Впрочем, Игорь сам столкнулся с таким случаем мздоимства со стороны внутренней охраны, которая должна была питаться на свои деньги, получая кормовые, но предпочитала объедать заключенных, которым и так выделяли на содержание крохи, только бы с голоду не умерли, а то, что член стоять не будет, так это даже к лучшему.
На кухне кругом стояли большие котлы, куда заключенные бросали очищенный картофель. Сами они сидели возле огромной кучи картофеля, которую, на взгляд Игоря, вообще нельзя было перечистить и за месяц.
«Ты что, падла, глазки оставляешь?» — услышал сразу же, как только переступил порог кухни, Игорь.
«И так сожрут!» — послышался ответ, после чего послышалась звонкая затрещина и мат-перемат.
Заставили ли вырезать картофельные глазки напортачившего, Игорь так и не узнал. Ему с Паном тут же вручили ножи и усадили на свободные места, плечо к плечу, и они с ходу принялись за дело.
Пока Игорь не вошел в работу, он огляделся и заметил, как в глубине кухни один из прапорщиков внутренней охраны укладывал в бумажный пакет ощипанную курицу и несколько рыбин. Упаковав все это, он завязал пакет шпагатом и ушел.
— Ты работай, работай! — толкнул его в бок Пан. — Не сачкуй! А о том, что ты видел, забудь и не говори даже себе! Усек?
— Усек, усек! — поспешил согласиться Игорь и принялся за работу.
Он столько картошки начистил за свою жизнь и в детдоме, и в общежитии! Зачастую картошка была единственным продуктом в его меню, когда заканчивались деньги, вареная и жареная с постным маслом, она прекрасно утоляла голод безо всяких там разносолов.
Пан сразу отметил ловкость Игоря в таком трудном деле, как чистка картофеля, и одобрил ее:
— Трудяга! Не пропадешь в зоне, если языком управлять научишься. Трудяг не любят, но уважают. А «бугры» так просто молятся. И как это тебя «хозяин» в шныри записал?
— Там работы — вагон и маленькая тележка! — возразил Игорь. — Вкалывать руками, может, оно и легче.
— Это на воле легче! — вздохнул Пан. — А здесь — смерть!
— Что, так уж все и умирают? — возразил Игорь.
— Половина, так уж точно! — упорствовал в своей правоте Пан. — Ты думаешь, что беглец с оторванными яйцами когда-нибудь выйдет отсюда? Да ни в жизнь! Его «хозяин» не выпустит под угрозой расстрела. Я почему, как ты заметил, сразу же взятку дал? В котельной тепло и сухо, и мухи не кусают. А эту работу я хорошо знаю. В котельной еще никто не умирал, все выходили на волю.
— А кто там сейчас работает? — поинтересовался Игорь.
— Трудяга, хозяйственник! — охотно пояснил Пан. — Он в конце навигации отправится в городскую тюрьму досиживать несколько недель срока, а я займу его место уже надолго.
За разговорами да перебранками работа кипела споро. К отбою, объявленному по внутреннему радио, гора картошки, которую, на первый взгляд, и перечистить-то было нельзя, исчезла, зато все котлы оказались полными.
Руки у Игоря и Пана оказались черными от картофеля. Они помыли их с хозяйственным мылом и сели за большой деревянный разделочный стол, по обе стороны которого стояли деревянные лавки длиной со стол.
Каждому из своих работников повара накладывали в алюминиевые миски вареного рассыпчатого картофеля, политого подсолнечным маслом. Но все получили разные порции: кто меньше работал, тот меньше и получил, у поваров глаз зоркий. Игорь с Паном получили по полной миске обильно политого подсолнечным маслом пышущего паром картофеля.
Поработав несколько часов, Игорь почувствовал, что очень хочет есть, и с огромным аппетитом принялся уничтожать вкусную еду.
После крепкой заправки Игорь внезапно ощутил, что у него начинают слипаться глаза. Действие чифиря, как и предсказал Дарзиньш, закончилось, и стала сказываться усталость, вызванная тяжелой дорогой.
Игорь так заразительно зевнул, что Пан тут же последовал его примеру и, рассмеявшись, сказал сквозь зевоту:
— Что-то стал я уставать, не пора ли нам поспать?
— Храповицкого исполнить! — согласился охотно Игорь.
Они вымыли за собой алюминиевые миски и отправились в барак в сопровождении дежурного.
Зайдя в барак, они поразились спертости воздуха. Храп, раздававшийся в разных частях барака, и другие звуки, вызванные недоброкачественной пищей и испорченными желудками, создавали ощущение, что в барак заползло какое-то чудовище, отравляющее воздух своим смрадным дыханием, хотелось бежать куда-нибудь подальше, да некуда. А за побег к тому же рвали яйца, Игорь убедился в этом своими глазами.
