Валерий Ефремов - Власть ножа

Федос

Вот он, бля, мир на воле, куда он так рвался, сидючи на зоне, продолжал травить себе душу, попивая крутой чаек, в снимаемой им арбатской квартире вор в законе. Хер бы его кто кинул где-нибудь в Ныроблаге, а тут, на свободе, свой же кореш, с которым вместе баланду хлебал, чифир пил, трешниц трахал, немедленно ему, самому Федосу, фуфло задвинул, на сто штук зеленью нагрел. Как настоящий, классический вор в законе, Федос не был женат и не имел никакой собственности. Оставались кое-какие бабки от прежних дел — и тех он лишился. И теперь для задуманной им операции, которая дала бы ему и баксы, и позволила бы показать всем этим гнидам, живущим не по понятиям, что такое настоящий вор, ему попросту не хватало денег. Но все же московское воровское сообщество ещё не совсем ссучилось, как, по слухам, в Питере. Пожалуй, самое время обратиться к смотрящему по Москве Коробу за помощью. Федос набрал его номер. — Вас слушают, — ответил молодой мужской голос. — Это Федос. Мне Короб нужен. — Подождите минуту. С Коробом он никогда не встречался, сидеть доводилось в разных лагерях, но о Федосе такой авторитет, как смотрящий по Москве, просто не мог не знать. — Простите, — услышал он все тот же голос, — не могли бы вы пояснить: Федос — это ваше имя? — Это мое погоняло, сынок, — процедил старый бандит. — Я — вор в законе. — Один момент. Через мгновение послышалось: — Короб слушает. — Привет, Короб, тебе от твоего старого кореша Микиты. Я с ним вместе под Пермью срок мотал. — Спасибо, брат. Как он там вообще? — Сидит — не тужит. Ему две паски осталось. — Тогда ещё свидимся. Ты чего звонишь — только привет передать? — Помощь нужна от тебя, брат. — Знаешь, где меня найти? — Адресок имеется. — Тогда подъезжай. Прямо сейчас хочешь? — Да. — Заметано. В очередной раз поймав частника, Федос подъехал к трехэтажному особняку из красного кирпича на Ярославском шоссе, не слишком далеко от МКАД. Мордатый охранник вышел из сторожевой будки за воротами, как только Федос подошел к ним. Малый в камуфляже молча уставился на вора в законе. — Я — Федос. Короб меня ждет, — пояснил тот. Охранник опять-таки молча нажал на кнопку, и решетка ворот сдвинулась в сторону. Тут, откуда ни возьмись, появился другой братан, но в костюме и при галстуке и сказал: — Здравствуйте. Проходите. Я вас провожу. Они вместе вошли через парадный вход в дом, но в прихожей парень в галстуке остановился и, внимательно глядя в лицо Федоса, произнес: — Оружие полагается оставлять здесь. — Он кивнул куда-то в угол, где Федос заметил ещё одного камуфляжника. Старый бандит в душе возмутился, в очередной раз поминая поганым словом живущих по эту сторону колючки, но обиды не выказал, ограничившись сухим ответом: — Стволов и перьев не имеется. Но пацан в костюмчике этим ответом не удовлетворился. Он кивнул камуфляжнику, и тот, подойдя к Федосу, сквозь зубы произнес: — Приподними-ка руки, папаша. Потрясенный Федос выпучил глаза на наглеца. — Я — вор в законе, говнюк. — Правила одни для всех, — вмешался пацан в цивильном прикиде. Стоял он недалеко, и Федос достал его прямым с правой. Но столь же легко вырубить камуфляжника бандиту не удалось — тот перехватил его руку и выкрутил её за спину. Федос от боли и обиды не смог подавить стон. Тут двери комнаты отворились, и на её пороге появился грузный, пузатый мужик. — Что тут за базар? — лениво и недовольно осведомился он. Паренек в клифте, оторвав от лица окровавленный носовой платок, злобно произнес, указывая на скрюченного Федоса пальцем: — Вот! Обшмонать себя не дает. Короб, кинув небрежный взгляд на законника, распорядился: — Отпусти его, Чижик. Камуфляжник освободил руку Федоса, но продолжал стоять рядом с ним, видимо, ожидая от посетителя ещё какого-нибудь фольтика. — Ты ведь, верно, Федос? — обратился пузатый к бандиту. Тот смерил толстяка молчаливым, но столь красноречивым взглядом, что хозяин особняка невольно сделал полшага назад. — Расслабься, брат, — успокаивающе произнес он. — Пацаны ещё молодые, понятия плохо знают.

