Он снова уткнулся ей в подмышку:
– Давай завтра.
В который раз Женя подивилась тому, как трезво и расчетливо работает мысль в критической ситуации.
– Но… – разочарованно протянула она, – разве за один день к свадьбе подготовишься? Что же это за свадьба?
Дескампс тут же вскинулся и пристально взглянул ей в глаза.
– Нет-нет! – торопливо заговорила она. – Мне толпа гостей не нужна! Но без подвенечного платья… Понимаешь, для девушки подвенечное платье – это очень важно. Примета такая.
Оливье продолжал хранить напряженное молчание.
– Но если ты против, то конечно, – вздохнула она как можно жалобнее. – В конце концов, можно и без платья обойтись…
Недоверие в его глазах наконец угасло.
– Хорошо, – пожал он плечами, – если ты этого хочешь…
Он еще подумал и вдруг оживился.
– Платье я закажу. Я вообще-то уже подобрал одно. Нужно только заказать, и дня через два его привезут.
«Два дня! – Женина душа заныла. – Еще два дня терпеть ТАКОЕ? Нет, я не смогу, не смогу!!! Он не собирается даже высаживаться на берег! Мы будем стоять на якоре и ждать заказа… Как же быть?»
– А помолвка? – осенило ее. – Ты же должен сделать мне официальное предложение… Скажи, тут есть поблизости какое-нибудь красивое, романтичное место? Ты бы сделал мне там предложение – как полагается, в торжественной обстановке. Чтоб было что вспомнить. А то на лодке, честно говоря, как-то буднично все выглядит.
Оливье опять уставился Жене в лицо испытующим взглядом. И снова, кажется, не обнаружил ничего подозрительного.
– Да… – нерешительно ответил он. – Тут неподалеку есть один остров…
– Остров, остров! – захлопала Женя в ладоши. – Как здорово ты придумал! Ты молодец. А какой он, этот остров? Там красиво?
Оливье замер, ошарашенный ее бурной реакцией, и ответил чуть растерянно:
– Я купил его давно, но был там, честно говоря, только один раз… Остров как остров – пальмы, птицы.
Женя произвела над собой усилие и, обняв его за плечи, потерлась щекой о его щеку.
– А как он называется?
– Клото, – ответил он тихо. В его голосе вдруг прозвучала усталость.
– Клото… – повторила Женя, пытаясь вспомнить, где слышала это название.
– Скорее бы уже, – вздохнула она.
Оливье лежал неподвижно, глядя в одну точку.
– А когда мы будем на острове? – осторожно спросила Женя.
– Тут, вообще-то, недалеко, – устало произнес он. – Тут, в принципе, все недалеко… Я могу прямо сейчас встать за штурвал, но мне хочется спать.
– Конечно-конечно, – согласилась Женя. – Тебе надо обязательно поспать.
Она стала гладить его по голове, а Дескампс монотонно говорил, уставясь в пространство:
– Нужно, чтобы ты всегда была рядом. Больше не хочу видеть тебя только во сне. Хочу просыпаться рядом с тобой. Знаешь, – вдруг слегка оживился он, – если я буду это знать, тогда, может быть, ко мне вернется сон…
– Вернется, обязательно вернется, – обнадеживающе шептала Женя, продолжая гладить его по голове – до тех пор, пока Оливье не уснул.
* * *
Женя осторожно спустила ноги на пол и, накинув на себя плед, на цыпочках вышла из каюты.
Телефон лежал там, где она его и оставила, – в ногах убитого Лейбмана. Стараясь не смотреть на труп, Женя быстро нащупала на полу телефон, схватила его и отошла подальше. Больше всего на свете ей хотелось не писать очередные sms, а просто поговорить – услышать голос Алекса…
Но значок зарядки аккумулятора на экране телефона показывал: время и sms успели растратить больше половины его сил. Кто знает, сколько еще это продлится?..
«Лейбман мертв, – написала она. – Завтра идем на остров Клото».
Она ждала ответа почти десять минут, и вот наконец:
«Мы знаем, где это. Откуда известно про Лейбмана?»
Женя не выдержала: неужели еще придется писать, что она нашла труп?! Трясущимися руками она набрала:
«Пожалуйста, я больше не могу. ПОЖАЛУЙСТА, СПАСИТЕ МЕНЯ, Я БОЮСЬ!!!»
«Держись, прошу тебя. Мы будем ждать тебя на острове. Завтра ты будешь свободна».
Женя прижала телефон к сердцу, которое стучало: завтра-завтра-завтра!
«Завтра у меня помолвка», – написала она.
Алекс понял, что это значит:
«Женя, прости меня! Пожалуйста, прости, если можешь!»
Женя не ответила. Нет, она еще не готова говорить о прощении. Сначала надо, чтобы весь этот кошмар закончился. И чтобы она вернулась в нормальный мир. Без сумасшедших хакеров, помешанных на любви и мести.
А сейчас… ей пора возвращаться в каюту – к тому, кто хочет, просыпаясь, видеть ее рядом с собой.
