб. Инга вздрогнула. В гробу лежал Воронович. «Бывает же такое совпадение», — подумала она, и в эту минуту Юлька произнесла:
— Останься проститься с ним.
Вот таким образом девушка попала на похороны к Вороновичу, на которые идти не планировала. Да и не до Вороновича ей было в тот день. Сразу же после поминок она хотела поехать к Юльке, но Юлька никого не хотела видеть. В тот день она отключила телефон, а без звонка подруга приехать не решилась. Телефон был отключен и в последующие два дня, и только на третий к вечеру Инге удалось дозвониться.
Когда она услышала Юлькин голос, внутри у девушки все сжалось. Голос был усталым и подавленным, хотя таким же спокойным.
— Ты как, Юлька? — прошептала Инга, давясь слезами. — Может, помочь чем-нибудь?
— Если хочешь, подъезжай, — слабо ответила Юлька и положила трубку.
Инга мигом влезла в босоножки и вылетела из дома. Через сорок минут она уже была на Чистопрудном бульваре. Юлька встретила подругу безрадостно. В её квартире, несмотря на то что внешне ничто не изменилось, было будто в склепе. Зеркала занавешены черным, ковры с пола убраны, на мебели слой пыли. Обратив на неё внимание, Инга догадалась, что все это время Юлька ничего не ела. Когда гостья прошла на кухню, то опасения её подтвердились. На столе — ни крошки, в хлебнице хлеб трехдневной давности, лежащая на рукомойнике тряпка превратилась в сухую щепку, что свидетельствовало о том, что посуда давно не мылась. К настойчивой просьбе подруги подкрепиться Юлька отнеслась с отрешенным равнодушием. Открыв гостье дверь, хозяйка вернулась в комнату, погрузилась в кресло и закурила. Она была мертвенно бледной и высохшей, словно египетская мумия.
Инга приготовила чай и сделала бутерброды с колбасой. Она поставила поднос на столик перед хозяйкой, но та даже не взглянула. Юлька не обратила взора даже на Ингу, но спросила отрешенным голосом, глядя мимо нее:
— От чего умер Воронович?
— Повесился, — ответила Инга.
— В тот же день, что и мои?
— Да, в пятницу, тринадцатого июля… — произнесла Инга и вдруг осеклась.
Юлька долго молчала, попыхивая сигаретой. После чего загробным голосом произнесла:
— Три смерти в один день не могут быть случайными. Ты нашла его в Самаре?
Инга быстро сглотнула слюну и торопливо выдохнула:
— Нет! Его там нет, Юлька. С его фамилией и по его адресу проживает совсем другой дяденька. Что мне делать? Я умру от страха.
Юлька, наконец, перевела взгляд на Ингу, и глаза её гневно вспыхнули. Это были очень страшные глаза. Когда хозяйка снова потупила взор, Инга вздохнула с облегчением. После тягостного молчания Юлька мрачно спросила:
— Что ещё произошло в пятницу тринадцатого?
— Не знаю. Хотя нет. Я пошла брать направление на аборт, и в тот же день на меня напали бандиты. Они меня чуть не увезли. Вмешался какой-то мужчина.
— Зря вмешался, — выдохнула Юлька. — Может, это и были действия светлых сил.
— Светлых сил? — ужаснулась Инга. — Если бы они втроем по мне прошлись и… ты это называешь действием светлых сил? — Неожиданно Инга умолкла и вытаращила глаза. — Слушай, а после троих одновременно бывают выкидыши?
Юлька не ответила. Инга дрожащими руками вытащила из пачки сигарету и нервно закурила.
— Нет, — произнесла она, выдыхая дым. — Лучше аборт.
Юлька медленно повернула к ней голову и шепотом произнесла:
— Я дам тебе адрес одной бабушки в Печатниках. Она скажет, что тебе делать. Самостоятельно ничего не предпринимай.
Неожиданно слеза выкатилась на впалую щеку хозяйки, и она как-то сразу обмякла и согнулась. В следующую минуту Юлька уже рыдала в горячих объятиях подруги.
— Как жестока судьба, — восклицала женщина сквозь рыдания. — Она поиграла со мной, и с тобой сыграла шутку. Это наказание за то, что мы несерьезно относились к жизни. А жизнь в отместку несерьезно отнеслась к нам.
Юлька оторвалась от подруги и взглянула ей в глаза.
— Зачем мы читали эту дурацкую брошюрку о судьбах? Мы хотели поиграть, а в результате поиграли нами. А жизнь — не игра. Эта очень серьезный процесс. В ней имеет значение каждое слово, потому что любое слово само по себе значимо. Мы себе сами накликали беду своим же пустословием.
Инга оттолкнула Юльку и дрожащими руками потянулась к сигаретам. А Юлька продолжала:
— Моя мать в молодости вступила в секту сатанистов. Тоже хотела поиграть. А как только поняла, что с жизнью играть нельзя и покинула секту, меня тут же украли те же сатанисты. Они хотели принести меня в жертву, но спасла милиция. А я тоже хороша! Поверила в свою особую значимость и неприкосновенность. И вот провидение поставило меня на место…
На следующий день к полудню Игошин доложил начальнику, что международного агентства по трудоустройству с названием «Подиум» в Москве не существует. Во всяком случае, в Департаменте труда и занятости никогда не слышали о такой конторе. Сообщение Батурина не удивило. Этого следовало ожидать. Однако в тот день Игошин сообщил патрону ещё одну новость.
В фирме покойного Ахеева мадам Воронович узнала парня из службы охраны, который два года назад в компании двух архаровцев ворвался к ним в квартиру за дочерью. Он задержан. Но ещё не начал давать показания.
— Ведите его ко мне, — приказал полковник.
— Это не все, — деловито произнес практикант. — Я поговорил с Риммой Герасимовной насчет Скатова. Она мне сказала, что с юношей знакома не была. Но на второй день после похорон он ей звонил и просил вернуть рукопись, которую дома редактировал муж. Спешка была вызвана тем, что в тот день Скатов улетал в Стокгольм. Так что никакой тайны тут нет. Он её отвез на допрос. Она этого не отрицает. А после допроса они вместе рылись в архиве покойного, который он держал на дому. Вот, собственно, и все их отношения. Кстати, я заодно выяснил, куда ездил Скатов во время задержки рейса. В журнал «Литературная столица».
— Неплохо! — произнес начальник, удивляясь оперативности практиканта. — Теперь ведите задержанного.
Задержанный выглядел типичным головорезом: жеребячьи мышцы, волосы ежиком, взгляд исподлобья. Внешность таких типов обманчива. Бесстрашные на вид, внутри они обычно нестойки и трусливы. Батурин это знал по опыту. Таких бесполезно запугивать тюрьмой, но угрозы, что им попортят шкуру, бывают весьма эффективны.
— Фамилия! — грубо рявкнул полковник, не глядя на задержанного.
— Зайцев моя фамилия. Я что-то никак не врублюсь: за что меня загребли? Я эту тетку вижу впервые. Пусть докажет, что я к ней приходил. Не имеете права меня задерживать. Я буду жаловаться прокурору…
— А знаете ли вы, гражданин Зайцев, что следующим, кого вздернут, будете вы? Троих уже повесили, в том числе и вашего хозяина. Так что вы на очереди.
— А при чем здесь я? — искренне изумился задержанный. — Я, что ли, их покупал? Их Рашид покупал. А я делал то, что приказывали. Мне за это бабки платят. А дочку редактора никто не собирался увозить. Мы приехали только пугнуть папашу. Рашиду не надо девочек, у которых есть родители. Нужны ему лишние проблемы!