— Учить их надо в таком разе, — процедил законник. Пузатый протянул ему руку. — Я — Короб. Извини, Федос. Ребята, в натуре, рамсы попутали. Проходи. — Хозяин сделал широкий жест рукой в сторону раскрытых комнатных дверей. Бандит перешагнул через порог и с удивлением обнаружил, что находится чуть ли не в музее, как их показывают по телеку. Кругом картины, вазы какие-то, даже бронзовые и мраморные статуи. Но долго крутить башкой по сторонам Федосу не пришлось, поскольку Короб сразу же повел гостя на второй этаж, где в одной из комнат оказался накрыт стол. В розеточках стояли черная и красная икра, нарезанная красная и белая рыба, что-то мясное-колбасное, а также всяческие фрукты. Ну и, естественно, спиртное: тут тебе и водка, и коньяк, и неизвестное заморское пойло, на которое Федос, впрочем, не обратил никакого внимания. Да и вообще, жаждущий скорейшего проведения своего плана в жизнь, законник сейчас был не расположен к посиделкам. — Короб, — сказал он, — оказанную честь ценю и по стакану водяры с тобой хлопну. Но меня дело ждет, да и не привык я к таким разносолам. — Как скажешь, — несколько помрачнел смотрящий. — Ну, давай хоть по стакану. Садись. Короб налил по рюмке. — За тех, кто на нарах, — объявил он тост. Выпили, закусили балыком. — Так вот, Короб, бабки мне нужны. Надеюсь, общак ещё в Москве существует? Смотрящий, дожевывая рыбу, кивнул. — Конечно, помогнем, брат. — Он полез в карман и вытащил объемистое портмоне. — Пара штук тебя устроит? Федос помрачнел. — Не густо, однако. Короб вытер рот рукавом сорочки. — А много ли ты сам в общак отстегивал? Что-то я не припомню, чтобы ты вообще когда-либо взносы платил. Старый бандит побагровел и встал из-за стола. — Да, совсем вы тут, на воле, ссучились! Пока ты, Короб, черную икру ложкой наворачивал, у меня баланды с черствой коркой хлеба в лагере в достатке не было. — Это ты брось, — усмехнулся смотрящий. — Грев тебе постоянно передавали. А на какие шиши? Да из моего же общака. — Из твоего! — возмутился Федос. — Да братва его десятки лет собирала, а я её интересы на зоне перед лагерными ментами защищал! — Ну, ладно, ладно. Держи пять штук. Это мое последнее слово.

Под столом у смотрящего оказался кейс, и толстяк вытащил оттуда полпачки с разорванной банковской упаковкой.

Следовало бы, конечно, отказаться от унизительной подачки, но Федос не знал: сумеет ли ещё где-нибудь достаточно быстро раздобыть деньжонок. Поэтому он молча сгреб баксы со стола, распихал их по карманам и, не прощаясь, покинул не слишком, по его мнению, гостеприимного хозяина.