Но прежде нужно было спрятать телефон.
Женя подумала и решила положить его на старое место – в диванную подушку. И вернулась в каюту.
Оливье спал. Женя мельком взглянула на его впалые щеки, бледную влажную кожу в родинках и светлых волосках… Ее передернуло. Стараясь случайно не дотронуться до Дескампса, она легла рядом.
«Если я хочу остаться в живых, – сказала себе Женя, – а не разделить кладовую с несчастным Лейбманом, придется побыть феей, исполняющей желания. Пусть даже тошнотворные».
Она отодвинулась подальше от Оливье, укрылась краем одеяла и, кое-как согревшись, стала погружаться в сон, повторяя про себя заветное: «завтра-завтра-завтра…»
* * *
Проснулась Женя часа через два, и ее сразу охватило тревожное чувство. Было раннее утро – солнце еще не взошло, но окна каюты уже посветлели. Несколько секунд Женя просто лежала с открытыми глазами, потом осторожно приподнялась и сразу же увидела темный бесформенный силуэт на краю кровати.
Оливье Дескампс сидел, закутавшись в плед, сгорбленный, с опущенной головой, и чуть покачивался вперед-назад. На его лице застыла маска боли и страдания…
– Что с тобой? – спросила Женя как можно мягче. – Опять не спится?
– Холодно, – просипел он, продолжая покачиваться.
Женя подобралась к нему поближе и дотронулась до лба. Никаких сомнений, что у Дескампса жар. Оливье никак не прореагировал на ее прикосновение, продолжая смотреть куда-то в пустоту прямо перед собой и покачиваясь. Губы его чуть заметно шевелились.
– Что ты сказал? – тихо спросила Женя.
– Я увидел ее в кафе. Она сидела за столиком и плакала… Такие большие глаза, полные слез. Я пошел за ней, а она все жаловалась мне на продюсеров, на каких-то агентов, еще на кого-то…
Он начал кашлять. Женя сидела рядом с ним, не зная, как реагировать…
– Потом, – продолжил Оливье, откашлявшись и по-прежнему глядя в одну точку, – потом я стал приходить к ней. Я приходил каждый день, иногда она меня пускала в дом, но чаще – нет. А когда впускала… то вела себя так, словно меня рядом не было – переодевалась при мне, дверь в туалет не закрывала. И все время смеялась, смеялась, сбиваясь с французского на русский. Странный язык. Непонятно, то ли она ругалась, то ли смеялась надо мной, но все равно это звучало как музыка…
Оливье помолчал, беспокойно ворочаясь под пледом.
– Однажды у нее что-то случилось, я видел это по ее глазам… Они были такие злые и печальные… Такие красивые. Она позволила мне войти. Я сидел на диване, а она все говорила и говорила, смеялась и плакала, и опять ходила полуголая… Выпила целую бутылку шампанского, а потом…
Оливье замолчал. Его остановившиеся глаза округлились и лихорадочно блестели.
– Потом она совсем разделась, села мне на колени и… и… Она потрогала меня и, поняв, что я кончил от этого прикосновения, стала смеяться.
Оливье повернулся к Жене и посмотрел на нее безумным взглядом.
– Как она смеялась! Мне было так стыдно, что я заплакал… А она сказала, что я никчемный, ни на что не годный сморчок. Она разозлилась и стала выгонять меня, а я плакал и просил разрешения остаться. Но она вытолкала меня, сказав, чтобы я больше не смел приходить. Если, конечно, у меня не будет при себе пары миллиардов ей в подарок…
Оливье начало трясти. Он все смотрел и смотрел на Женю пустыми, немигающими глазами, и у него зуб на зуб не попадал. Женя снова дотронулась до его лба – он просто горел.
Она решительно встала и пошла в душевую. Над раковиной в зеркальном шкафчике, как она и предполагала, стояли всевозможные пузырьки и коробочки с лекарствами. Женя нашла жаропонижающее, налила стакан воды и вернулась к Оливье. Он послушно принял из ее рук и таблетки, и воду, а потом лег, не сводя глаз с одному ему видных картин стыда, горя и унижения.
Женя сидела рядом и ждала. Минут через двадцать Дескампс глубоко вздохнул и вытянулся на кровати – жаропонижающее начало действовать.
– Пить, – попросил он.
Женя принесла Оливье теплого чаю, он приподнялся, выпил чай залпом и лег на спину. Его лоб покрылся каплями пота, а еще через несколько минут Дескампс снова начал говорить, глядя в потолок:
– С Вивьеном нас познакомили институтские приятели. Он работал в банке и очень этим гордился. Дурак. Все, что мне от него было нужно, – это бэкапы его рабочей машины. Я научил его, как делать копию, – и уже через неделю знал все механизмы банковских программ. Мне не составило труда, авторизовавшись от Вивьена, вывести несуществующие банковские активы на торги. Почти полгода я играл с фальшивыми деньгами, а зарабатывал настоящие, уводя их на свои офшорные счета. И ничего. Никто ничего не видел. И тогда я просто перевел банковский актив на свой новый счет.
