Его размышления прервал звонок Кантагалли. В заброшенной каменоломне обнаружены норвежские трейлеры. Правда, без контейнеров.
– Кто знает, может быть, груз находится сейчас на пути в Албанию, – сказал Кантагалли.
– Почему в Албанию? – Рудольф потер лоб.
– А почему бы и нет? Между прочим, – вдруг сухо сказал Кантагалли, – племянницы Маргит сейчас в Бриндизи нет, она уехала. Не то на Сицилию, не то в Тунис. Не знаю. Маргит ужасно рассердилась, когда я попросил у нее фотографию Катрины, даже поинтересовалась, не сошел ли я с ума. Однако фотографию я все-таки достал и уже вам выслал. Только не фототелеграфом, а почтой. Через несколько дней она будет у вас, и вы получите о Катрине самое полное представление. Она прекрасна, синьор Нильсен. И душа у нее такая же прекрасная. Вы допускаете серьезную ошибку…
– Я еще ни в чем ее не обвинил! – перебил его Рудольф. – Я только попросил вас прислать нам ее фотографию!
– Можно подумать, что Кантагалли влюблен в племянницу Маргит Тартани, – заметил Карстен, когда Рудольф наконец повесил трубку.
– Как знать? Может, и влюблен.
– Разве Кантагалли не женат?
– Наверно, нет, – равнодушно ответил Рудольф. – Он моложе нас с тобой и ни разу не упоминал, что у него есть жена. Впрочем, может, именно потому, что женат.
– Ладно, какое нам до этого дело! – сказал Карстен. – Я звонил в Берумскую больницу. Состояние по-прежнему тяжелое. Мы разослали фототелеграфом фотографии нашей неизвестной чуть ли не по всему свету: в полиции, муниципалитеты, редакции газет, аэропорты и бог знает куда еще – не только в Норвегии, но и в Дании, ФРГ, Австрии, Италии, а также в Интерпол. Попутно мы сообщили, что она могла носить парики любого цвета, с короткими или длинными волосами, и вставлять в глаза контактные линзы тоже любого цвета. Кроме того, мы разослали повсюду фотографии Тико, с сединой и без седины, до и после пластической операции.
– Но все-таки мы дали промах, – заметил Рудольф. – Нам следовало сразу арестовать Бранда.
– Мы надеялись, что он выведет нас на остальных. Скрыться он не мог – мы следили за ним и днем, и ночью.
– Но убили его, можно сказать, у нас на глазах.
Братья замолчали. Карстен первый нарушил молчание:
– Думаешь, эта сестра Рут…
Они еще раз просмотрели фотографии всех, кто посещал дом Бранда на Киркевейен, особенно те, которые были сделаны в день убийства.
– Никто из этих людей не числится в наших картотеках, – сказал Карстен. – Большая часть – жильцы этого дома. Мы показывали им фотографии, но, естественно, никто никого не знает. Опрос еще продолжается. Однако больших надежд я не питаю.
Рудольф посмотрел на часы.
– С минуты на минуту придут Лиллиан и Уле. Халверсон и Бек скоро предстанут перед судом.
– Детям Бека пришлось немало пережить. Сначала – исчезновение папаши, потом – его арест. Они, наверно, еще в себя не пришли от шока.
– Так или иначе, а они сейчас явятся.
Рудольф оказался прав.
Встреча Бека с детьми произвела на всех тягостное впечатление.
Дрожащим, старческим голосом Бек рассказал им о том, что у него в Италии есть двое внебрачных детей. Он искал всевозможные оправдания «грехам молодости».
Уле недоверчиво смотрел на отца. Лицо Лиллиан было непроницаемо.
– Вот уже несколько лет Маргит Тартани вымогает у меня крупные суммы!
– Этого не может быть!.. – Лиллиан не договорила, зажав руками рот, ненависть в ее взгляде уступила место настороженности.
– Чего не может быть? – тут же спросил Албректсен.
– Нет, ничего… я хотела сказать… я думала, что отец умнее…
– Я платил ей не деньгами, а драгоценностями, – быстро сказал Бек. – Я признался в спекуляции валютой и незаконном вывозе драгоценных камней, главным образом бриллиантов. Это мне инкриминируется, и за это меня будут судить. – Он взглянул на часы. – Сейчас меня уведут. Умоляю вас, простите меня! Я поддался этому вымогательству только ради вашего спокойствия!
Уле и Лиллиан молча не сводили с отца глаз. Потом Лиллиан взяла брата за руку.
– Пойдем, Уле!
– Подождите! – в отчаянии крикнул Бек. – Не уходите!
Но они ушли.
Бека и Яна Халверсона заключили в тюрьму под следствие на четыре недели без права переписки и свиданий.
В пятницу, во второй половине дня, Рудольф позвонил Кантагалли и попросил его допросить Маргит Тартани в связи с обвинением в вымогательстве и шантаже.
