литераторов нет совести. А писатель без совести – не писатель!
– Еще Некрасов предупреждал: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан», – продемонстрировал свою осведомленность Игнат Костицкий. – За это и выпьем!
Вскоре спиртное закончилось. Пришлось еще раз засылать гонца.
Когда все повеселели и окончательно прониклись уважением друг к другу, Солома вдруг возьми и ляпни:
– А ведь Александр Иванович к нам не просто так приехал. С просьбой!
– Говори! – навострил уши Серобородько.
– В вашей колонии отбывает наказание мой командир…
– Владимир Богданович?
– Так точно. Я хочу, чтобы вы сделали все от вас зависящее для облегчения его участи…
– Что ты имеешь в виду?
– Я положу на счет Гринько энную сумму. Если он будет в чем-то нуждаться – вы приобретете все необходимое.
– Не вижу никаких проблем.
– И, если в будущем возникнет хоть малейшая возможность для его досрочного освобождения, – немедленно сообщите мне по любому из этих телефонов… – Шура выложил на стол четыре визитки. – И еще… Ровно столько, сколько потратит Богданович на себя, будет поступать на счет колонии.
– Не, так не пойдет! – решительно возразил Хозяин. – На эти средства начальство сразу наложит лапу… Помоги лучше укрепить матчасть.
– Хорошо… Приготовьте список, в чем вы больше всего нуждаетесь…
– Да я тебе прямо сейчас все продиктую, – обрадовался полковник. – Для заключенных – лекарства, продукты питания: мука, крупы, макароны; для персонала – оргтехника, спецсредства.
– Наша зона по праву считается «красной», – развил мысль Солома. – То есть таковой, где порядки устанавливает администрация, а не братва…
– Знаю. Наслышан.
– На тысячу заключенных в учреждении всего три опера! Для того чтобы обеспечивать надлежащий порядок такими ограниченными силами, надо крутиться день и ночь! Наше задание можно существенно облегчить путем тотального контроля за контингентом. К сожалению, «жучки», даже самые современные, имеют достаточно ограниченный радиус и срок действия… Нельзя ли придумать что-то более эффективное?
– Отчего же нет… Любой бытовой прибор, снабженный динамиками, – идеальный улавливатель звуков… На его основе можно сконструировать довольно совершенную систему прослушивания всех помещений…
– Вот этим ты и займешься! – подвел итог Руслан Ильич. – А денег нам не надо… Можешь «греть» своего командира, сколько заблагорассудится. Гонорар получишь шлакоблоками. По себестоимости. Согласен?
– Как говорят ваши клиенты – заметано! – довольно улыбнулся Панкратов.
Расстались поздним вечером. Марчук и Костицкий отбыли домой вместе со своим начальником в служебной «Волге», а Солома с новым другом решили немного прогуляться по свежему воздуху.
Возле отеля они долго обнимались.
Потом Панкратов, притворяясь пьяным, достал несколько стодолларовых бумажек и протянул их майору.
– Спасибо за помось-сь-сь, – произнес заплетающимся языком.
– Ты что?! Спрячь немедленно! – обиделся Солома и насильно запихал помятые купюры в карман Шуриного пальто.
– Ладно… Поз-зы-зже раз-зы-беремся…
– Тебе помочь?
– Не-а, – икнул Панкратов. – До скорой встс… встствречи! – И поплелся на второй этаж.
Ростислав купил в киоске пластиковую литрушку «Оболони», дождался, когда в окошке гостиничного номера вспыхнет свет, и побрел по пустынным улочкам, попивая пивко прямо через горлышко бутылки.
Изрядно окосев, еле забрался на «родной» пятый этаж и под укоризненными взглядами супруги начал сбрасывать с себя одежду. При этом даже не заметил, как из кармана брюк на пол вывалилась перевязанная резинкой пачка зеленоватых купюр с портретом Бенджамина Франклина – известного американского просветителя, одного из авторов Декларации независимости, ошибочно принимаемого нашими гражданами за президента Соединенных Штатов.
