— Не знаю… Мне она его точно не давала. Но… для нее было важно, чтобы кто-то хранил запасной ключ от ее квартиры. Я еще поддразнивал ее. Сказал: она такая собранная и ответственная, что вряд ли потеряет или забудет ключ. А она ответила, что отдает запасной ключ не поэтому. Она боится, например, что упадет в душе и что-нибудь сломает…
— Так вы считаете, что она, скорее всего, сама дала кому-то запасной ключ?
— Да…
— Кому?
— Не знаю. Может, одной из подруг. Или… Вы не спрашивали у нее на работе?
— По словам ее помощницы, ей Ханнеке ключа не давала.
Рох молча кивнул.
— Вы думали, что у нее появился другой? — спросил Гриссел.
— Я ошибался.
— Но сначала подумали именно так.
— Наверное, так подумал бы любой на моем месте…
— И все?
— А что? Вы узнали что-то новое? — Так же как в прошлый раз, Рох отвел глаза в сторону. Бенни понял, что ему не по себе.
— Мистер Рох, обещаю не разглашать интимные сведения. Понимаю, вам трудно отвечать на… некоторые откровенные вопросы. И все же я буду рад, если вы объясните, почему вначале решили, что у Ханнеке появился другой.
Рох поставил локти на подлокотники кресла, сплел вместе пальцы, задумчиво посмотрел на Гриссела.
— Знаете, мне в самом деле трудно. Я всегда считал, что о таком не говорят из… ну, понимаете…
— Понимаю.
— Просто Ханнеке… Она была… Черт побери, капитан! При чем здесь наша личная жизнь?
— Мистер Рох, возможно, ваши показания нам помогут.
— Хотелось бы. Ну хорошо… Она была очень… чувственной женщиной. С самого начала. Понимаете, до Ханнеке у меня было не так много подружек, и все же… — Рох густо покраснел и опустил глаза. — У меня есть некоторый опыт, особенно с женщинами африканерского происхождения. Они… сдержанные, если вы понимаете, о чем я. Черт, я никогда не говорил на такие темы с посторонними! Ханнеке… Как я и сказал, с самого начала она была… очень чувственной. Она не скрывала, что ей нравится секс. Все потому, что… она поздно начала. По ее словам, на старших курсах университета она была… еще девственницей. А потом отправилась путешествовать по Европе и познакомилась с одним парнем, австралийцем… — В его голосе послышалась ревность. — Они провели вместе около месяца. Видимо, ему очень захотелось. И он донимал Ханнеке до тех пор, пока она не уступила. Тогда-то она и открыла для себя все радости секса. Как вы, наверное, себе представляете, мне неприятно было слушать ее рассказ. Но Ханнеке сказала, что они… что ей было так хорошо и она не понимала, почему так долго ждала. И еще говорила, что больше она не хочет лишать себя радости… — Рох исподлобья посмотрел на Гриссела, и Бенни понял, что больше из бондаря ничего не вытянешь.
— Поэтому вы решили, что у нее появился другой.
— Совершенно верно.
— Вы сказали ей, почему так подумали?
— Да, сказал. И теперь очень жалею. Я наговорил ей много всего… Но Ханнеке ответила, что секс больше не является для нее главным в жизни. Теперь перед ней открываются большие возможности на работе. Она получила возможность выделиться.
— Вы ей поверили?
— Я поверил ей, только когда мы снова увиделись в прошлом году. Здесь… — Он показал на гору.
— Почему?
— Потому что она… была очень пылкой. Как будто у нее уже давно ни с кем… ну, вы меня понимаете.
— Как будто у нее давно не было секса?
Рох опустил голову и кивнул.
— Значит, вы не считаете, что в ее жизни появился другой мужчина?
— После той последней встречи уже не думаю. Нет. Я в это не верю. — Рох поерзал в кресле, наклонился вперед. — Ханнеке была… Кое-что я понял с самого начала. Она была не такая, как все. Как будто сама придумала, какой хочет стать, и стремилась воплотить свою мечту в жизнь. Я другой. Слушаю свое сердце, плыву по течению. Но Ханнеке… Для нее главным был не процесс, а результат. Вот что имело для нее значение.
— К какому же результату она стремилась?
Рох развел руками:
— Я никогда открыто не спрашивал ее. Может быть, потому, что… Не знаю, сумела бы она объяснить. Сначала я думал, что она хочет утвердиться в своей профессии. Стать главой компании. Получать много денег. Потом мне показалось, что она все время меняет цели. Как только достигает одной, за ней маячит другая. Возможно, она хотела как-то компенсировать свое детство. У нее было сложное отношение к отцу. Став подростком, она как будто перестала его замечать. Он барахтался, пытался удержаться на плаву… Ханнеке не хотела о нем говорить, но кое-что я понял. Она злилась на отца за то, что он оказался таким слабым. И мне показалось, что ей хочется изжить его в себе… Так сказать, избавиться от отцовских генов.