Но когда человек хочет спать, когда он устал так, что веки на ходу слипаются, он уснет в любом месте и положении.
Игорь уснул, едва только лег и накрылся одеялом, щека еще не коснулась подушки, как он провалился в небытие.
Виктор Алдисович Дарзиньш, увидев на плацу в строю вновь прибывших заключенных Игоря Васильева, скорее обрадовался, чем удивился. После происшествия в Таллинне он не раз укорял себя, что не поблагодарил спасшего ему жизнь юношу, который чем-то ему понравился и чем-то встревожил. Его любовь к красотке Лене вызывала умиление у всех, кроме Дарзиньша. Знавший людей с низменной натурой, он нисколько не обманывался, глядя, с какими ухищрениями Лена привораживала к себе Игоря.
«Для чего-то ей он еще нужен, кроме постели! — сразу же решил Дарзиньш. — А парень влюблен по уши, хоть веревки из него вей».
Хотел предупредить, но постеснялся. Да и совет его был бы воспринят однозначно: завидует старик, сам не может, так и другим не позволяет. А Дарзиньш знал многое и видел то, что для других скрыто за семью печатями.
Не успел предупредить, нападение бывшего зека из его бывшей уже колонии спутало все его планы. Травма оказалась более серьезной, чем он предполагал, потребовала времени на лечение, а после лечения он активно помогал следственным органам найти нападавших, правда, безуспешно. После чего его отправили отдохнуть в ведомственный санаторий. А там уж время пришло и новую зону принимать.
Скрыть свою радость Дарзиньшу не составило больших трудов, привычная маска легко ложилась на лицо, как только он появлялся перед заключенными, теми, кто впервые переступал «порог» вверенного ему исправительно-трудового лагеря, колонии, что более правильно, но все говорили «лагерь»: и заключенные, и их так называемые «воспитатели», которые, на самом-то деле, были надсмотрщиками или скорее — мучителями.
Но Дарзиньш был искренно убежден, что в снижении уровня преступности по стране есть и его заслуга. Его теория, о том, что в местах заключения нужно создавать такие условия, чтобы небо в овчинку показалось, была принята на вооружение вышестоящими товарищами. «Ломать — не строить!» — любили говорить эти товарищи, призванные делать из правонарушителя законопослушного гражданина страны Советов. И ломали! Так ломали, что из лагерей потоком шли человеконенавистники, законченные преступники с высшим тюремным образованием. Уголовный мир получал квалифицированные кадры, а вершина преступного айсберга уменьшалась лишь в отчетах милицейских чинов. Латентная преступность росла, но не находила своего отражения в сводках, а партийные руководители искренно считали, что вот-вот они и в самом деле покажут по телевизору последнего преступника.
Дарзиньш был искренним врагом преступного мира, настоящим борцом. Такие же борцы находились среди высокопоставленных лиц в органах правопорядка. Один из них в ведомственном санатории предложил ему вступить в их кружок блюстителей порядка и подбирать среди своих заключенных людей, по своим физическим и моральным качествам готовых на выполнение самых опасных и трудных заданий внутри страны и за рубежом. Одним словом, нужны были профессиональные убийцы, но не просто люди, способные за деньги или за страх убить другого человека. Нет! Требовались люди типа японских средневековых ниндзя, способных всюду проникать и все сокрушать на своем пути в своем стремлении выполнить полученное задание. Далеко не каждый мог стать советским ниндзя. Здесь требовались такие качества, как стопроцентное здоровье, недюжинная сила, способность владеть собой и полное отсутствие внешних проявлений таких отвратительных качеств, как жестокость, свирепость, другие отталкивающие черты. Они ничем не должны были выделяться из общей массы людей, среди которых работали и жили под вымышленными именами. Этих людей внедряли в преступные сообщества, в антиправительственные тайные общества и организации, где они по приказу своего начальника убивали и похищали тех, на кого им указывал перст свыше.
Дарзиньш решил направить в эту организацию и Игоря. Он мог только предлагать организации кандидата, решать после тщательной и придирчивой проверки должны были другие специально поставленные чины, рассматривавшие представленную кандидатуру во всех параметрах: происхождение, моральные и физические данные, умение держать язык за зубами, вредные привычки и так далее. Отсутствие хотя бы одного из них почти всегда влекло за собой отказ в утверждении кандидатуры. «Штучный товар не терпит потока!» — любили говаривать эти чины, оберегая тайну организации. Малейший прокол со стороны ниндзя влек за собой его уничтожение. Ниндзя, как саперы, ошибались только один раз.
