Краско довольно улыбнулся и протянул Андрею руку, которую тот пожал без особого энтузиазма.
— Поздравляю. Вы свободны. Мы сделали прорыв года, и я хочу расслабиться чуток. Пока ребята определяют местонахождение объекта, полечу-ка я отдохнуть. Я так давно гоняюсь за этим гребаным психологом, что хочу быть полным сил и энергии во время операции по его захвату.
Соболев был не в состоянии переварить то количество информации, которое на него только что свалилось. Он был настолько сражен новостями, что ему захотелось скорее выйти из этого душного кабинета и остаться тет-а-тет со своими мыслями.
Он поднялся.
— Я вас сердечно поздравляю, Максим Александрович, — Соболев еще раз пожал влажную руку Краско.
— Спасибо, Андрюш.
— Мне сегодня съезжать?
— Ты выспись, отдохни. На тебе вон совсем лица нет. По шиномонтажам мотаешься по ночам! — Краско рассмеялся собственной остроте. — Я ему звоню и говорю, чего не спишь? А он — я на шиномонтаже! — Смех грозил принять форму истерики, но Краско перестал смеяться так же внезапно, как и начал. — Завтра съедешь.
— Спасибо, Максим Александрович. Всего хорошего!
Андрей вышел в коридор на негнущихся ногах. Он еще не успел до конца понять, что произошло в кабинете начальника. Блефовал ли Краско или говорил правду? Он лишь знал, что либо его снимают с дела, либо объект, и правда, найден. Соболеву даже казалось, что это все для него не имеет значения. Ему важно было знать, что будет с Соней.
«Почему он не упомянул об убийствах? Что это может значить?»
Соболев вышел на улицу и закурил. После событий прошлой ночи находиться в одном кабинете с Власовой было для него невыносимо.
Сумасшедшие мысли гнали его вперед. Он шел и шел, стараясь движением заглушить поднимающуюся в его душе тревогу.
Что делать? Что делать? — билось у него в голове.
Через два часа он выбился из сил и зашел в кафе передохнуть. Ему не хватало Сони. Сильнейшее беспокойство за ее судьбу не давало ему покоя. Он так привык знать, где она, с кем, в каком состоянии, что теперь чувствовал себя потерянным.
Соня стала смыслом его жизни. И ему хотелось быть рядом с ней.
На узком загородном шоссе в обе стороны вели по одной полосе. Сонина машина ехала в медленно движущемся потоке. Высокие сосны величественно покачивались от ветра. Этот пасмурный пейзаж уносил Соню в воспоминания о другом таком же страшном утре, когда она была за рулем черного «Майбаха» Брызоева.
Впереди показался пост ГИБДД, и Соня вжалась в кресло.
Павел сидел рядом с видом человека, приговоренного к смертной казни.
— Сонь, а Сонь? А если нас вдруг остановят? А если в машину полезут? Что мы им скажем?
— Паша, помолчи, пожалуйста. У меня и так руль выскальзывает из рук, — Соня опять вытерла ладошки о джинсы.
Гаишник равнодушно смотрел на дорогу.
— Скажем, что спит. Может, он во сне умер полчаса назад в пробке на Кутузовском, а мы не знали.
Паша посмотрел на тело Ухова, как бы пытаясь понять, можно ли применить фразу «умер недавно» или нельзя.
— Соня, он синий.
— Заткнись! — заорала Соня и задохнулась от этого крика. Она почувствовала удушающий приступ паники, открыла окно и заставила себя сделать глубокий вдох и выдох.
Не успел еще серебристый автомобиль миновать пост ГИБДД, как мобильный Сони зазвенел, заставив ее и Пашу вздрогнуть от неожиданности. Гаишник проводил их «машину» внимательным взглядом.
Соня посмотрела в зеркало заднего вида и, убедившись в том, что их не собираются останавливать, ответила на звонок. В трубке раздался голос Тульцева.
— Привет, красавица. Как жизнь молодая?
— Молодая была не молода, — мрачно пошутила Соня. — Привет, Ром.
— Ну, я смотрю настроение у тебя под стать погодке. Давай я попробую тебе его поднять.
— Давай, коль не шутишь, — Соня старалась говорить как можно непринужденней.
— По Брызоеву кое-что нарыли.
У Сони пересохло во рту. Машина вильнула в сторону. Раздалось несколько возмущенных гудков.
— Прости. Поперхнулась. Слушаю, — произнесла она сдавленным от волнения голосом.
— Ну, в общем. На шее Бырзоева обнаружены следы рук, женских. Камеры наблюдения зафиксировали, что некая девушка приезжала к нему в ночь убийства. А пропавшую машину покойного нашли в загородном лесу. Ну, как?
— Класс! Это все? — Соня держалась из последних сил.
— Нет, еще кое-что имеется. Похоже, дам было двое. По дому и черные, и белые волосы. Сейчас опрашивают всех его бывших пассий.
— Круто. Спасибо, дорогой.
