Но ничего похожего не происходило и не намечалось, Шестаков, живой и здоровый, как кабан, вылезал из «мерса» и шел руководить, Олег парковался неподалеку и начинал ждать. Даже что-то вроде расписания шестаковских перемещений себе составил: в восемь тридцать — на стройплощадку, где дома возводят, минут через двадцать к будущему торговому центру, потом к отраде шестаковского сердца — местному «сити». Тут извольте подождать, погулять под дождем час или около того, затем обратно в контору. Затем обед — у поганца, несомненно, диетический, из насквозь полезных для желудка и печени продуктов, у Олега — чебурек из ближайшей палатки. Потом еще минут сорок на переваривание и усвоение пищи — и снова здорово, по долинам и по взгорьям: чужие офисы, конторы, ресторан и напоследок обычная пятиэтажка, где Шестаков задерживался часа на полтора-два, и Олег всерьез подозревал, что тут проживает зазноба мерзавца. И так два дня подряд, четвертый и пятый из пожертвованных Васиным на поиски «беретты», два дня если не впустую, то уж наполовину точно без толку. Зато все маршруты изучил, все места подхода-акции-отхода знает и в случае чего… Что он будет делать в случае чего, Олег и сам себе сказать не мог, не знал, как поступит, если увидит на улице Веру с пистолетом в поднятой руке. И помнил, что девушка говорила что-то насчет «завтра», оно давно прошло, и Шестаков был до сих пор жив, а о Вере ни слуху ни духу. Вот и сегодня все идет к тому, что проводит он Шестакова до его загородного дома, подождет, покатается поблизости еще часок и поедет к себе, не спать — смотреть в потолок и думать…
И едва не прозевал «объект» — вылетевший из ворот «Стройсервиса» серебристый «мерин». Понесло куда-то Шестакова во внеурочный час, обедом пожертвовал, а сие неспроста, ох неспроста. Куда ж тебя понесло, родимый?
В центр города, в железобетонную коробку круглой формы, что вкопали на месте стадиона года три назад. Вкопали удачно, место оказалось проходное, людное, цены торгаши держали умеренные, и ТРЦ не пустовал. Олег едва поспевал за резвым «мерином», два раза терял его в потоке и дважды догонял, падал на «хвост» вовсе уж нагло и открыто, но по-другому бы упустил. А так въехали на парковку синхронно, Олег оставил «Ауди» с краю и бегом кинулся к центральному входу, где припарковался Шестаков. Разумеется, олигарх поставил машину так, чтобы ни пройти было рядом, ни проехать, посидел еще с минуту, послушал музыку, поговорил, вернее, поорал так, чтобы все слышали, по телефону и вылез неспешно, пошел к дверям. Но выглядел при этом как-то странно, сам на себя не походил, двигался по-другому, резче, что ли. «Что-то я недопонял». — Олег обошел «шестакова» и едва не столкнулся с высоким, крепким, коротко стриженным блондином в дверях. Так и есть, это не сам местный олигарх, а кто-то из его «шестерок», на хозяина если и похож, то весьма отдаленно, но прикатил на барской машине и теперь скачет куда-то целеустремленно, воркуя с кем-то по мобильнику.
«Интересное кино». — Олег не отставал ни на шаг, держался справа и чуть позади, синхронно с «шестеркой» проигнорировал лифт, влетел по лестнице на третий этаж. Осмотрелся мельком, припоминая одновременно, когда сам тут был в последний раз. Получалось, что давненько, полгода или около того, но декорации почти и не изменились. Гигантское, во всю стену панорамное окно с потрясающим видом на город и его ближайшие окрестности никуда не делось, да еще и сам ТРЦ построили на возвышенности, так что с этой точки было на что посмотреть. Блондин куда-то подевался, но Олег не расстроился, шел не спеша, заглядывал в каждый магазинчик, осматривался и топал дальше. Пути наверх тут нет, коридор скоро приведет в тупик, к тому самому окну, впереди еще парочка магазинов, затем площадка с фонтаном, точно напротив входа в ресторан. Так себе заведение, средней руки, шумное, суетное, как муравейник, три входа-выхода, настоящий проходной двор. Зато двери и стены здесь подходящие, прозрачные, за ними все прекрасно видно, кто, где и с кем. Самые дорогие места — у окна, разумеется, попроще — в центре зала и в его глубине. Там-то и обнаружился блондин, сидел лицом к двери и толковал с какой-то темноволосой барышней.
На эту парочку Олег глянул мельком, отвел взгляд в сторону, «сканируя» зал, и мигом забыл, зачем, собственно, сюда явился. Состояние было — как доской по голове огрели, очень похожее, что неудивительно — за дальним столиком у окна сидела Вера. Сидела с чашкой кофе и маленьким пирожным, смотрела то в окно, то на стол, где лежал мобильник. Олег по-быстрому убрался за фонтан, сдерживаясь, чтобы не ринуться к девушке через весь зал. Что-то тут было не то, и что именно, он понять никак не мог, поэтому решил пока остаться в тени, а сам смотрел, соображал, прикидывал так и этак. Вера явно кого-то ждала, несколько раз посмотрела вниз на ту самую парковку под окном, потом отпила кофе, тронула ложечкой пирожное, но есть не стала, глянула на телефон, на дверь, снова в окно. Бледная, уставшая, щеки запали, но спину держит, «хвост» на затылке гордо колышется, когда девушка поворачивает голову. Подойти бы, сесть рядом, обнять, заставить забыть к чертовой матери обо всем, что было с ней до сегодняшнего дня. «Стоять», — приказал он сам себе, понимая, что подойти к Вере не может, пока не поймет, не разберется, в чем тут дело. Вряд ли девушка пришла сюда просто кофейку выпить, нет, здесь у нее встреча назначена. Уж не с Шестаковым ли? А тот, сволочь конченая, вместо себя «шестерку» прислал… Кстати, где он?
