– Почему же зря? – пожал плечами Гуров. – Пускай едет. Нам на руку. Да и здесь на отшибе он меньшую опасность представляет.
– Смотря для кого! – неожиданным басом сказал молчавший всю дорогу сержант.
– Для общества, дорогой, для общества! – усмехнулся Крячко. – Нам-то он еще покажет кузькину мать – чует мое сердце!
– Не каркай! – сердито сказал Гуров.
Однако предчувствие не обмануло полковника Крячко. Они миновали деревню, переехали через старый деревянный мост над неширокой рекой и оказались на проселочной дороге, в точности такой, как ее описал лейтенант. Кочек и ям на ней было великое множество, рыжая глина бугрилась, как застывшее штормовое море, и оставалось только благодарить судьбу, что в этот день не было дождя – в этом случае они засели бы здесь намертво. Даже сейчас Гурову пришлось снизить скорость до минимума, чтобы не растерять по пути колеса.
Но, похоже, удирающий Тимохин испытывал не меньшие проблемы. К своему удивлению, они очень скоро увидели его машину. Она стояла на краю песчаного карьера – серая «девятка», наверняка та самая, запыленная, помятая, – и вокруг нее, заглядывая под днище, кружил человек в уродливой, явно не по сезону куртке.
– Это он! – выкрикнул лейтенант, подавшись вперед. – Он самый! Я его, гада, хорошо рассмотрел! Он почти у меня в руках был!
– Спокойнее! – покосился на него Гуров. – Он и сейчас почти у тебя в руках, лейтенант. Главное, не горячиться. Кажется, наш друг сомневается, стоит ли ехать дальше. Думаю, мы можем дать ему хороший совет.
– Что ты задумал? – с беспокойством спросил Крячко.
– Да ничего особенного, – ответил Гуров. – Просто хочу поговорить с ним с глазу на глаз, по-мужски.
– Лева, это партизанщина! – напомнил Крячко любимое выражение генерала Орлова. – Парень нервный, с одного выстрела в маслопровод попадает. Предлагаю окружить его и прострелить ему ногу. Так оно надежнее будет.
– Откуда в тебе такая кровожадность, Стас? – усмехнулся Гуров. – Как будто ты не в советской школе учился. Окружить, подстрелить… Воспитывать людей надо! Если он увидит, что на него бежит целая толпа, тогда он точно занервничает, и получится такая партизанщина, что небу жарко станет.
Он открыл дверцу и вышел из машины.
– В таком случае я с тобой! – заявил Крячко.
– Двое – это уже толпа, – сурово произнес Гуров. – Всем оставаться на месте. Я знаю, что делаю. Он не сумасшедший. Он за брата мстит. Но я к смерти его брата не имею отношения. Думаю, у него хватит ума это понять.
Крячко перелез на сиденье водителя и завел мотор.
– Когда тебя будут убивать, моли бога, чтобы у нас колеса не отвалились! – сердито сказал он. – И громче зови на помощь.
Гуров сказал: «Ладно!» – и неторопливо зашагал в сторону песчаного карьера. Человек в куртке наконец обернулся, увидел машину, идущего к нему Гурова и на секунду застыл на месте. Но он явно был не робкого десятка, потому что, убедившись, что никакой видимой агрессии от незнакомца не исходит, а машина остается на месте, успокоился и не обратился в бегство, а стал дожидаться Гурова, правда, выразительно опустив при этом руки в широкие карманы куртки.
Гуров тоже шел, не выказывая беспокойства, с интересом приглядываясь к незнакомому человеку. По большому счету, тот ему совсем не понравился. Смуглый, замкнутого вида, с мрачным взглядом, он не вызывал к себе никакого расположения. Чувствовалось, что этот человек привык обходиться в жизни только своими силами, ни на кого не рассчитывая и мало интересуясь чужим мнением. Сильная личность, он был, несомненно, способен на сильные чувства, что доказывало его стремление отомстить убийцам брата, но чувства свои он проявлял весьма избирательно. Пожалуй, тех, кого этот человек любил, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Все это были, конечно, предположения, но Гуров не сомневался, что они очень близки к истине. Все поведение Тимохина свидетельствовало об этом.
Когда до серой «девятки» осталось не более пятнадцати метров, Гуров остановился и дружеским тоном крикнул:
– Проблемы? Дорога тут ужасная! Может, помощь требуется?
Тимохин молча рассматривал Гурова. Он даже не пошевелился и не вынул рук из карманов. «А ведь он все понимает! – подумал Гуров. – Ломать комедию глупо. В кармане у него наверняка пушка, и сейчас он раздумывает, пустить мне пулю в живот или просто припугнуть. Но он должен понимать, что машина у него накрылась, а у меня за спиной товарищи. Не полный же он дурак? Ладно, возьмем быка за рога – не будем размазывать кашу по тарелке».
