Руки у Зворыкина были скованы за спиной, поэтому протокол признания он вырвать у Шульгина не мог, разве что зубами в него вцепиться. Но не вцепился, дочитал все до конца.
– Свистеж и провокация!
– Ага, лет на двадцать. Если не на пожизненное. Но это еще не все. Что это такое?
– Айфон это, а он-то при чем?!
Телефон был в хорошем состоянии, в чехле, не оцарапанный, чувствовалось, что за ним следили.
– Откуда он у тебя?
– Купил. На вокзале парень какой-то подошел, хит сезона, говорит, недорого.
– А может, ты его у Остроглазова взял?
– У Остроглазова?! Не брал я у него ничего. Ты что, мне убийство Остроглазова шьешь? Так я его не убивал! И телефон у него не забирал!
– А твой друг Яша говорит, что убивал!
– Я же говорю, провокация это. У Яши с головой не все в порядке! Ты знаешь, начальник, за что его из милиции выгнали? За то и выгнали, что шиза у него! Ему нельзя верить! Нельзя ему верить! Нельзя! Слушай, начальник, да у меня же алиби есть! Когда твоего Остроглазова убивали, я в это время в мотеле куролесил! Там сауна была, мы с Яшей телочек сняли.
– Проституток?
– Да. Одну Ася зовут, а другую Оля. У меня их визитки есть. Девчонки классные, я визитки на всякий случай оставил. Бабы, если что, подтвердят.
– Проституткам верить нельзя.
– Это еще почему? Они что, не граждане России? Ну, вообще-то они с Украины, – Зворыкин озадачился, но ненадолго. – А какая разница? Все равно люди!
– Ладно, разберемся, – приуныл Шульгин. Зато задержанный взбодрился.
– А что, у Остроглазова айфон был?
– Был. Да сплыл.
– А какой айфон, первый или третий?
– Не знаю, – пожал плечами Дима.
Не такая уж у него большая зарплата, чтобы айфонами интересоваться, потому и не вникал он, чем эти гаджеты друг от друга отличаются. И подробностей о телефоне Остроглазова он не знал, хотя характеристики в деле были.
– Может, у него первый был, а у меня третий! А может, у него тоже третий, но «GS», а у меня просто «G»…
– Слушай, а чего ты радуешься? – вскипел Шульгин. – Тебе двадцатка за убийство Малининой светит, а ты радуешься!..
– Не убивал я никакую Малинину! И Остроглазова я не убивал!
– Давай собирайся, в Москву поедем! Там все расскажешь!..
Не верил Шульгин Зворыкину, но все-таки грызло душу сомнение. От убийства Малининой он, может, и не отвертится, а с Остроглазовым все будет сложнее. И алиби у Славы будет, и «гранаты» окажутся не той системы. Успокаивало только то, что Элеоноре он точно досаждать больше не будет.
Говорим – возраст, подразумеваем – остеохондроз. Такие вот реалии современной жизни. Но Круча был намерен с ними бороться. С поясницей у него небольшие проблемы, постреливает иногда, но в прошлый раз он, когда был на море, проплывал по два-три километра в день, и так на протяжении всех трех недель. На целый год хватило, только в июле, перед очередным отпуском, спина дала о себе знать. Не зря говорят, что плавание – отличное лекарство от болезней позвоночника.
Он и сейчас отмеривал свои два километра по заведенному в день приезда порядку. Море теплое, чистое, нет ни волн, ни даже ряби. На небе ни облачка, но это не радовало, потому что заплыв долгий, а солнце жаркое. Но у Степана Степановича кепка на голове. И даже солнцезащитные очки на глазах. От кроля и баттерфляя он в этот раз отказался, неторопливо плыл легким брассом, вытягивая позвоночник.
Далеко за буйки он не заплывал, но и к берегу не жался. Никого нет рядом, никому он не мешает, да и у него под носом мельтешить некому. Руки натружены, легкая приятная усталость в ногах, вода теплая, судорога не грозит. И все-таки неплохо было бы остановиться, перевернуться на спину, немного полежать на воде, отдохнуть. Бояться нечего, хищные акулы в Черном море не водятся.
Круча переворачивался на спину, когда правый бок вдруг обожгла боль, а из воды, словно прыгающая рыба, выскочила гарпунная стрела. Чуть в стороне воду взбурлили пузыри, выпущенные аквалангистом. Неточный выстрел мог сделать подводный пловец, если он охотился на рыбу. Или не совсем точный, если он охотился на самого Кручу. Это уже смахивало на покушение, а у киллера могла быть запасная стрела, и, возможно, он сейчас вставляет ее в подводное ружье.
Круча мог бы и сам потрепать аквалангиста, но сейчас это было делом безнадежным, потому что кровь у него из раны буквально хлестала, заметно окрашивая воду. Не хватит его надолго, а у киллера ласты, он передвигается быстрее, к тому же у него оружие.