Олег еще раз осмотрел зал, засек через три столика от двери коротко стриженного блондина, вернее, его затылок и спину, — тот теперь сидел лицом к окну. А напротив юноши сидела Маринка, улыбалась шалависто и многообещающе, выставляла напоказ бюст в вырезе белой кофточки, пожимала плечиками и визгливо хохотала над каждым словом, что шептал ей на ушко новый кавалер.
А он старался вовсю, старательно изображал чувства, влечение и даже страсть. И за ручку Маринку подержал, и в щечку чмокнул, и, кажется, по коленке под столом погладил, на продолжение томного вечера намекая. Но держался как-то скованно, что ли, точно программу отрабатывал, да еще и норовил к краю диванчика отползти, что-то за спиной «подружки» высматривая. А Маринка принимала все за чистую монету, корчила рожицы, томно закатывала глазки и выпячивала ярко намазанные губы трубочкой — кто-то сказал ей, что это до невозможности сексуально и обалдеть как красиво, забыв предупредить, что лицо при этом делается похожим на куриную задницу. Но кавалер терпел, он был на работе, а вот Маринка, оказавшись в обществе блондина, отрывалась по полной.
Олег следил за ними и за Верой одновременно, смотрел на раскрасневшуюся от выпитого Маринку, на вальяжно развалившегося на небольшом диванчике шестаковского «курьера», на Веру. Та говорила по телефону, одновременно помешивала кофе и смотрела в окно. Повернулась, и на ее лице Олег заметил гримасу разочарования и злости. Глянул в другую сторону — там Маринка позировала перед фотокамерой. Блондин держал телефон на вытянутой руке и отщелкивал кадры один за другим, Маринка крутилась и так и этак, выставляла напоказ то грудь, то надутые губы со смазанной помадой. Обернулась она только один раз, глянула в сторону окна, кивнула рассеянно и снова преданно уставилась на щедрого кавалера. Тот поднял телефон, поводил пальцем по сенсорному экрану, кажется, увеличивая изображение, и тут до Олега дошло, что фотографирует он не Маринку, а Веру. Провел мысленно траекторию — все совпало, и моментально стала проста и понятна суть этой незамысловатой сцены. Маринка, тупая злопамятная тварюшка, сдала Веру. «Я позвонила Шестакову, он ждет меня завтра» — да, все верно, только их встреча сместилась на один день, и уже понятно почему — Шестаков искал того, кто опознает шантажиста. Вера считала, что ведет в этой игре, позвонила, назвалась своим настоящим именем, пригрозила, что обнародует записи, и местного олигарха порвут в клочки еще в СИЗО, и до суда он не доживет. Тот, понятное дело, согласился без промедления, пообещал приехать на встречу, но прислал вместо себя этого красавчика, что изо всех сил старается угодить Маринке. И Шестаков, и его «шестерка» знают о шантажисте только одно — это женщина, а вот ее внешность была загадкой до сегодняшнего дня. А Маринка видела Веру и тогда в ресторане, и с Ермохиным в «Усадьбе»… Вот и ответ. Как и предполагалось, Шестаков переиграл Веру, заманил ее на смотрины, вопрос в одном — как ему это удалось? Маринка и Шестаков — это ж уму непостижимо, кто он, и кто она, доступная дурочка не первой свежести, и местный царь и бог, и тем не менее шестаковскому холопу приходится изображать перед Маринкой образцового кавалера. А, нет, уже не приходится.
Тот, получив свое, испарился с потрясающей скоростью, но, видимо, оплатил заказ, так как Маринка уходить не собиралась. Заметно взгрустнула, привычно оставшись в одиночестве, и принялась с аппетитом кушать курочку, не забывая про вино. Олег глянул в сторону окна — дальний столик был пуст, стояли только чашка и блюдце с нетронутым пирожным и лежали несколько купюр. Метаться, бросаться в погоню поздно, впереди две двери, выйти Вера могла в любую из них, и теперь уже далеко отсюда. То ли почувствовала неладное, то ли время вышло, но девушки в ресторане не было. Скорее второе, ждала-то она Шестакова, а тот поступил умно и расчетливо, как последняя дрянь поступил, и сейчас курьер мчится к хозяину с фотографией шантажиста. Можно попытаться догнать серебристый «мерс», если кинуться к своей машине прямо сейчас, двинуть огородами по разбитым дорогам городских окраин и перехватить, подрезать, вытряхнуть блондина из салона, разбить ему морду и телефон… Но время упущено, и толку не будет, и «курьера» придется убить, он же видел Веру и опознает ее, если потребуется. Хотя можно не убивать, есть способы преображения молодого и сильного организма в растение, в безъязыкий овощ, не лишая при этом жизни. Но есть еще один свидетель.
