Наталья Александрова - Сестра моя — смерть

Сергей улыбнулся нечаянно получившейся хохме и решил рассказать ее партнерам.

Кстати, о партнерах… Он достал мобильный телефон и набрал номер Андрейченко, чтобы узнать, закончена ли наконец долгожданная финансовая операция.

Номер Андрейченко долго не отвечал. Наконец трубку сняли, и всхлипывающая секретарша на его вопрос сообщила, что Виктор Николаевич только что скончался.

— О, блин! — не удержался Сергей. — А чего с ним стряслось-то?

— Сердце! — с преувеличенной скорбью в голосе ответила секретарша.

Сергей отключил телефон и задумался.

Смерть компаньона в такой важный день показалась ему весьма подозрительной. На самом ли деле этот старый хрыч помер? Не пытается ли он как-то обставить его, Сергея?

В таком случае, он — действительно покойник.

Лопахин набрал номер Гудымы. Трубку опять-таки сняла секретарша.

«Если этот тоже помер, — подумал Сергей, — значит, козлы сговорились и хотят меня кинуть».

Секретарша Гудымы в растерянности сообщила ему, что Николая Ивановича все еще нет, хотя выехал он из дому три часа назад.

Сергей злобно матюгнулся и выключил мобильник. Точно, козлы сговорились! Ну они у него попляшут! Возомнили о себе черт знает что! Хапнули такие деньги и пропали! Да он их в Антарктиде найдет! За десять процентов от такой суммы людей на кусочки шинковали.

И только на самом въезде в Москву у Лопахина мелькнула другая мысль. Что, если Гудыма и Андрейченко не сговорились? Что, если их кто-то прихлопнул? Кто-то другой, кто захотел наложить лапу на денежки? Тогда Сергею тоже угрожает опасность. Ну, положим, к опасности он привык, этим его не удивишь, он в опасности чувствует себя, как рыба в воде… Но кто же мог начать войну? Кто-то, кто всерьез занимается оружием? Нижегородские?

Или кто-то из больших людей в ФСБ или ГРУ хочет наложить лапу на жирный пирог вооружений? Но тогда об этом знал бы генерал…

Кортеж Лопахина въехал уже на улицы Москвы. Улицы эти, как всегда, были забиты транспортом, и скоро «мере» и джипы охраны замерли в пробке. Охранники, как всегда в такой ситуации, внимательно осматривали окружающие машины, чтобы не пропустить никакого подозрительного движения. Но все было совершенно спокойно. Вокруг изнывали в пробке рядовые рэкетиры, мелкие бизнесмены, чиновники средней руки. Рядом с лопахинским «мерсом» стояла невзрачная «шестерка» — особенно жалкая по сравнению с «шестисотым» красавцем. За рулем ее сидел худощавый мужичок, такой же неказистый, как его машина, — унылый, неприметный, с невыразительным восточным лицом… Ни у кого из охранников он не вызвал подозрения.

И никто из них не обратил внимания на то, что этот человек открыл «бардачок» своей машины и нажал там на какие-то кнопки.

Повинуясь первому сигналу, от днища «шестерки» отлип игрушечный автомобиль, затем, никем не замеченный, он проехал по асфальту полтора метра, отделявшие «Жигули» от «мерседеса», и, послушный новому радиосигналу, прилип к днищу лопахинского броневика.

Когда пробка рассосалась, кортеж Лопахина тронулся прямо в сторону Крымского вала, а невзрачные «Жигули» свернули направо. Как только расстояние между ними достигло нескольких десятков метров, человек в «Жигулях» снова нажал кнопку на пульте управления игрушечным автомобилем.

Взрыв прогремел так мощно, что люди на улице на некоторое время просто оглохли. Поскольку заряд взорвался под днищем «мерседеса», огромная машина подпрыгнула в воздух, словно гигантская черная лягушка, и обрушилась обратно на мостовую. Никто вокруг не пострадал — вся мощь взрыва была направлена внутрь машины. Броневые листы действительно не оторвались от корпуса — они разорвались, как лопнувшая консервная банка, и завернулись краями внутрь, разорвав людей, находившихся в машине и расплющив краями их останки. Джипы охраны не пострадали, братва только слегка оглохла, как и все свидетели взрыва, и совершенно растерялась: во-первых, они не могли взять в толк, кто и когда успел заминировать машину, и, во-вторых, они не представляли, что будет со всей их «частной силовой структурой» после смерти проверенного в боях лидера, не сожрут ли их немедленно озверевшие конкуренты.