– Вы там окончательно сошли с ума! – раздраженно сказал Кантагалли. – Я знаю Марию много лет. Это исключительно порядочный человек. И вдруг вы заявляете, будто отец ее первого ребенка не Луиджи Тартани, а директор Бек! И к тому же обвиняете ее в вымогательстве бриллиантов и шантаже. Да это же абсурд!
– Улик у нас нет, – признался Рудольф. – Поэтому действуйте очень осторожно. Выясните для начала, есть ли у нее в Бриндизи почтовый ящик.
– Это ничем не обоснованное преследование!
– Не забывайте, Кантагалли, в вашей стране похищено двенадцать трейлеров!
– И вы считаете, что Мария к этому причастна?
– Мы должны помогать друг другу, – вкрадчиво сказал Рудольф. – Бек сам сказал, что Маргит Тартани, по-видимому, сочла, что он присылает ей недостаточно, и потому, располагая планами перевозок, организовала похищение наших трейлеров.
– Какая глупость! – ледяным тоном сказал Кантагалли. – К счастью, я давно знаю Марию, и она поймет, что я-то ни в чем ее не подозреваю. Но если вы будете продолжать действовать в том же духе, синьор Нильсен, вы добьетесь того, что я стану persona non grata[19] во всей Южной Италии! – Он на мгновение замолчал. – Неизвестная пришла в сознание?
– Перед нашим разговором я справлялся в больнице о ее состоянии. Мне сказали, что наметилось некоторое улучшение. Надеюсь, она выкарабкается.
– Ну что ж, прекрасно. Я поговорю с Марией. Но сегодня пятница, и я вряд ли свяжусь с ней раньше понедельника. Семья Тартани проводит уикенд за городом.
– Это очень срочно… – Рудольфа прервал приход Карстена, который положил перед ним записку: «Неизвестная пришла в сознание». – Алло! – крикнул он в трубку. – Мне только что сообщили, что неизвестная пришла в сознание.
– Я позвоню вам при первой возможности! – прямо-таки рявкнул Кантагалли и бросил трубку.
Они снова пересмотрели фотографии всех, кто за эти дни входил или выходил из дома Бранда. Снова опросили жильцов, не знают ли они кого-нибудь из сфотографированных. Два или три человека в первый раз остались неопрошенными. Но это по-прежнему не дало никаких результатов.
– Не мог же кто-нибудь из жильцов дома убить Бранда! – в конце концов сказал Карстен.
– Почему? Теоретически это возможно, – с раздражением ответил Рудольф. – Но с такой же вероятностью его мог убить и кто-нибудь другой, кого мы не подозреваем, так же как жильцов дома. – Рудольф вздохнул. – Ты вызвал на сегодня фру Мюггерюд? Так, кажется, фамилия женщины, с которой разговаривал Орвик? И фру Лоне? С нею, если не ошибаюсь, беседовал Харалдсен. А как фамилия женщины, которую он опрашивал последней?
– Фру Бакке. Ее фамилия записана в донесении. Они придут завтра утром одна за другой: фру Мюггерюд в десять часов, фру Лоне в одиннадцать и фру Бакке в двенадцать.
В субботу фру Мюггерюд была в Управлении уже в половине десятого. Она, по-видимому, чувствовала себя примадонной, играющей главную роль в знаменитой опере. В чем обвиняли Маргит, она не знала, но не сомневалась, что в чем-нибудь очень серьезном. И рвалась помочь полиции.
– Может, вы помните, с кем из сотрудниц она дружила? – спросил Рудольф, когда фру Мюггерюд перевела дух после длинного монолога, посвященного этой ужасной Маргит Поулсен.
Фру Мюггерюд задумалась.
– По-моему, она дружила со Стиной… Как же ее фамилия? Стина… Стина… А, вспомнила! Ёргенсен! – с торжеством произнесла она. – Стина Ёргенсен. Она работала у нас недолго. Уволилась вскоре после Маргит. Но почему вас это интересует? Маргит совершила какое-нибудь преступление?
Они предвидели этот вопрос.
– Об этом нам ничего не известно, – ответил Рудольф.
Фру Мюггерюд была разочарована.
– А почему же вас интересует ее прошлое?
– Наша работа в основном состоит из разных формальностей, – уклончиво ответил Албректсен.
Через полчаса фру Мюггерюд, обманутая в своих лучших чувствах, покинула кабинет Албректсена.
– Карстен, поручи Харалдсену найти и допросить эту Стину Ёргенсен, – распорядился Албректсен. – Фру Мюггерюд так ненавидит Маргит, что ее показания нельзя принимать всерьез.
– Даже спустя столько лет! – Карстен покачал головой.
– Вот именно! Если бы это было не так давно, нам было бы намного легче работать! – посетовал Рудольф. – Если нам удастся найти Стину Ёргенсен, может, мы и узнаем от нее кое-что новое. Женщины любят делиться с подругами своими тайнами.
