— Иван Михайлович! — взмолился вспотевший Кочин. — Ну откуда я узнаю про оружие? Кто я и кто они? Раз они таким делом занимаются, значит, серьезные люди, не чета мне.
— А ты все-таки попробуй, — настаивал Михалыч. — Поспрашивай, послушай, что другие говорят. Может, что и получится. Случайно, может, услышишь, кто знает.
Мазуров поднялся и, даже не кивнув на прощание собеседнику, пошел дальше.
В этот день он хотел бы увидеть очень многих, и лучшего места, чем рынок, не было. Для того чтобы только обойти его, Мазурову понадобилось два часа. Эта прогулка изрядно утомила его, но подполковник остался доволен подобным променадом. Он увидел почти всех, кого хотел увидеть, со всеми переговорил.
Одна только новость не обрадовало его. Умер Баян, один из самых ценных кадров в его агентуре, стукач не по нужде, а по призванию. Он стучал давно, начиная со времен незабвенного «отца народов», будучи еще комсомольцем. Стучал и на зоне, куда первый раз попал за мелкую кражу. Не единожды он зарекался идти по скользкому пути легкой наживы, но неизменно время от времени садился в тюрьму, ибо жажда воровства была его второй натурой. И вот он умер, не в зоне и не на «пере» по-дельников, а прямо здесь, на рынке, в алкогольной горячке.
Размышления Мазурова прервал неожиданный взрыв голосов и грохот.
Оглянувшись, он увидел неподалеку ожесточенную драку. Человек пять парней нападали на коренастого, полуседого мужика в черной майке, а тот очень ловко и расчетливо от них отбивался, так что нападавшие по очереди, как кегли, отлетали и валились на землю. Спиной торговец прижимался к машине, бежевой «шестерке», на капоте которой были расставлены банки с краской. Несмотря на владение незаурядным боевым искусством, торговцу пришлось бы очень плохо. Сзади, за машиной, к нему уже подбирался один из бойцов с длинным обрезком водопроводной трубы. Он уже примерился ударить упрямого противника, но в это время его запястье перехватила железная рука Мазурова. Парень вскрикнул от боли и выпустил из рук трубу. Тут и его подельники рассмотрели милицейскую фуражку заступника.
— Шухер, менты! — заорал кто-то из них, и кодла кинулась врассыпную.
Мазуров не терял времени и, невзирая на отчаянное сопротивление драчуна, приковал его наручниками к железному ограждению рынка.
Тяжело дыша, торговец наконец оглянулся. Теперь Мазуров увидел, что тот, несмотря на седину, гораздо моложе, чем показался вначале, и даже в такой ситуации лицо его светилось каким-то внутренним обаянием.
— Спасибо, господин подполковник, вовремя вы здесь оказались, — поблагодарил он Мазурова.
— Откуда к нам пожаловали? — спросил Михалыч, вытирая носовым платком пот со лба.
— С Братского. Я все больше по деревням езжу, в Кривове редко бываю. Ну и городок у вас! Третий раз здесь, и обязательно какая-нибудь заварушка начинается. То цыганята барсетку с документами стырили, все восстанавливал, от прав до паспорта, то полгода назад такие же вот шакалы лобовое стекло разбили.
А сегодня вообще чуть черепок не проломили.
— Они что, деньги шакалили? — поинтересовался Мазуров.
— Ну да! Нет, на хрен, сворачиваюсь и еду домой. Нет фарта сегодня. С утра колесо проколол, сейчас вот это. Не задался день.
Пока он складывал в багажник банки с краской, Мазуров его разговорил.
Владимир Уткин оказался бывшим вертолетчиком, майором. После ухода в отставку пять лет назад занялся мелким бизнесом, так и тянет потихоньку. Михалычу все-таки удалось убедить его заехать в отдел и написать заявление по полной форме.
— А толк-то будет? — поинтересовался Уткин.
— Вряд ли, — честно признался отставной подполковник, — сейчас и не за такое отпускают, но надо познакомиться с этим парнем поближе. Всякая веревочка к клубку тянется, может, когда и пригодится.
В отделении Владимир написал заявление, отдал его своему спасителю и отбыл к себе, в поселок Братский, славный прежде своим авиаполком, а теперь массой безработных офицеров.
Своего «крестника» Мазуров отвел в большую комнату, служившую для допросов не очень важных свидетелей. Обшарпанные стены, спартанская обстановка в виде замызганного стола и двух деревянных скамеек — любой почувствует здесь себя неуютно.
Лишь только теперь Михалыч рассмотрел свою «добычу». На вид парню можно было дать и шестнадцать, и даже меньше. Среднего роста, худощавый, с темными глазами и модной прической — бритый затылок и длинная, на глаза, челка. Парень заметно нервничал, и Мазуров понял, что в этих стенах тот очутился в первый раз. Неторопливо расстегнув папку, подполковник выложил на стол чистый лист бумаги и авторучку.