Генерал Игнатов беспокоился. Никто из его людей не выходил сегодня на связь, а в такой важный день, как сегодня, это казалось крайне подозрительным. Позвонив в приемную, своему секретарю — лейтенанту Антиповой, он приказал связаться с Лопахиным. Тот к тому времени должен был уже держать руку на пульсе.

Мобильник Сергея не отвечал, и это было уж совсем неприятно. По приказу генерала Антипова попробовала связаться с Андрейченко и Гудымой. И полученная информация повергла Игнатова в шок.

Что происходит? Бунт на корабле? Но это невозможно: Гудыма и Андрейченко у него на таком крючке, что не посмели бы и пальцем пошевелить без его ведома… Единственный, кто в силу характера и профессиональных навыков способен на бунт, — это Сергей Лопахин. Генерал по собственному сотовому телефону позвонил своему человеку в банде. Этот номер он не доверял никому. Услышав краткий доклад о взрыве, генерал еще больше помрачнел.

На глазах рухнуло дело его жизни… Он так долго трудился, собирал компромат на высокопоставленных чиновников ВПК, создавал сильную и разветвленную структуру, призванную подчинить значительную часть российской «Оборонки» и торговли оружием в стране истинно патриотическим силам, то есть ему, генералу Игнатову… Кто же все-таки встал на его пути? Это должна быть какая-то непреодолимая сила… Генералу Игнатову стало страшно.

И еще ему стало невыносимо обидно. Как раз сегодня он был уверен, что находится на пороге огромных побед. Завершающаяся сегодня финансовая операция — это только одно из звеньев цепи. Большие надежды генерал возлагал на кадровые перестановки в правительстве. Самым умным своим ходом он считал решение использовать в целях усиления своего клана нового человека в окружении премьер-министра — молодого петербургского политика Никиту Шувалова. Никита не был человеком Игнатова, это все знали. Поэтому лоббируемые им назначения должны были пройти как по маслу.

После запланируемых генералом кадровых перестановок и перераспределения госзаказа силы его клана должны были чрезвычайно возрасти, и он фактически взял бы под свой контроль рынок оружия в стране…

Но теперь на всех планах можно было поставить крест. Кто же, кто стоит за всеми убийствами? Генерал не мог найти ответа на свой вопрос. И сейчас у него больше не было времени на поиски этого ответа. Сейчас надо было срочно спасать свою шкуру: судя по всему, на него тоже открыта охота.

Генерал набрал на мобильном телефоне еще один секретный номер. Он решил привести в действие свой план "Ч".

Андрей Старцев, к счастью, никуда не делся. Был жив-здоров. Получив приказ генерала явиться немедленно, он поспешил его исполнить. Через полчаса он уже подъехал к скромному особняку на тихой улочке в районе Таганки, который занимала организация генерала Игнатова. Он подъехал не к парадному входу, а к маленькой железной дверке, которая официально считалась крышкой трансформаторного щита.

Убедившись, что его никто не видит, Андрей открыл дверцу своим ключом. За ней действительно находились электрические тумблеры и переключатели, но они играли роль камуфляжа: открыв еще один секретный замок, Старцев отодвинул щит с тумблерами в сторону и поднялся по узкой металлической лесенке прямо в кабинет Игнатова — опять-таки через потайную дверь, минуя комнату секретаря.

— Здравствуй, Андрюша, — генерал привстал из-за стола и протянул ему руку, — придется тебе, дружок, посидеть в моей шкуре.

Генерал говорил совершенно буквально:

Андрей Старцев, надежный и исполнительный порученец, особенно ценился генералом по двум причинам: во-первых, о нем никто не знал, и ему спокойно можно было поручать самые щекотливые дела, во-вторых, Андрей комплекцией, ростом и движениями был на генерала очень похож, и когда Игнатову нужно было на время исчезнуть, они менялись одеждой — Андрей надевал генеральский мундир, а генерал — его штатский костюм. Затем Старцев выходил из кабинета, стараясь ни с кем не сталкиваться и предварительно отослав куда-нибудь секретаршу. Все, кто видел его мельком в коридоре, обращали внимание в основном на генеральские погоны. Затем Старцев под видом генерала садился в его служебную машину и уезжал на игнатовскую дачу, а генерал выходил через потайную дверь и отправлялся по своим делам.

Так и теперь, Старцев привычно облачился в генеральский мундир, а генерал — в его скромный штатский костюм. Затем генерал включил интерком и отправил Антипову за документами в отдел кадров, расположенный в дальнем конце здания.

— Ну что ж, Андрюша, — сказал Игнатов, — сядь-ка за мой стол, посмотрю, как ты со стороны выглядишь…