– Понимаю ваше настроение! – опять крикнул Гуров. – Но давайте все-таки поговорим, господин Тимохин! Может быть, у нас найдутся общие интересы.
– Общие интересы? – хмуро повторил Тимохин. – Это как?
– Я уже в курсе, что привело вас на базу отдыха, – сказал Гуров и сделал еще шаг по направлению к Тимохину. – Между прочим, меня тоже волнует смерть вашего брата. По-другому, но волнует.
– Лучше бы тебя волновала собственная смерть, – безо всякого интереса сказал Тимохин и вытащил из кармана пистолет. – Лезете вы, менты, во все дыры!.. Куда прешь? Стой на месте, а то я наделаю в тебе сейчас дырок – ни одна мастерица не заштопает.
Гуров замер.
– А теперь поворачивайся и топай откуда пришел, – посоветовал Тимохин. – Не видишь, что мне не до шуток? На твои сказки я все равно не куплюсь. Так что вали, мент, пока цел. Все равно за меня тебе звезду не дадут.
– Да мне звезда и ни к чему, – заметил Гуров. – Все, что мог, я уже получил, исчерпал, так сказать, ресурс. Кроме дела, меня ничего не интересует.
– Гляди, какой деловой! – криво усмехнулся Тимохин. – Сказал – иди отсюда!
Он поднял пистолет и выстрелил. Гуров инстинктивно бросился на землю, но, еще не упав животом на серый песок, сообразил, что стрелял Тимохин в воздух с намерением только напугать. Да еще выиграть время.
Он и выиграл пару секунд. Пока Гуров «окапывался», а Крячко стартовал и мчался по кочкам на выручку, Тимохин успел прыгнуть за руль и завести машину.
Гуров поспешно вставал на ноги, «Пежо» с ревом тормозил у него за спиной, а серая «девятка» неожиданно сорвалась с места и прыгнула с обрыва в карьер.
За спиной у Гурова лязгнули, открываясь, дверцы. Крячко грубо схватил его сзади за пиджак.
– Ты цел?!
– Да цел! – отмахнулся Гуров. – С этим-то что?!
Милиционеры тоже уже выскочили из машины и окружили Гурова. Гаишник грозно сжимал в руках автомат, словно собирался немедленно пустить его в ход – ему требовалась только команда.
Но Гуров не стал давать такой команды. Он просто побежал на край обрыва, откуда только что нырнула вниз машина Тимохина. Все остальные тут же бросились за ним.
На самом деле склон карьера не был обрывом в прямом смысле этого слова. Высотой он был примерно пятнадцать метров, но спуск на эту глубину происходил под углом в сорок пять градусов, что было, конечно, не смертельно, но для легковой машины достаточно чувствительно и опасно. Серая «девятка», взрывая фонтаны песка, скатилась по крутому склону, чудесным образом при этом не перевернувшись, но капитально завязнув на самом дне карьера. Колеса ее полностью ушли в песок, багажник провалился в какую-то яму, и о дальнейшем движении нечего было и думать.
Тимохин и не думал. Он уже покинул машину и теперь бежал по дну карьера, держа курс на противоположный склон.
– Как важно принять единственно верное решение, – сказал Гуров, окидывая взглядом окрестности. – Хочешь не хочешь, а придется лезть за ним в эту яму. Ни объехать, ни догнать на машине не получится.
– Может, пугнуть его, товарищ полковник? – предложил гаишник с автоматом.
– Попробуй, – сказал Гуров. – Только, по-моему, это ему как мертвому припарки. С характером человек.
Гаишник, которому тем не менее не терпелось опробовать в деле свое грозное оружие, поднял дуло автомата вверх и выпустил в воздух длинную очередь. Плотное «тра-та-та» прокатилось по всему карьеру и вернулось обратно насмешливым эхом. Убегающий Тимохин даже не обернулся.
– Как и предполагалось, – сказал Гуров и решительно прыгнул вниз.
Загребая полуботинками песок, он большими прыжками спускался вниз. Остальные, растянувшись в цепочку, бежали за ним.
– Этот хлюст – инструктор по гольфу, – сказал Крячко, догоняя Гурова. – Конечно, не футбол, но все-таки спорт. Это я к тому, что набегаемся мы сегодня. Значок ГТО можно давать.
– Значок – черт с ним! – ответил Гуров. – Я за башмаки опасаюсь. Не старые еще башмаки, а чувствую, что прощаться придется.
– Потому что марку держим, – самодовольно заметил Крячко. – Галстучки, штиблеты… Моим вон сносу нет! Хоть в тундру, хоть в Сахару надевай!
Они уже были на дне карьера. Гуров оглянулся и махнул рукой:
– Рассредоточьтесь, ребята! Не бегайте кучей! Если он стрелять начнет, то ведь и попасть в кого-нибудь может.