— Ага. Ну, бывай.
— В долгу не останусь. Надо будет свидеться.
— Да, свидимся. Как всегда. У трупа на свидании! — Тульцев захохотал, от чего у Сони побежали мурашки по спине.
— Ладно. Целую. — Соня положила трубку. У нее тряслись руки.
Паша с жалостью посмотрел на подругу, а потом нервно заерзал на сиденье.
— Сонь, я в туалет хочу.
Соня свернула с шоссе на маленькую дорожку и поехала по направлению к лесу.
Соня и Павлик сидели на поваленном дереве. Машина стояла в нескольких метрах от них.
— Помнишь, Паша, я к тебе с вином приходила? — Соня рассматривала деревья вокруг, выбирая подходящее для подвешивания убитого олигарха.
— Ой, не напоминай мне об этом! Такое не забудешь!
— Ты ничего странного не замечал в моем поведении?
— Что ты лезешь ко мне со своими странностями! Я тебе уже говорил — много было странного. У меня в голове не укладывается, гнала ты или говорила правду. — Павел посмотрел на подругу. Но она молчала.
— А потом?
— А потом ты засобиралась и отправилась домой. Ну, нормальная или нет? Я пытался тебя остановить и уложить спать. Но мы ведь упрямые! Мы ушли. А что ты там без меня вытворяла — об этом история умалчивает.
Соня в задумчивости курила.
— Паш, мне страшно.
— После всего случившегося ей еще и страшно! Ты меня удивляешь! — в голосе Павлика впервые за все это утро прозвучал упрек.
— Прости, что я ввязала тебя во все это. Но одна бы я не справилась.
Павел посмотрел на Соню и увидел в ее глазах слезы. Он обнял ее и положил голову на плечо.
— Соня, Сонечка! Что происходит? Ты мне можешь рассказать? Как он умер?
Соня спрятала лицо в ладони.
— Я их убила.
Павел испуганно отшатнулся, потерял равновесие и упал, продолжая смотреть на подругу глазами, полными недоумения.
— Кого? — выдавил он, спустя несколько секунд.
— Ухова… И Руслана.
Павел открыл рот, но от удивления не смог ничего произнести. Он тыкал пальцем в сторону машины, словно только сейчас понял, кто там лежит.
— Как убила? — прохрипел он, вставая.
Соня зарыдала в голос.
— Я… не знаю. То есть… Руслан надо мной издевался, а Стас… А Стаса я не помню, ей-богу! Проснулась — он лежит рядом, голый, а… на шее… галстук, а сам он… мертвый. Может, он тоже меня изнасиловал? Я! Ничего! Не помню!
— Соня! Не надо! Ты меня пугаешь! — по щекам Павла опять побежали слезы.
— А! Ты тоже считаешь, что я сумасшедшая? — Соня вскочила. Волосы у нее были растрепаны, лицо опухло от слез, глаза огромные. Она сейчас, и правда, мало походила на нормальную. Увидев такой подругу, Паша замолчал.
— Я не сумасшедшая, — прошептала Соня, — это все неправда.
— А что же тогда правда? — Павел испуганно оглянулся — их громкие объяснения мог кто-нибудь услышать. — Кто же их тогда убил?
— Я не знаю! Ничего не помню! Выпила шампанского — и все! Просыпаюсь, а рядом мертвый мужик.
— Черт возьми! — простонал Паша.
— Я поэтому тогда пила у тебя на кухне, чтобы проверить, как я себя поведу!
Паша вскочил, чуть снова не опрокинувшись за дерево.
— Так вот чем мог закончиться тот вечер! — ахнул он. — И ты… И я… Как ты могла? Меня… А если бы на месте этого… — он кивнул на машину, — оказался я?
— Не суетись, — Соня села, устало ссутулившись. — Я убиваю только тех, кто ко мне пристает. Это уже почти доказанный факт.
— Как ты можешь быть такой спокойной! — всплеснул руками Павлик. — Ее жизнь решается, а она сидит и факты ищет. Соня! Очнись! Это не статья! Это жизнь!
— Не волнуйся, Павлуша, я все понимаю, — прошептала Соня, доставая сигареты.
— Ничего ты не понимаешь! — Павлик вновь перешел на крик. — С такими закидонами в психушку кладут.
— Я сама туда сдамся. — Трясущимися пальцами она никак не могла справиться с зажигалкой.
— Как сама? Зачем сама? — продолжал истерить Павлик. — Туда сам никто не приходит. Как это так? «Здравствуйте, я сумасшедшая»? Нет, там сидят только те, кого за белы рученьки приводят, кто отпирается и кричит: «Я нормальный! Я в своем уме!» — тема психиатрической больницы неожиданно развеселила Павла. Он очень хотел шутить и смеяться. В отличие от рыдающей Сони, нервное напряжение находило у него другой способ разрядки. Он с удовольствием анимировал сценки из дурдома, отвлекая себя от окружающих ужасов.
