— А что вы скажете? — спросил я.
Он пожал плечами.
— Пока мы будем пить, меня ничто не будет беспокоить, — ответил он.
— Вот и хорошо, — сказал я. — Сперва Мускат должен влить в себя с десяток порций спиртного, а потом мы…
— Минутку! — перебил он. — Вы что, хотите меня напоить, а сами будете только смотреть?
— Напиться должны вы, — сказал я. — Это главная предпосылка.
Он покачал головой.
— Только не так, любезный. Так я не могу. Если я пью, то и вы должны пить со мной.
— Ну, давайте же, Мускат, — попыталась уговорить его Эприл.
— Послушайте, Бойд, — холодно заметил он. — В конце концов эта сумасшедшая идея ваша, а не моя. Но я согласен и на это, лишь бы вы пили вместе со мной. Если нет, то и я пасую.
— О’кей! — согласился я и посмотрел на Эприл. — А что скажете вы?
— Поскольку речь идет о том, чтобы я сохранила свой заработок и могла регулярно питаться, то я присоединюсь к вам. — С этими словами она взяла нетронутую рюмку и выпила залпом, словно это было не спиртное, а лимонад.
— Вот это другое дело! — сказал Мускат и начал снова наполнять рюмки. — За реконструкцию преступления! — добавил он. — Это самая благопристойная причина, оправдывающая выпивку!
И мы начали пить. После седьмой рюмки я перестал вести счет. Постепенно я начал терять чувство времени, все предметы вокруг начали расплываться, но потом все стало опять очень рельефным.
Мускат сидел на полу, скрестив ноги, и играл на трубе. По нему было видно, что мысли его где-то витают. Рядом с ним стояли три бутылки и одна рюмка. Две уже были пусты, а в третьей еще оставалось много обжигающего напитка.
Эприл словно во сне танцевала по комнате. Я бы охотно составил ей компанию, но не нашел рубильника, который бы выключил шатающийся пол. Поэтому я лишь безрезультатно пытался установить, какой танец она танцевала. Наверное, какой-нибудь из новых.
Наконец она зашаталась и, лишь схватившись за край стола, смогла удержаться от падения.
— Эй вы, медленно думающий! — выкрикнула она.
— Это вы мне? — холодно спросил я.
— А кому же еще, болван? — спросила она. — Разве мы не хотели сделать что-то с кем-то когда-то?
— Вы имеете в виду, что я должен был улечься с вами в постель? — спросил я с надеждой.
— К черту вас! — четко ответила она. — Я говорю о рекон… рекон… Черт возьми, да вы знаете, что я имею в виду и что мы еще должны делать…
— Мы еще до сих пор не ложились с вами в постель, — напомнил я. — Значит, мы и не должны этого делать…
Мускат перестал играть и уставился на меня.
Что с вами? — спросил он. — Вы говорили об убийстве. — Он улыбнулся. — Даже я помню об этом, II я пьян.
— Вот как? — удивился я. — Значит, я здесь один грозный?
Я поднялся и это было моей ошибкой. Пол с такой стремительностью двинулся мне навстречу, что я поневоле резко отстранился, шлепнулся на пол и не без груда поднялся.
Мускат снова играл на трубе, а Эприл снова танце — нала.
— Слушайте! — крикнул я.
Мускат перестал играть, а Эприл остановилась. Наступившая вслед за этим тишина была почти невыносимой.
— Это уже лучше! — продолжал я. — О’кей. Мы начинаем. — Я показал пальцем на Эприл. — Вы исполняете роль Эллен, понятно?
— Понятно, — подтвердила она.
— А вы, Мускат, играйте на трубе, — сказал я ему. — Только не забывайте, что это не сегодняшний вечер, а вчерашний.
— Да, сейчас вчерашний вечер, — повторил он и поднес трубу к губам.
— А вокруг — яхта, — продолжал я. — И мы находимся в рубке. Здесь побывало множество людей, но все они, кроме Эллен Фицрой, ушли.
Я сделал знак Эприл, и она села на пол перед Мускатом.
— Мой милый Мускат, — нежно сказала она.
— Хэлло, Эллен! — Он взмахнул рукой и продолжал играть.
Я ждал и наблюдал, в то время как Мускат наигрывал блюз. Мне показалось, что некоторые такты я узнал, но потом он снова начал импровизировать.
Я вылакал свою рюмку и осторожно скользнул за спину Муската, стараясь больше не терять равновесия. Потом я вытянул указательный палец и изо всей силы выкрикнул:
— Пух-х!
