– Ребята, – тараторила Мила через минуту, – Слава Богу, что я вас встретила! Помогите, пожалуйста! За нами гонятся бандиты!
– За кем, за нами? – вопрошал чернявый капитан, очевидно, старший наряда.
– За мной и за Гришей, – сбиваясь, объясняла она. – Гриша, как и вы, из милиции.
– Не вижу никакого Гришу, – насторожился чернявый капитан. – Документы у вас есть?
Мила, сильно волнуясь, путано рассказала о бандитах, из чьих лап вывернулась только чудом, а также про раненого Любчика, оставленного ей в кустах.
– Где, вы говорите, оставили? Место показать сможете?
Мила показала в сторону моря.
– Ладно, проедем, посмотрим, – согласился чернявый. Милу посадили в машину и «УАЗик» тронулся по грунтовке.
* * *
Вернувшись в кабинет, Сергей Михайлович уже собирался вызвать на допрос Протасова, когда в дверь без стука буквально ввалился Торба, с которым они расстались три минуты назад. С первого взгляда на подчиненного Украинскому стало ясно, что случилось нечто из ряда вон. Но, вряд ли ему присвоили генеральское звание.
– ЧП, товарищ полковник. – Сообщил Торба, переводя дух. – Мне только что доложили. Павел в Софиевской Пустоши целую гору трупов, понимаете, раскопал. Или кучу. В разной, так сказать, стадии… – Торба хмыкнул, – кондиции.
– Каких трупов? – полковник поймал себя на том, что, кажется, разучился удивляться. – Что, мать твою, еще?!
– Натуральных, Сергей Михайлович. – В голосе Торбы зазвучала обида. – Они их, понимаете, в заброшенной часовне складировали. Ребята надгробия сдвинули, а там… там, Сергей Михайлович, полный абзац.
– Кто, они?
– Ну, убийцы. Протасов с подельщиками.
– Докладывай. – Украинский опустился в кресло, приобретенное через фонд поддержки милиции.
– Похоже, кто-то там исправно жмуров ложил. Человек семь, ребята докладывают, наберется.
– Кто такие? – спросил Украинский.
– Неизвестно, Сергей Михайлович. – Пара, похоже, азиаты. Ребята тюбетейку нашли, и халат. Но, вы же понимаете, там такое дело… в смысле, долго лежат. В общем, Паша докладывает, жуткая, мол, картина.
– Азиаты? – удивился полковник. – В селе?
– Так точно, Сергей Михайлович.
– А что они там делали?
Торба пожал плечами:
– Выясняем, товарищ полковник.
Сергей Михайлович растер виски. Что-то крутилось в голове, кажется, важное, но, неуловимое, вместе с тем.
Ладно, – сдался он, в конце концов, – вызывай криминалистов, Володя. – Вздохнув, Украинский подумал о том, что если Протасов натворил столько преступлений, то его махинации с банковским кредитом, на фоне прочих злодеяний, грозят очутиться в категории мелких шалостей. Серийные убийства выводили дело на совершенно иной уровень, и Сергей Михайлович рисковал утратить контроль над ситуацией. Фраза кота Базилио «плакали наши денежки!», в исполнении неподражаемого Ролана Быкова[39] прозвучала у полковника в голове. – Вот, черт. Кстати, Володя, а сколько они в часовне пролежали? Трупы, я имею в виду?
– А шут их разберет, Сергей Михайлович. Долго.
– А сколько Протасов с этим вторым, в деревне проживали?
– Уточняем, товарищ полковник. Если бы Ревень в норму пришла. Чтобы поговорить…
– Если б, – согласился Украинский. – Ты распорядись, пускай Павел соседей еще раз опросит. Насчет квартирантов. И, слышишь, скажи ребятам, чтобы подонка Протасова вели ко мне.
* * *
Протасов, когда его ввели в кабинет, увидел рослого, тяжеловесного на вид мужчину с одутловатым лицом и синяками под глазами, внушающими опасения по поводу состояния почек. Незнакомец, держа руки в карманах, стоял у окна, наблюдая за улицей, оживленной наступлением весны и субботы. Орлиный нос придавал лицу незнакомца хищное выражение. Живот ценителя пива нисколько не умалял этого тревожного впечатления, в нашем веке мышцы многое значат разве что в школе. Сопровождавшие Протасова милиционеры подтолкнули его к центру комнаты. Он шагнул вперед, нервно сжимая и разжимая пальцы заведенных за спину, украшенных стальными браслетами рук.
Хозяин кабинета никак не реагировал на их появление первые несколько минут. Потом один из милиционеров кашлянул. Мужчина отвлекся от окна, наконец, переключив внимание на вошедших. Собственно, Протасов не очень обрадовался этому. Взгляд незнакомца оказался тяжелым, глаза смотрели холодно, с неприязнью. Валерий поежился, чувствуя себя в ринге, с противником, совершенно иной весовой категории. Однако, он не собирался выбрасывать полотенце.
