Ювелир подумал, прежде чем ответить:
— Он нервничал, но это было естественно, ведь этот человек в критическую минуту продавал драгоценности своей жены. С самого начала он настаивал на полной секретности, чтобы в дальнейшем никто не знал об этом. Сама сделка напоминала сцену из плохого шпионского фильма — встреча двух секретных агентов или что-то в этом роде. Воротник его плаща был поднят, а шляпа надвинута на глаза, он не снял их в офисе. Я хотел спросить, к чему весь этот маскарад, раз мы вдвоем, но воздержался, так как у него явно не было настроения шутить.
— А он много говорил?
— Почти совсем не говорил. — Вулф неодобрительно фыркнул. — Придя, он сказал только: «Я Элберт Джонс». Вы помните это фальшивое имя, о котором мы с ним условились и которое я назвал ночному сторожу. Потом он положил драгоценности на мой письменный стол, сел и наблюдал за мной, пока я их рассматривал и оценивал. Я пытался завязать разговор, но он отвечал односложно или совсем не отвечал. Когда я убрал драгоценности в сейф и отдал ему положенную сумму, он сунул деньги в карман и пробормотал, что предпочел бы подождать в конторе, пока я не уйду. Вот и все.
— Понятно, — сказал я. — Ну что ж, мистер Вулф, благодарю вас… Надеюсь, мы скоро все-таки проясним это дело.
— Всегда к вашим услугам, лейтенант. — Он устало улыбнулся. — Со своей стороны я могу только пожелать, чтобы все поскорее встало на свои места. Мне очень неприятны эти дрязги со страховой компанией!
Когда я на следующее утро остановил свой «ягуар» перед офисом шерифа, солнце сверкало, как и накануне. Выходя из машины, я с радостью убедился, что некоторые в Пайн-Сити все же знают своих героев в лицо. Неприметный человечек подкатил ко мне и вежливо осведомился, правда ли, что я лейтенант Уилер.
— Ну конечно я лейтенант Уилер, — ответил я, широко улыбаясь, чтобы ободрить его. — Не робейте, выкладывайте все, что у вас накопилось. Я вас внимательно слушаю.
— Это вам, лейтенант, — неловко пробормотал он и сунул мне в руку сложенный листок бумаги. Он исчез прежде, чем я успел открыть рот и поблагодарить его. Через пять секунд я уже все понял. Это был посыльный из суда, а бумага, которую он сунул мне в руку, — повестка в суд, на слушание дела Марвина Лукаса. Я затолкал ее во внутренний карман пиджака и спросил себя, будет ли удачным день, который начался таким образом. Не лучше ли снова сесть в «ягуар» и отправиться домой спать?
Аннабел одарила меня ледяным взглядом, потом посмотрела на стенные часы.
— Десять часов тридцать минут, — бросила она колюче. — Все идет по-прежнему, лейтенант, — вы, как обычно, не торопитесь на работу.
Нападение из-за угла с судебной повесткой истощило мои благородные чувства, поэтому я ответил ей со злой улыбкой:
— А что сегодня прячется у вас под юбкой, мисс Джексон? Что-нибудь скромненькое, например, коленкоровые панталоны до колен?
— В один прекрасный день я убью вас, Уилер, — пробормотала она хрипло. — Я вас на куски разорву собственными руками.
Я протянул, закатив глаза:
— Трусики с красивыми бантиками над коленями!..
— Вы что, никогда теперь не отстанете?! — Она в бешенстве уставилась на меня своими глазищами. — Если хотите знать, это мой брат из Алабамы прислал их мне на день рождения в качестве шутки! Я написала родителям, что они вырастили под своим кровом малолетнего преступника.
— Вы совершенно правы, — согласился я. — Во всяком случае, это самые преступные трусики, какие я видел в жизни. Знаете, стоило мне посмотреть на них, и я почувствовал, что у меня просто сердце в пятки ушло!
— О! — Она вздохнула. — Если бы вы только знали, как я ненавижу Лукаса!
— Лукаса? — непонимающе переспросил я.
— Он оказался таким паршивым стрелком!
Когда я вошел в кабинет Лейверса, его ледяной взгляд напоминал взоры Аннабел.
— Сегодня у меня нет времени для болтовни, — проворчал он. — Если у вас нет других дел, можете убираться!
Я сел, и некоторое время мы с неприязнью смотрели друг на друга. Потом я начал:
— Кстати, вчера…
— У вас что-нибудь новое?
— Нет, но…
— Тогда проваливайте!
— Насчет процесса, — настаивал я. — Я все же буду там.
— Я уже сказал, что нет никакой необходимости в вашем присутствии. Так что выметайтесь! — буркнул он.
— Оказывается, такая необходимость возникла, — спокойно возразил я, выкладывая на стол повестку.
Надо было видеть его лицо! На нем отразились: удивление, недоумение, возрастающий гнев, который придал его щекам густо-малиновый цвет.
— Вы отдаете себе отчет, что это означает, Уилер? — Он яростно смял повестку и швырнул ее на пол. — Крэнстон вызывает вас как свидетеля защиты!
— Довольно любопытная ситуация, вы не находите, а? — задумчиво проговорил я. — Вам не кажется, что он свихнулся?
— Крэнстон? — Лейверс свирепо фыркнул. — Это его лисьи фокусы, я не желаю в это ввязываться. Нужно будет немедленно предупредить помощника прокурора. — И он схватился за телефонную трубку.
Через четверть часа помощник прокурора входил в кабинет шерифа, стараясь не показать, как он спешил сюда.
Эд Левин был высокий худой мужчина лет тридцати. Он выглядел моложе благодаря светлым вьющимся волосам и располагающему простодушному выражению лица, которое, однако, опровергалось проницательным взглядом темно-синих глаз, прятавшихся за солидными очками в роговой оправе. Лейверс представил нас друг другу, и Левин небрежно опустился в кресло, разглаживая скомканную повестку.
— