— Пойдём-ка, лейтенант, поговорим с таможней, — тихо произнёс Антон, направляясь к конторке.
Антон и лейтенант вошли в маленькое прохладное помещение сразу за хозяином. Таможенник оглянулся. На его круглом лице блеснули капельки пота.
— Покиньте служебное помещение, — бросил он, проходя к столу и вальяжно усаживаясь в обширное кресло.
Антон проигнорировал это замечание. Он сел на маленький офисный стульчик и положил на стол перед таможенником раскрытый лист ордера.
— Что вы себе позволяете, гражданин? — вскинулся майор Пузырёв, отшвыривая гербовую бумажку.
— Насчёт гражданина, это вы в точку, Олег Петрович, — покивал Антон, подбирая с пола упавший ордер. — Пособники преступников и контрабандистов для меня действительно не товарищи, а граждане.
— Какого чёрта, — вскипел таможенник, вскакивая с места. — Убирайтесь отсюда и заберите своего гопника, — кинул он руку в сторону лейтенанта.
— Алё, за гопника можно и по рогам, — бросил ему Болтухин, доставая из кармана блеснувший на сжатом кулаке устрашающего вида кастет.
Эта вещица произвела на таможенника куда больше впечатления, чем ордер.
— Я немедленно вызову охрану, — попятился он и упёрся спиной в стену.
— Сядьте, Пузырёв, — негромко, но внятно сказал Антон. — Мы пришли не по вашу душу, хотя руки действительно уже давно чешутся. Нас интересует Канарский Пётр Аркадьевич, он же Батон.
— Не знаю я никаких Батонов, — рыкнул майор и рухнул в кресло.
— Кэп, разрешите, я ему всеку для возврата памяти? — лейтенант хлопнул кастетом о свою ладонь и хищно посмотрел на таможенника.
— Право слово, Олег Петрович, не доводите моего юного помощника до неправовых действий, — миролюбиво произнёс Антон, следя за тем, как нервная рука таможенника выхватывает из кармана платок.
— Сегодня отбывает на «Анастасии», — буркнул таможенник, смахивая платком капельки пота с побагровевшего от напряженья лица. — Говорил про какую-то статуэтку.
— Вот и славно, Олег Петрович, — одобрительно кивнул Антон. — Теперь, будьте любезны, ваш телефончик.
— Это ещё зачем? — встрепенулся таможенник.
— Чтобы не было соблазна позвонить старому другу, — терпеливо пояснил Антон.
— Не друг он мне, — буркнул Пузырёв, нехотя отдавая телефон. — Попросил пропустить вне очереди.
— За шустовский коньячок и соточку евро, — напомнил Антон.
Таможенник сразу сник и забегал глазами по маленькой комнате.
— Если вы хотите повесить на меня должностное преступление, у вас ничего не выйдет, — заговорил он. — Руки коротки. Вас же потом и затаскают в прокуратуру.
— Я ему всё-таки всеку, — со вздохом произнёс лейтенант, делая шаг вперёд.
— Да угомоните же этого малахольного, — взмолился таможенник. — Я же не отказывался сотрудничать.
— Вот и замечательно, — ободрил перепуганного таможенника Антон. — Берите лист, ручку, пишите.
— Что писать?
— Я, майор таможенной службы Пузырёв Олег Петрович, заявляю, что Гражданин Канарский П. А. обратился ко мне с предложением, противоречащим законодательству РФ…
Таможенник писал размашистым нервным почерком, то и дело поглядывая на грозно мерцающий кастет на руке лейтенанта.
— Дата и подпись, — подсказал Антон.
— Это всё? — спросил таможенник, с отвращением отталкивая от себя бумагу.
Антон покачал головой.
— Нужно, чтобы вы предупредили своих девочек о нашем участии в досмотре гражданина Канарского.
Антон аккуратно сложил и убрал в карман написанное заявление.
— Не киснете, майор, — бодро сказал Антон. — За операцию по изъятию нумизматических ценностей вам ещё и премию выпишут.
— Каких ещё ценностей? — раздражённо спросил таможенник.
— Святая простота, — покачал головой Антон. — Ваш приятель собирается вывезти из страны царские империалы стоимостью в сотни тысяч долларов, и вы вполне можете стать соучастником. А это тянет на особо крупную контрабанду.
— Я в его дела не лезу, — отмахнулся таможенник, заметно бледнея. — Он сказал только про статуэтку.