Наступила вторая часть паузы, в ходе которой незнакомец просто молча смотрел на Валерия.
– Товарищ полковник, задержанный Протасов доставлен, – доложил стоявший справа сержант.
Привели, значит? – осведомился Украинский хмуро. – Снимите наручники. – Он видел Протасова впервые в жизни, если, конечно, не принимать в учет фотографий. Бандит производил впечатление. – «Вот, что означает выражение косая сажень в плечах, – отметил полковник про себя. – На таких быках – землю бы пахать. Ну, это я ему, пожалуй, устрою. Поколупает грунт кайлом. Под Желтыми водами».[40] — Правда, вопреки габаритам, Протасов казался ниже своих двух метров, и, выглядел если не испуганным, то подавленным, по крайней мере. – «Вот и хорошо. Значит, сбили спесь. За одни, понимаешь, сутки. Чудеса, однако, нары творят. А, между тем, еще далеко не вечер».
Под немигающим взглядом Валерию стало неловко, и он переступил с ноги на ногу, пол ответил Протасову жалобным скрипом.
– Пока свободны, – буркнул полковник насквозь прокуренным голосом, гармонировавшим с желтой, как пергамент кожей Сергея Михайловича.
«А ты, дядя, недолго протянешь», – мелькнуло у Протасова, пока милиционеры гуськом покидали кабинет. Он остался стоять, наручники с него не сняли. Украинский опустился в кресло. Какое-то время молчали. Сергей Михайлович нагнетал напряженность. Протасов просто ждал.
– Седьмой этаж, – наконец, нарушил тишину Украинский.
– Что? – не понял Протасов.
– Потолки по четыре метра, – продолжил полковник монотонно, – плюс перекрытия – сантиметров по сорок. Итого выходит, – Украинский прищурился, делая нехитрые вычисления в уме, – тридцать метров лететь. Как минимум. Далеко… – теперь он смотрел прямо перед собой на стол, в котором ровным счетом не было ничего привлекательного. Его голос стал абсолютно невыразительным. Таким, что Протасов, неожиданно для себя, вспомнил особиста из армейской учебки, выражавшегося точно так же: блекло, тускло, словно через вату. И, вместе с тем, угрожающе. Хуже, чем если бы он орал и сквернословил.
– Это вы к чему? – вполголоса спросил Протасов.
– К тому, если надумаешь прыгать, – совершенно спокойно сообщил Украинский, хоть и кипел внутри.
– Прыгать? – переспросил Протасов, холодея. – Я? А, зачем мне? – «Ну, ты прогнал, старый пес. Я лучше тебя, козла. Выкину, вот это будет жир».
– Ну, а что тебе еще остается? – это было произнесено почти заботливо.
– Мне? – Протасов вытаращил глаза. Конечно, после рассказов Бандуры он не тешил себя надеждами, наперед зная, что если уж попадется, то, наверняка хлебнет. По полной, в натуре, программе, е-мое. Ночь, проведенная в камере, не добавила ему мужества, ведь он оказался предоставлен собственным мыслям, среди которых преобладали сомнения. Сомнения грызли его пираньями, они же прогнали сон, и Валерий не сомкнул глаз. Он бы обязательно поделился с Атасовым, но, сразу после задержания их развели по разным камерам. Конечно, Протасов изо всех сил подготавливал себя ко всему, но, предложение сигануть в окно вышибло его из колеи. Это было чересчур, по мысли Протасова.
Пока Валерий переваривал слова Украинского, сам полковник сконцентрировался на изучении ногтей. Они не были ухоженными, но и шахтерскими конечно тоже не выглядели. Однако, Украинский потратил время даром, Валерий принял решение стоять насмерть.
– Ничего у вас на меня нет! – выпалил он минуты через две. – Так что, сами прыгайте, если припекло!
– Да ты что? – Украинский злобно осклабился. Его трясло от желания кинуться на Протасова с кулаками и бить, до потери пульса. Сдержаться полковнику помогало только осознание того, что слова иногда бывают гораздо смертоноснее кулаков. – Ты, правда, так считаешь?
Вместо ответа Протасов кивнул.
– Ну, так я тебе скажу, что ты крупно ошибаешься, дружок. У меня на тебя столько, что не вынырнешь, даже не сомневайся.
– Огласите весь список, – сказал Протасов, подумав, что терять, в общем-то, нечего. Если полковник не врет, то, так или иначе пропадать придется. «С музыкой, – добавил он мысленно. – С музыкой лучше, чем без». Да и фамильярное обращение «дружок» сыграло не последнюю роль. В общем, Валерий решил играть в Зою Космодемьянскую. До каких-то там, пока и ему самому неясных пределов.
