Джефри набрал номер телефона, а когда услышал голос брата, сказал:
– Максуди, мы можем заманить Юсуфа в ловушку, и тогда он...
– Я знаю об этом, Джефри, – спокойно ответил старший брат. – Сейчас не тот случай, чтобы ссориться с кланом Дарод, они сильнее нас. Даже если нашим людям удастся убить Юсуфа, то нам никто этого не простит: будет война, к которой мы пока не готовы. Мы еще больше ослабнем. Нам нужно переждать и поднакопить силы.
– Что же нам в таком случае делать? Ты предлагаешь не посылать наших людей к заброшенному кладбищу?
– Ни в коем случае! Пусть все выглядит так, как будто бы мы ни при чем. Если Юсуф будет убит, мы только помолимся Аллаху и по достоинству наградим отважных людей... Если же не выйдет… Что ж, мы рассчитаемся с ним в следующий раз.
– Я тебя понял, Максуди.
– Мне известно, что у тебя есть женщина.
Джефри Джельтмен невольно сглотнул.
– Да, брат.
– По нашим законам она до сих пор считается замужней.
– Это так, брат.
– Я советую тебе забыть ее, она ведь из другого клана. Наши соплеменники могут этого не понять. Могут возникнуть большие проблемы.
– Не могу, Максуди, – возразил Джефри старшему брату. – Я люблю эту женщину.
На некоторое время в трубке воцарилось продолжительное молчание.
– Тогда будь осторожен.
– Спасибо тебе, брат, – расчувствовался Джефри. – Я знал, что ты поймешь меня.
Сложив телефон, Джефри посмотрел на женскую половину: в дверях стояла Халида. Наверняка она слышала окончание разговора.
– Закрой дверь, милая. Время пройдет быстро. И тогда мы опять будем вместе.
Глава 26
МЕНЯ ЗОВУТ ЮСУФ АХМЕД
9 СЕНТЯБРЯ
Проснулся он оттого, что скрипнула входная дверь. Открыв глаза, Джон увидел, что уже было светло, а на пороге стоял Мунк, обезоруживающе улыбаясь.
– Проснулись? – добродушно спросил он. – У вас и нервы, надо сказать! – покачал он головой. – Такому спокойствию и выдержке стоит только позавидовать. Я бы на вашем месте… Кхе… Кхе… – Он закашлялся, будто бы поперхнувшись, и продолжил: – Другой на вашем месте не спал бы всю ночь, а ваш храп я слышал за полсотни метров отсюда. Наверняка такому спокойствию учат в МИ-6 или где там еще... – Разглядев хмурое лицо Джона, добавил: – Ладно, я пошутил. Собственно, я пришел к вам совсем по другому поводу. У вас есть что добавить к нашему прошлому разговору?
– Я уже все сказал.
– Жаль, значит, мы с вами не договорились. У вас осталась последняя попытка, чтобы не ухудшать ваше и без того скверное положение. Что вы можете добавить к тому, что сказали?
– Мне нечего добавить.
– Ну что, пойдемте, – негр тяжело вздохнул. – Сожалею, что все складывается именно так, но, как говорится, каждый человек вправе выбирать себе дорогу.
Эйрос поднялся. Настроение у него было унылое. Да и откуда взяться оптимизму, когда не знаешь, какую участь для тебя готовят тюремщики!
Шагнув за порог, Джон невольно зажмурился. На улице было невероятно светло. Он увидел, что метрах в пятидесяти собралось много народу. Надо полагать, что сюда пришел весь поселок. Глупо было бы полагать, что они явились к тюрьме для того, чтобы поприветствовать его.
Тут нечто иное.
Рядом с дверью стоял все тот же огромный охранник, в правой его руке благоухал неизменный веник ката. Иногда он наклонялся, чтобы сорвать листья, в этот момент его глаза делались необыкновенно влажными.
Немного поодаль стояло несколько человек с автоматами: одеты они были по-разному, на некоторых из них были обыкновенные джинсы и рубашка навыпуск, другие носили легкие холщовые штаны. Физиономии ленивые, заспанные. Поднять их с постели могло только какое-то чрезвычайное событие. Неужели это он – главный виновник предстоящего торжества?
Неожиданно толпа взволнованно загудела, потом слегка колыхнулась, после чего разомкнулась, образовав небольшой круг.
Дурные предчувствия все более усиливались.
В круг под присмотром трех охранников с автоматами ввели двух человек со связанными впереди руками. От души немного отлегло, значит, вся эта публика собралась не по его душу.
Один из охранников, стоявший немного поодаль, держал в руках короткий меч, напоминающий мачете. Обычно такое оружие применяют в джунглях, вырубая тропу.
В центре круга возвышалась небольшая колода. Охранник, одетый во все черное, что-то сказал пленнику, и тот покорно положил правую руку на шероховатый срез колоды. Короткий взмах меча – и отрубленная рука отлетела далеко в сторону, зарывшись в песок.
– За что это его?
