— Садись, Майкл.
Майкл не знал сидящего за рулем молодого парня с гладко зачесанными смоляными волосами, ниспадающими на открытый ворот куртки, но послушно сел вперед, с ним рядом. На заднем сиденье он увидел Солоццо и капитана Макклоски.
Наклонившись вперед, Солоццо протянул ему руку. Майкл ответил на рукопожатие. Рука «турка» была твердая, теплая и сухая.
— Рад видеть тебя, Майкл, — сказал Солоццо. — Мне кажется, с тобой мы поладим. Все так нехорошо обернулось, я совсем не хотел ничего подобного. Страшно неприятно.
Майкл ответил вежливо:
— Я тоже надеюсь, что сегодня мы все уладим. Не хочу, чтобы отца еще когда-либо тревожили.
— Больше не будут, Майкл, — сказал Солоццо проникновенно. — Клянусь своими детьми, больше его не тронут. Только постарайся отнестись к делу трезво. Давай не будем допускать недомолвок. Ты ведь не так невоздержан, как Санни, правда? Из-за его горячности мы никак не можем примириться.
Капитан Макклоски подал голос:
— Да он-то нормальный парень, Майкл, с ним можно иметь дело, — и, протянув вперед длинную руку, потрепал Майкла по плечу. — Прими мои сожаления за вчерашнее, Майкл. Наверное, я постарел, раз выдержки не хватает. Может, пора на заслуженный отдых? Такое напряжение целый день — того и гляди взорвешься. Чего не бывает, — и, заключив свои слова продолжительным вздохом, капитан умело и быстро обыскал Майкла.
Легкая улыбка скользнула по губам водителя.
Автомобиль мчался на запад. Не уступая дорогу никому, даже тяжелым грузовикам, но каким-то образом втискиваясь в щель между встречным транспортом, На сумасшедшей скорости они миновали Вест-Сайдскую дорогу — тому, кто шел бы на «хвосте», не позавидуешь. Затем, к отчаянию Майкла, они въехали на мост Джорджа Вашингтона, явно направляясь в Нью-Джерси. Похоже, информация о месте встречи-оказалась липовой.
Ночной город блестел огнями позади.
Майкл старался, чтобы на его лице ничего не проявлялось. Что задумал «турок»? Утопить его в болоте? Или просто в последний момент подстраховался и сменил место встречи?
Однако, миновав мост, водитель вдруг резко крутанул руль. Большой лимузин, казалось, завис в зимнем сумраке, а потом плавно вписался в поток машин, движущихся в Нью-Йорк. Макклоски и Солоццо оглядывались назад, пытаясь рассмотреть, нет ли кого позади. Водитель по-прежнему гнал машину. Теперь они неслись к восточному Бронксу, выбирая боковые улицы и проезды. Следом никого не было. Стрелки часов приближались к девяти.
Солоццо закурил. Предложил сигареты Макклоски и Майклу, но оба отказались.
— Отлично сработано, — сказал «турок» водителю. — За мной не пропадет.
Еще через десять минут черный лимузин остановился перед небольшим рестораном в итальянском райончике. Поблизости никого не было видно, и в самом зале ресторана, поскольку обед уже кончился, сидело лишь несколько случайных посетителей. Майкла беспокоила мысль, не войдет ли водитель с ними вместе, но, по счастью, он остался в машине. Вообще о водителе речь не шла, при переговорах он даже не упоминался. Майкл мимоходом отметил это, но не стал фиксировать внимание. Водитель все равно за дверью, а его партнеры должны считать, что Майкл не осмелится задавать лишние вопросы, заинтересованный в благоприятном исходе переговоров.
Они сели втроем за отдельный столик — от кабинета Солоццо отказался. В зале, кроме них, было еще двое мужчин. Возможно, это люди «турка», — отметил Майкл, хотя сейчас это было несущественно. Вмешаться в ход событий им все равно не удастся.
Макклоски спросил с неподдельным интересом:
— А кухня здесь приличная?
Солоццо утешил его:
— Лучшая телятина в Нью-Йорке. Закажите на пробу, очень рекомендую.
Появившийся невесть откуда одинокий официант подал на их столик бутылку вина, откупорил, наполнил бокалы. Макклоски отказался, удивив тем самым и Майкла, и Солоццо.
— Возможно, я единственный в мире непьющий ирландец, — сказал он. — Но мне встречалось слишком много хороших людей, которых сгубила страсть к бутылке.
Солоццо миролюбиво обратился к капитану;
— Нам надо поговорить с Майклом по-итальянски. Не сочтите это за недостаток доверия к вам, просто по-английски я не смогу убедить Майкла так, как на родном языке, А достичь согласия нам сегодня необходимо. Не обижайтесь на меня, пожалуйста.
— Да Бога ради! Скучать я не буду наедине с телятиной и спагетти.
Солоццо немедленно заговорил по-сицилийски, торопя слова:
— Пожалуйста, воспринимай все, что случилось между твоим отцом и мною, только как деловой конфликт. Мое уважение к дону Корлеоне так безмерно велико, что я с радостью пошел бы к нему на службу, сложись обстоятельства иначе. Но ты должен понять правильно: твой отец консервативен. Он придерживается старых взглядов, и теперь, когда все стремительно меняется, просто тормозит движение вперед. Сейчас я начинаю заниматься делом, за которым будущее. Оно может дать миллионы долларов для каждого из нас, если подступиться к нему толково, а твой отец воспротивился всему из-за никому не нужной щепетильности. Тем самым он связывает мне и таким, как я, руки и ноги. Он говорит, разумеется, что я волен делать, что мне вздумается, но это только слова, мы оба знаем, что в реальности так не бывает. Работать необходимо вместе, иначе мы обязательно начнем давить друг друга. При всем моем уважении к дону, я не могу допустить, чтобы он диктовал мне свою волю. На том все и замкнулось, и начались беды, которых можно только было ожидать. При этом имей в виду, я заручился одобрением всех пяти семейств, а Семья Татальи вошла со мной в долю. В этой распре Корлеоне могут остаться совсем одни — против всех. Будь ваш отец по-прежнему у руля, вы, вероятно, выстояли бы, по твой старший брат Санни, хотя и я не хочу его обидеть, все-таки совсем не дон. А ваш ирландец-советник никак не потянет против Дженко Аббандандо, царствие ему небесное. Мир, который я предлагаю, вам необходим ничуть не меньше, чем мне. Давайте пока просто приостановим опасные выпады и подождем, пока дон Корлеоне не сможет сам принять участие в переговорах. Семья Таталья, идя мне навстречу, согласилась не требовать возмездия за убитого Бруно. Заключим мир. Я пока потихоньку буду заниматься своими делами — ведь жить как-то надо. Содействия с вашей стороны не прошу, только не препятствуйте. Мне кажется, ничего неприемлемого для вас здесь нет. И ты, я думаю, вправе принять мои предложения или поискать какой-нибудь компромиссный вариант.
Майкл ответил тоже по-сицилийски:
— А нельзя ли узнать поподробнее, что за дело затевается, как оно отразится на нашей Семье и получим ли мы от него выгоду?
— Ты хочешь вникнуть в суть дела? — переспросил Солоццо.
— Прежде всего я хочу получить гарантии, что никто не станет больше покушаться на жизнь моего отца, — серьезно сказал Майкл.
Солоццо горячо взмахнул рукой:
— Какие же от меня гарантии? Теперь на меня охотятся, я — дичь. Был в кои веки шанс, да весь вышел. Ты переоцениваешь меня, дорогой друг. Не столь уж я всесилен.
У Майкла больше не оставалось сомнений, что Солоццо хочет только выиграть время и сделать очередную попытку обезглавить Семью Корлеоне, А его самого «турок» никак не принимает всерьез, не стараясь даже держать хорошую мину при плохой игре: уж очень откровенно уклоняется он от ответа, гнет свою линию. Майкл опять ощутил во всем своем теле спокойную, непоколебимую решимость, от которой холодок пробегал вдоль спины.
Он заерзал на месте с обеспокоенным лицом. Солоццо резко спросил:
— Что-нибудь случилось?
Майкл ответил смущенно, переходя на английский:
— Да, много жидкости… Просто сил нет терпеть. Вино вот… Ничего, если я выйду ненадолго?
Солоццо пристально посмотрел ему в лицо. Черные глаза «турка» буравили Майкла насквозь. Он протянул руку и грубо пошарил у Майкла за поясом, нет ли оружия. Майкл развел руками сконфуженно. Макклоски бросил небрежно:
— Да нет у него, я проверил. Мне в жизни тысячу раз приходилось обыскивать таких салаг.
Солоццо все равно не понравилось — чутье у него было звериное. Он посмотрел на человека, сидящего напротив, показав глазами на дверь в туалет. Человек едва заметно кивнул, показывая в ответ, что все проверил.
Солоццо сказал неохотно:
— Иди, только побыстрее.
Майкл прошел в туалет, вошел в кабину и действительно почувствовал позыв, так что проделал все очень быстро. Потом просунул руку за эмалированный бачок и, пошарив, отыскал там свой маленький короткоствольный револьвер, прикрепленный к стойке клейкой лентой. Он легко отодрал его, не заботясь об отпечатках пальцев, сунул оружие за пояс и застегнул пиджак. Вымыл руки, смочил волосы ладонью, стер отпечатки мокрым платком и вернулся в зал.