Конечно, надо было бы познакомиться с этим парнем, узнать, что за тип вдруг оказался дружком его горячо любимой и единственной дочери, размышлял Иннокентий Трофимович Шигарев по дороге к себе на работу, в Генеральную прокуратуру. То, что Вера вообще спит с мужчиной, а увиденная им картина не давала повода для другой версии, — оказалось для него настоящим открытием. Он не подозревал ничего подобного. Тем более дочь чуть ли не демонстративно избегала знакомств с мужским полом, что даже несколько настораживало Иннокентия Трофимовича — а вдруг у неё некое известное отклонение, или, как теперь говорят, альтернативная сексуальная ориентация? И вдруг оказалось, что с ориентацией у Веры все в порядке, но это почему-то нисколько не успокоило Иннокентия Шигарева, а внесло в его душу какую-то смуту, неясные ему самому опасения. Да, конечно, следовало хотя бы побеседовать пару минут с этим красавчиком — то, что парень не дурен собой, он успел оценить, — но зам Генерального прокурора очень спешил. В его кабинете уже через четверть часа состоится совещание, призванное подвести черту под событиями в Кунцевском отделении «Промбанка». Необходимо было принять решение — закрывать ли дело или продолжить его. На совещании будут присутствовать многие из тех, кто входил в кризисный штаб во время налета на банк — заместитель директора ФСБ, заместитель министра внутренних дел, по одному оперативному сотруднику из их ведомств и, кроме того, следователь из Генпрокуратуры. Шигарев был в курсе того, что у следственной бригады существовали сомнения, будто все грабители погибли, как об этом сообщили и прессе, и президенту высокопоставленные представители ФСБ и МВД. Ясно, что последние будут настаивать на закрытии дела. А как же иначе? А иначе получится, что госбезопасность и милиция ввели в заблуждение и общественность, и верховную власть. Но в отличие от силовых ведомств Генпрокуратура никому не рапортовала об успешном завершении дела. Шигарев, который тоже находился в кризисном штабе во время драматических событий в «Промбанке», ни во время, ни после них прессе слова не проронил. Да и его начальник был осторожен в оценках. Вообще в Генпрокуратуре считали, что радоваться особенно нечему — кроме налетчиков, во время ограбления погибло девять человек, совершенно невиновных. Однако в высших сферах, похоже, смотрели на ситуацию по-другому. Ведь охранники и клиенты банка были убиты ещё до штурма здания. А сам штурм проведен, мол, образцово: никто из заложников не пострадал, налетчики ликвидированы, деньги возвращены. Шигареву было известно, что президент лично поздравил министра Селихова, возглавлявшего кризисный штаб, с успешным завершением операции и распорядился подготовить наградные списки особо отличившихся в ней сотрудников ФСБ и МВД. Да и другие важные лица страны трактовали события в «Промбанке» однозначно: печальная участь обнаглевших бандитов послужит хорошим уроком для всех преступников, специализирующихся на захвате заложников. Политическую элиту страны особенно раздражало, что столь наглая акция совершена именно в столице, а не в каком-нибудь кавказском ауле, поэтому всеобщее облегчение, которое испытали государственные мужи после ликвидации зарвавшихся налетчиков, Шигарев прекрасно понимал. Но сотрудники Генпрокуратуры самого высокого ранга хорошо знали, что никакой заслуги в этом деле ни у ФСБ, ни у МВД нет — а именно их люди получат чины и ордена! — и полагали: сейчас самое время вставить клизму своим, по сути, конкурентам. Когда Шигарев приехал на службу, в приемной его ждал следователь Вадим Юрченко, ведущий это дело. — Заходи, — с ходу сказал ему зам Генпрокурора. Шигарев велел прийти Юрченко пораньше, за полчаса до совещания, но сам опоздал, разыскивая запропастившуюся дочь. Он жестом указал следователю на стул напротив своего письменного стола. — Изложи коротко, по существу. — Похоже, что двое бандитов ушли, — последовал действительно весьма лаконичный ответ. — Ты сам так считаешь? — Да. — А кто, кроме тебя, из следственной бригады? — Подполковник Фролов из эм-вэ-дэ. Это вообще его идея. — Тогда, может быть, пусть именно он её и выскажет? — Я тоже так думаю. — А этот, майор из эф-эс-бэ?.. Как его?.. — Скоков… Вроде бы Фролов его убедил, но, скорее всего, эфэсбэшник будет придерживаться версии, озвученной его начальством. И в это время вошла секретарша и доложила Шигареву, что прибыли люди из МВД. Вскоре появился и замдиректора ФСБ, однако почему-то один. Шигарев вопросительно посмотрел на него. Генерал Горохов правильно понял недоуменный взгляд прокурора. — Майор Скоков участвует в важной операции. Думаю, мы можем провести совещание без него — он подробно доложил мне, как завершилось следствие. «Вот фрукт, а? — подивился Шигарев. — Внаглую, не выслушав мнений других ведомств, объявляет следствие завершенным. А ещё говорят об умении гэбэшников вести тонкую игру». Он, однако, ничем не выказал своего недовольства, а сделал жест рукой, приглашающий участников совещания рассаживаться, кому где удобно, и объявил: — Полагаю, можно начинать. Все загремели стульями и согласно закивали. — Итак, к каким же выводам пришло следствие? — Шигарев остановил взгляд на своем подчиненном. — Думаю, нам всем будет интересно выслушать точку зрения подполковника Фролова. Она несколько отличается от версии, обсуждаемой прессой. «Молодец, — похвалил его про себя Шигарев. — Очень дипломатично». Прокурор искоса взглянул на замминистра внутренних дел — какова будет его реакция, ведь он не может не знать мнения сотрудника своего ведомства.