— Олег Петрович, — произнёс Антон как можно проникновеннее. — Мы ведь с вами, можно сказать, одной крови. Сторожевые псы государства, верно?
Таможенник нервно кивнул.
— Так давайте дружить, так сказать, ведомствами. — Антон по-голливудски улыбнулся и протянул руку. — Вы — нам словечко шепнёте, мы — вам. Так и пойдём по одной дорожке.
Таможенник, только что уличённый в пособничестве контрабанде, с огромным воодушевлением пожал руку Антона.
— А теперь, Олег Петрович, познакомьте нас со своими барышнями, — сказал Антон, поднимаясь со стульчика.
10
В ожидании Канарского Антон с лейтенантом расположились у барной стойки, откуда был прекрасно виден вход в зону досмотра, и блаженно потягивали прохладный лимонад из высоких бокалов.
— Откуда у вас кастет, гражданин Болтухин? — спросил Антон, наблюдая за тем, как снуёт по залу таможенник Пузырёв.
— Мутная история, кэп, — вздохнул лейтенант. — Взяли мы одного кента на гопстопе. Настучали ему по репе, как полагается, для осознания социальной ответственности. Так он вместо раскаяния — в драку. Карагоду по рылу этим кастетом съездил. Я шмальнул пару раз из табельного для острастки. Ноль эмоций. На меня, падла, кинулся. Тогда, я его копытом по гениталиям. Короче, изъяли мы игрушку. Всё честь по чести, хотели сдать, как вещдок. А тут на меня предъяву повесили: дескать, стрелял не по правилам, какой-то старушенции окно высадил. Я ж, не нарочно, кэп, клянусь мамой! В воздух шмалял. Короче, отобрали волыну до выяснения. А мне что, с пустым карманом по Питеру бегать? Короче, зажуковал я игрушку, кэп.
— Понятно, — кивнул Антон. — А как же, старушка? Окно-то вставили?
— Мы же не беспредельщики, кэп, — обиделся лейтенант. — Ясен пень, скинулись с пацанами на остекление.
В этот миг зашипела рация в кармане Болтухина.
— Болт, это Тихий, — раздался голос одного из филёров. — Чухонец сел в такси. Едет к порту. Балалайка при нём. Упали на хвост. Как понял?
— Понял, Тихий, понял, — заверил лейтенант. — Ведите себя скромно, не раздражайте клиента. Отбой.
— Ну что ж, финальный аккорд, коллега, — улыбнулся Антон. — Только, прошу тебя, лейтенант, без поножовщины. Как-никак, наш клиент гражданин сопредельного государства.
— Обижаете, кэп, — возмутился Болтухин. — Я женевскую конвенцию соблюдаю.
Ожидать Канарского пришлось не слишком уж долго. Его импозантная фигура с тростью в одной руке и большим свёртком в другой, обозначилась в стеклянных дверях терминала минут через пятнадцать после доклада филёров. Он не спеша прошёл в зону досмотра и огляделся в поисках Пузырёва. Увидев, помахал ему тростью. Таможенник сделал постное лицо и указал на ближнюю к себе линию досмотрового эскалатора. Канарский направился туда.
Антон и лейтенант отделились от стойки и последовали за ним. Когда Канарский с добродушной улыбкой достал из кармана паспорт, Антон окликнул его через плечо:
— Гражданин Мякинен, будьте любезны, предъявите багаж.
Канарский обернулся и изумлённо посмотрел на Антона и лейтенанта.
— Ви мне, господа? — спросил он с неподдельным изумлением и чудовищным акцентом.
— Вам, гражданин Мякинен, он же, Пётр Канарский, — с сияющей улыбкой произнёс Антон, предъявляя удостоверение. — По нашим сведениям вы пытаетесь вывести из страны пребывания семь золотых монет, представляющих материальную и историческую ценность.
— Это ошибка, — возмутился Канарский-Мякинен, — я буду жаловаться свой консул.
Он отвернулся от Антона, собираясь пройти к окошечку регистрации.
— Хэнде хох, герр Батон! — вскрикнул лейтенант, ткнув финского подданного пальцами между лопаток.
Канарский от неожиданности поднял руки и обернулся.
— Это произвол! — воскликнул Канарский, опуская руки. — Я — гражданин Евросоюз, подданный Суоми. Прошу адвокат.
— Не нужно, Пётр Аркадьевич, никакого адвоката, — успокоил его Антон. — Речь не идёт о вашем аресте, хотя, видит бог, руки у меня чешутся.