Гриссел подумал немного, впитывая услышанное, а потом спросил:
— Кому она открыла бы дверь?
— Очень немногим. Родителям, подругам. Мне. Нескольким коллегам с работы…
— Были у нее на работе люди, которым она не нравилась?
— С этими юристами ничего нельзя сказать наверняка. Все только и думают, что о своей выгоде. Пока человек им выгоден, он им нравится.
— Вам ее коллеги не нравились?
— Я не знал их по-настоящему. Был как-то на рождественской вечеринке, и еще нас один или два раза приглашали на ужин вместе с некоторыми директорами, но тогда гостей было десять-двадцать человек. Они не совсем в моем вкусе.
— У вас есть какие-нибудь предположения относительно того, кто убил ее?
— Я только предполагаю, понимаете… Мы ведь живем в специфической стране… Возможно, ее подкараулил какой-то чернокожий. Вошел за ней с улицы, дождался, пока она откроет дверь. И убил ее, потому что мог. Вот что я подумал.
В девять часов снайпер купил в хозяйственном магазине в Мелкбосе десять баллончиков с красной краской и два рулона малярной ленты. Выходя из «Ауди-А4», он боязливо озирался. Все время казалось, что кто-то вдруг ткнет в него пальцем и крикнет: «Вот он!»
Из Мелкбоса он поехал в Монтэгю-Гарденз, где купил еще десять баллончиков с краской и два рулона малярной ленты. Потом он зашел в кафе на Блауберг-роуд и скупил все утренние выпуски газет.
Закрывая окна «чаны», все хромированные детали и электрооборудование газетами и малярной лентой, он лихорадочно соображал, как объяснить, что последний выстрел стал просто несчастным случаем? И хватит ли двадцати баллончиков, чтобы покрасить всю машину?
Он снова и снова составлял мысленные послания в полицию и в прессу, но никак не получалось подобрать нужные слова.
В полдень он понял, что краски не хватит.
Гриссел покинул винную ферму «Добрая надежда». Он ехал по красивой дорожке, обсаженной дубами, и гадал, как может столько разных качеств совмещаться в одном человеке. Взрослый, сильный, красивый и, очевидно, умный мужчина густо краснеет оттого, что приходится обсуждать с посторонними свою интимную жизнь. И тут же не моргнув глазом спокойно признается в расистских предрассудках.
Люди — явление сложное.
Как и жизнь вообще.
Интересно, где Рох набрался мыслей о том, что «власть в стране захватили жулики»? Гриссел все чаще и чаще слышал такое мнение; многие считали, что преступность вырвалась из-под контроля. Он каждый раз возмущался: какая ложь! По данным статистики, ЮАПС медленно, но верно одерживала верх. Лишний повод не верить средствам массовой информации. Они формируют у людей неправильное представление, нагнетают истерию. Все ради того, чтобы увеличить тиражи.
И все-таки Рох — не простой обыватель. Он умный, много читает и путешествует… Откуда же у него такие дремучие воззрения? Гриссел не уставал удивляться своим согражданам. Что ни человек — то загадка.
Он невольно подумал о Карле. Девочке пока не хватает жизненного опыта, чтобы разбираться в людях. Она легко может сойтись с плохим парнем.
Еще его беспокоили слова Роха насчет сложного отношения к отцу, какое он заметил в Ханнеке Слут. «Став подростком, она как будто перестала его замечать». Когда Карла была подростком… может быть, она тоже перестала замечать отца, который вечно страдал от похмелья? Как повлияло на дочь его пьянство? Неужели из-за него она будет всю жизнь выбирать не тех мужчин?
И имеет ли для нее значение то, что он бросил пить?
Вернувшись в Стелленбош, он не выдержал и набрал номер дочери.
— Привет, папа! — В голосе Карлы слышались удивление и радость.
— Я тут случайно оказался в твоем городишке, вот и решил позвонить, — сказал он, не очень отклоняясь от истины.
— Выпьем вместе кофейку?
— Не могу, мне надо возвращаться в Бельвиль.
— А я всем рассказываю, что это мой папа расследует убийство Слут.
— Откуда ты узнала?
— Папа, будущие королевы драматургии тоже читают газеты.
— Ну и что у тебя новенького? — Бенни невольно повторил одну из любимых фразочек Фрица. Раньше он никогда так не говорил с дочерью. Он не сомневался, что Карла сразу заподозрит неладное.