– Что это? – удивленно развела плечами Нина.
Но Солома уже не мог ничего ответить ей.
Он спал, сладко и беспечно…
Утром Ваську повезли в Киев на операцию.
«За какие деньги?» – недоумевал майор.
А когда узнал – нет, не возмутился, просто мысленно поблагодарил Господа (и Панкратова) за то, что ниспослали ему спасение.
Да бросил пить. Навсегда.
Когда спустя несколько дней Солома нашел Панкратова по одному из обозначенных в визитке номеров телефона, чтобы поблагодарить за помощь в лечении сына, Шура ответил, что он здесь ни при чем. После чего Кум еще больше зауважал этого простого и скромного русского парня. Мысленно он поклялся выполнить любую, самую противозаконную просьбу своего спасителя, но тот не спешил напоминать о «долге чести».
Благодарный опер решил играть на опережение. И в середине апреля позвонил снова.
– Алло, Александр Иванович?
– Я.
– Ростик. Солома.
– Здравствуй, дружище… Как Васек?
– Ой, даже не знаю, как тебя благодарить.
– Отставить, господин майор.
– Товарищ…
– Запомнил стишок?
– Так точно!
– Ладно, забудь, ты мне ничем не обязан… Да… Кстати… Как там наша «прослушка»?
– Фурычит…
– Командира пишешь?
– Круглосуточно!
– Чем он сейчас занят?
– Да так… Талдычит с Бочей целыми днями о бренности земного бытия…
– Твое мнение о его невиновности не пошатнулось?
– Напротив – укрепилось! За это время он бы обязательно «прокололся», если б чувствовал за собой хоть какой-то грех… Другие знаешь, сколько всего наговорили!
– А они не могут что-то подозревать, о чем-то догадываться и соответствующим образом «фильтровать базар»?
– Нет, конечно.
– Ясно… Что ж… Передай Богдановичу привет.
– Спасибо. Непременно передам.
– Как он, на жизнь не жалуется?
– Забыл, как столовка пахнет… На первое – «Галина Бланка», на второе – «Мивина» [27] с копченой колбасой. Брюхо отпустил… Похлеще моего будет…
– Так перебирайся к нему в барак. На сытный и разнообразный казенный харч!
– Ха… Не положено. Статью пришьют. За объедание контингента.
– Тогда не скули.
– И не думаю… Дело к тебе есть… Включай защиту!
– Одну секунду!
Панкратов щелкнул тумблером. Теперь ни одна спецслужба мира не сможет подслушать их разговор.
– Можешь говорить!
– Над Бочей нависла серьезная опасность.
– Поясни.
– На Хозяина постоянно наезжают, чтобы стуканул, когда его отпускать будут… Боюсь, не доедет он домой…
– Понял… Ты вот что мне скажи: они с командиром на самом деле кореша или так… прикидываются?
– Не разлей вода.
– Выходит, надо помочь другу друга?
– Тебе решать.
– Я «за».
– Я тоже. Тем более что Богданович прилюдно поклялся отомстить любому, кто посмеет обидеть его лучшего друга. Натворит беды, если с Валеркой что-то случится… И снова окажется за решеткой.
– То есть все наши усилия могут оказаться напрасными, я правильно понял?
– Ага.
– Значит, другого выхода, кроме как уберечь Бочу от неприятностей, у нас с тобою нет.
– Совершенно верно.
– Что мы можем предпринять?
– В тот день, на который запланировано освобождение Бочарова, выйдут на волю еще трое заключенных. Пусть один из них сядет в машину, которую пришлют за Валерием. А его самого мы отпустим на день позже. И с другой компанией.
– Логично. Я сам за ним приеду.
– Осталось малое – предупредить Бочу.
– Тебе и карты в руки.
– Не положено.
– Это почему же?
– Репутацию, брат, надо беречь! Нельзя вступать в