— Ну что ж, парень, давай познакомимся с тобой поближе. Фамилия, имя, отчество?
Задержанный чуть замешкался с ответом, и Мазуров предупредил:
— Только не вздумай врать, паспортный стол у нас в другом конце коридора, пробить там твои данные — дело пяти минут.
Парень как-то смешался, и Михалыч понял, что предвосхитил события.
— Ежов Виктор, — ломающимся баском проговорил наконец парень.
«Наверняка кличка Ежик, уж очень похож, такой же колючий», — подумал подполковник.
— А отчество?
— Иваныч.
— Ну вот, а я подполковник Мазуров Иван Михайлович. Сколько тебе стукнуло полных лет?
— Восемнадцать.
— Ого! Однако, старичок, ты хорошо сохранился для своего возраста!
Виктор ответил на шутку вымученной улыбкой.
— Родители есть?
— Нет, только бабушка.
Последующий разговор с задержанным не дал ничего. Парень упрямо не называл подельников, да и у Мазурова не было особого желания «дожимать» парня.
— Ну что ж, лети к своей бабушке под крыло и помни, — подполковник ткнул пальцем в заявление Уткина, — еще раз попадешь к нам, сработает и вот это.
Влетишь на полную катушку. Иди!
Ближе к полудню Колодников поехал в городской морг. Ему позарез нужны были результаты по Рафику Сареседзинову, а городской патологоанатом, старший судмедэксперт Эдик Крылов, в работе не отличался особым рвением, хотя специалистом был хорошим. К удивлению Андрея, на этот раз Эдик встретил его уже с готовым результатом. Как и все молодые врачи, Крылов бравировал профессиональным цинизмом.
— А-а, уголовка пожаловала! На жареное потянуло? Вон, готово, читай, — и он кивнул на исписанные листы, лежащие на столе. При этом Эдик не торопясь прихлебывал горячий чай и смачно жевал булочку. Как в такой обстановке ему это удавалось, Андрей представить не мог. Даже здесь, далеко от «разделочного» зала, в предбаннике, специфический запашок наблюдался.
— Что это ты так расстарался? — спросил Колодников, пытаясь разобрать витиевато-неряшливый почерк. — Умаялся поди несчастный.
— Родственники попросили. У них же там, по мусульманской вере, чем раньше похоронишь, тем лучше.
— Понятно. И заплатили хорошо, — вкрадчиво добавил майор. Крылов ухмыльнулся и стал похож на раскормленного котяру. Колодников хоть и понял кое-что из записей эскулапа, но попросил:
—А своими словами нельзя?
— Можно и своими. Многоуважаемый Рафаил Исхакович умер гораздо раньше, чем сгорел. Предположительно его стукнули по голове тяжелым, заостренным предметом.
В результате травма головного мозга, большая потеря крови. Там, где это произошло, все должно быть забрызгано мозгами и кровью.
— Сычев говорит, что в багажнике крови было немного, — напомнил Андрей.
— Может быть. Судя по позе и кое-каким сохранившимся фрагментам ткани, тело было уложено в мешок.
— Что за мешок? — насторожился Андрей.
— Самый обычный, в которых сахар продают или муку. Это было несложно, покойный был очень худой, метр с кепкой, если точнее, то метр шестьдесят.
— Значит, его где-то стукнули, сунули в мешок, вывезли в Луга и сожгли? — сделал вывод Колодников.
— Примерно так. Для опера ты чересчур умный, господин майор.
— Ну что ж, премного благодарю за комплимент. Для врача ты, Эдик, тоже слишком хитрый. Поэтому и в морг забрался, признайся честно. Самое легкое дело — кромсать покойников. Никого не залечишь до смерти, и никто не жалуется.
Распрощавшись с ухмыляющимся патологоанатомом, Колодников поехал в прокуратуру. Шалимова он застал в хорошем расположении духа. Увидев оперативника, Сергей радостно воскликнул:
— О, вот тебя-то мне и надо!
— Чего это?
— Сейчас пойду к Зубко, возьму постановление на обыск, и поедем на квартиру к Мастерову. Сычева только нужно привлечь.
— Чего это ты так круто?
— Ты с Верстаковой сейчас на крыльце не столкнулся?
— Нет.
— Только что ушла. Так вот, в отличие от тебя, я догадался ее спросить, не видела ли она в вечер убийства у подъезда какие-нибудь незнакомые машины. И она уверенно назвала «опель» золотистого цвета. Более того, она видела, как в эту машину грузили какой-то мешок!..
— Так-так-так! — приободрился Андрей, машинально доставая сигареты.