Мускат даже бровью не повел. Он продолжал наигрывать свои импровизации. Эприл упала на пол, ее юбка задралась, так что можно было видеть бедра и подвязки. На какое-то мгновение Мускат перестал играть, что меня отнюдь не удивило, ибо поза Эприл заставила бы замолчать и целый симфонический оркестр. Мгновением позже вся моя теория разлетелась на осколки — точнее, когда полилась заупокойная мелодия «Разве он не шевельнулся».
— О’кей! — сказал я, покачивая головой. — Наверное, так и было.
Эприл приподнялась с пола и, чтобы снова не упасть, схватилась за край стола.
— Я пьяна, — сказала она.
— Перестань играть! — набросился я на Муската. — Ну как? — спросил я его с надеждой.
Он отложил трубу и уставился на меня остекленевшими глазами.
— Что вы сказали? — пробормотал он.
— Вам эта сцена о чем-нибудь напомнила? — спросил я. — Вспомнили что-нибудь?
— Что именно?
— Мы только что реконструировали сцену убийства. Вы не слышали, как я только что прокричал «пух-х!».
— Не слышал, — ответил он. — Я играл на трубе.
Я на мгновение закрыл глаза, потом снова открыл их и устало спросил:
— Значит, вы не можете вспомнить ни об одной детали случившегося вчера вечером?
— Все это ерунда, — ответил он. — И все же какое-то мгновение мне и правда показалось, что все это происходит вчера вечером. Я не отдавал себе отчет, вчера ли это происходило или сегодня.
— Давайте выпьем еще по рюмочке, — предложила Эприл. — Теперь мы хотя бы знаем, что это была идиотская мысль.
Я даже не попытался защищаться, а взял из руки Муската бутылку и налил всем по рюмке. Не успел я покончить с этим делом, как в дверь забарабанили.
— Интересно, кто это может быть? — громко спросила Эприл.
— Древесный червь на перепутье, — ответил я. Но вскоре в дверь снова забарабанили, причем так сильно, что она затряслась.
— Судя по всему, кто-то кому-то нужен, — глубокомысленно изрек Мускат, отставил пустую рюмку, взял трубу, и по комнате полилась мелодия «Никто не получил».
— Может быть, все-таки стоит посмотреть, кто это? — предложил я.
— Кто где? — заинтересованно спросила Эприл. — И кто это: мужчина или женщина?
По возможности перпендикулярно полу я направился к двери и открыл ее. Туша весом в полтора человека вошла в комнату. В первую минуту я подумал, что эта туша завязала на своем галстуке два узла, но, внимательно присмотревшись, я понял, что верхний из них была просто шишка. А там, где должен быть нос, красовалось нечто вроде раздавленной цветной капусты. Ко всему прочему, входя он так ковылял, что казалось, будто у него болят все члены.
— Я ищу вас, партнер, — выдавил он.
— О, да это милый добрый старина Майк Свайн? — узнал я.
— Угу, — хрюкнул он. — А вы тот парень, который натравил на меня Луи Барона. На что, собственно, вы надеялись, Бойд? Думали, что его бандиты прикончат меня до того, как мы с вами разберемся в этом деле? — Он насмешливо засмеялся. — Но это не получилось. И теперь ваша очередь быть разложенным на составные части, партнер!
Я размахнулся правой ногой и ударил его кончиком ботинка точно по коленной чашечке. Он упал на здоровое колено. Такое его положение меня гораздо больше устраивало — уже хотя бы потому, что мне не нужно было задирать голову, чтобы смотреть ему в лицо.
Но я не ограничился тем, что только посмотрел ему в лицо, я сделал еще кое-что. Я выстрелил своей правой ему прямо в рожу, причем вложил в этот удар все силы. Удар вышел приличный — Свайн медленно откинулся назад и удобно расположился на полу.
— Великолепно! — воскликнула Эприл радостно. — Почему вы не сделали этого еще днем?
— Днем он был еще в полной форме, — правдиво ответил я.
— О, мой герой! — выразила она свой восторг.
— Может быть, теперь нам лучше пойти домой? — пробормотал я. — Уже половина одиннадцатого. Как быстро прошел вечер.
Мы осторожно перешагнули через тушу и вышли из домика. Оглянувшись в дверях, я увидел, что Мускат снова взялся за трубу. Причем на его губах играла счастливая улыбка.
Через несколько секунд раздались звуки блюза «Разве он не шевельнулся».
Поддерживая друг друга, мы, наконец, добрались до домика Эприл, я втолкнул ее в комнату и начал шарить рукой по стене в надежде найти выключатель. Поиски увенчались успехом — вспыхнул свет.
— Я даже не могу предложить вам выпить, — сказала она, оглядываясь вокруг. — В доме нет ни капли. — Она внезапно разразилась слезами. — Разве это не странно?
— Пустяки, милая, — успокоил я ее. — Мне даже не хочется выпить…