Степан Степанович развернулся к берегу и со всех сил рванул к нему кролем. В этом стиле пловец постоянно переворачивается с боку на бок, и попасть в него сложней, чем если бы он плыл брассом. Тем не менее Круча остро чувствовал свою уязвимость, и вся надежда была на то, что его преследует не очень меткий стрелок.
Но, как оказалось, никто его не преследовал, и гарпунные стрелы не тянулись вслед за ним. Но он мог умереть от кровопотери. Чем ближе к берегу, тем меньше оставалось сил. Голова кружилась, в глазах темнело, и еще не хватало дыхания. Но все-таки подполковник Круча добрался до суши, даже смог выйти на берег, но хватило его только на один шаг.
Очнулся он в машине «Скорой помощи», увидел свою Жанну, улыбнулся ей и снова провалился в зыбь небытия. В следующий раз он пришел в чувство уже в больнице, после переливания крови. Рана как таковая оказалась не очень опасной, жизненно важные органы не задеты, но все-таки она стала бы причиной его смерти, если бы он не смог добраться до берега. И если бы крови в больнице вдруг не оказалось, он тоже мог бы отправиться на тот свет. Но все эти «если бы» уже миновали, рана зашита и обработана, осталось только довериться организму, его внутренним силам, в которых Круча почему-то не сомневался.
Сначала к нему в палату пришла жена. Ей он сказал, что стал жертвой случайных и очень досадных обстоятельств. Но не стал скрывать правду, когда появился следователь прокуратуры. Это был полноватый армянин лет тридцати с пушистыми усами и мягкими миндалевидными глазами.
– Врачи говорят, что это был выстрел из подводного ружья, – сказал он с очень серьезным видом. Чувствовалось, что следак смотрит на ситуацию отнюдь не как на нелепую случайность. Внешняя мягкость этого человека сочеталась с его внутренней сосредоточенностью и целеустремленностью. Круча знал таких людей и интуитивно ощущал, что найдет у местного следователя понимание.
– Да, это был выстрел из подводного ружья. И я не думаю, что он был случайным, – в унисон с прокурорским работником заключил Круча.
– Насколько я понимаю, вы сотрудник милиции?
– Да, подполковник Круча, начальник криминальной милиции ОВД «Битово». Это в Москве.
– И еще я понимаю, что у вас могут быть враги.
– И я это понимаю. Но их столь много, что я теряюсь в догадках. Найти бы киллера, допросить его, узнать, кто меня заказал. Но это нереально. Уплыла рыбка, как ее теперь поймать?
– Ничего, проверим все дайвинг-клубы, яхты, что находились поблизости. Будем работать, – с уверенностью знающего человека сказал следователь. – А вы пока составьте список людей, с которыми у вас в последнее время были конфликты. Или даже не конфликты… Какие последние дела вы расследовали? Мало ли, вдруг кто-то из фигурантов имеет отношение к яхте, с которой мог приплыть охотник.
Степану Степановичу понравился его подход к делу, и список людей он составил, но, увы, расследование не дало никаких результатов. Что иголку в стоге сена искать, что рыбу в море – одинаково безнадежно.
* * *
Отпуск закончился, но память о нем навсегда останется шрамом на правом боку. Рана оказалась неопасной, но в строй еще возвращаться было рано, две недели можно побыть дома на больничном режиме. И все-таки Круча недолго высидел в своей квартире и буквально сбежал на работу. Всего на день-другой, успокоил он встревоженную жену. Надо было быстрее войти в курс дел, узнать, чем дышат его подчиненные, чтобы контролировать их действия из дома. А может, и не надо ему домой, в кабинете спокойно и уютно, да и поджившая рана не мешает сидеть в кресле. А если что, всегда можно прилечь на диванчик.
– Здравия желаю, товарищ подполковник!
В кабинет вошел капитан Шульгин. Вид у него был слегка смущенный, а во взгляде хоть и смутно, но все-таки угадывалось чувство вины.
– Ну, здравствуй, Дима. Говорят, ты у нас тут самодеятельность развел?
– Так точно, товарищ подполковник!
– Ты еще каблуками щелкни, – улыбнулся Круча.
Он вовсе не собирался устраивать разнос подчиненному и даже был настроен довольно благодушно.
– У Листвянского обыск провел, Зворыкина какого-то откопал. Да ты присаживайся, Дима. Я тебя к стенке не ставлю, расстреливать не собираюсь.
– А за что расстреливать? Зворыкин в убийстве своей бывшей сожительницы признался. Точнее, на него дал показания его подельник Жуков. Мы, считай, дело раскрыли. Ну, не наше дело, но все равно.