– Он воровал, – охотно пояснил Мунк. – По решению исламского суда его приговорили к отрубанию руки. Только таким методом можно искоренить преступность в Сомали.
Пленник, проявляя нешуточное мужество, сжав челюсти, молча переносил страдание. Наверняка в эту самую минуту его стиснутые зубы крошились. Прижав к себе покалеченную руку, он шагнул в толпу, где и растворился, подхваченный соплеменниками.
Другим преступником оказался тощий высокий негр, обнаженный по пояс. На худых лопатках были видны следы побоев. Невольник не смотрел по сторонам, спина ссутулилась будто под тяжестью чужих взглядов. Он видел лишь свои босые ноги и узкую тропу, что вела его прямиком к эшафоту. По шаркающей походке и сгорбившейся спине верилось, что он уже давно смирился с собственной судьбой и мысленно находится в стране теней.
– А этого за что?
– За убийство, – просто объяснил Митхун Мунк. – Прежде он служил в береговой охране, но поругался со своим товарищем из-за денег, которые получил за заложников, и убил его. Виновный из очень влиятельного клана, а кроме того, приходится родным племянником вождю. Мусульманский союз приговорил его к смерти. Хотя, надо сказать, соплеменники готовы были выложить за него огромный выкуп, и родственники убитого даже на это согласились, но судьи воспротивились. Так что он понесет заслуженное наказание.
Джон всмотрелся в толпу: в основном любопытствующие: кто же откажется посмотреть на казнь? Но были и такие, кто взирал на приговоренного с сочувствием: это соплеменники. Узнать их было нетрудно, их объединяла общая скорбь в глазах. Но в первых рядах собравшихся без труда можно было встретить ликующие лица, явно жаждавшие возмездия.
Кто-то что-то выкрикнул, а потом, будто бы подавленный общим безмолвием, умолк. Совершающаяся казнь пугала своей будничностью. Где-то в глубине толпы захныкал ребенок, а потом успокоился, подхваченный матерью на руки.
А вообще, в лицах не было ничего такого, что можно было бы назвать кровожадностью. Большинство из присутствующих и вовсе обыденно жевали кат; другие размахивали веточками, спасаясь от наседавших мух.
Толпа колыхнулась в тот самый момент, когда в центр круга вышел сомалиец в черном одеянии с седой коротко стриженной бородой, выгодно подчеркивающей его худощавые благородные черты. Некоторое время он что-то говорил, обращаясь к стоящему в окружении охраны заключенному, а потом провел ладонями по лицу, воздавая хвалу Аллаху, и отошел в сторонку.
Тотчас в круг вытолкнули связанного сомалийца и, поставив его на колени, склонили тощую шею к колоде. Подошедший палач примерился к тонкой шее, а потом, коротко замахнувшись, рубанул.
Джон Эйрос поймал себя на том, что невольно зажмурил глаза, однако успел увидеть, как брызнувшая кровь заляпала сандалии и голые икры палача.
Когда Эйрос открыл глаза, то увидел, что голова убитого продолжала лежать в центре площадки, а мертвое тело соплеменники уже погружали на носилки, с той бережностью, с какой обычно проделывают это с тяжелобольным, опасаясь причинить ему неудобства. А палач, скривив губы от брезгливости, сухой травой вытирал с сандалий кровь.
– Следующая ваша очередь, мистер, – хмыкнул Митхун Мунк.
Джон Эйрос невольно моргнул: сказанное совсем не походило на шутку, а человек в черном посматривал на него с откровенным интересом, как если бы рассматривал предполагаемое место усекновения.
– Вы это серьезно?
– Вы так и не поняли, Джон. Это Африка, она не любит шутить. Здесь все всерьез. А потом – все эти люди собрались сюда не ради этих двух бедных сомалийцев. На казнь негров они насмотрелись предостаточно, их всех интересует, какого цвета кровь у белого человека. Если это вам польстит, то могу уверить вас, мистер, что ваша смерть не останется незамеченной. Ее еще долго будут обсуждать в поселке, потому что такое здесь встретишь далеко не часто. Наверняка вы попадете в самые горячие новости недели. Во всяком случае, я постарался приложить к этому некоторые усилия... Видите двух мужчин во втором ряду?
Джон повернулся. Действительно, во втором ряду с фотоаппаратами в руках стояли два негра средних лет. Фотоаппараты не были простыми «мыльницами», какими пользуются туристы во время поездок за границей, чтобы запечатлеть архитектурные достопримечательности. В руках у них были профессиональные фотоаппараты с очень сильными объективами, такие используются репортерами для качественных снимков. В том, что это были именно журналисты, Джон Эйрос больше не сомневался. Любой сомалиец на их месте вместо хрупких линз предпочел бы простенький автомат «калашников» с полным боекомплектом, благодаря которому он сумел бы прокормиться куда более простым и более надежным способом. А у этих парней совершенно иные приоритеты – профессиональный интерес. Они отличались от остальных сомалийцев даже одеждой, выглядевшей в сравнении с простыми рубахами сомалийцев на редкость богато.
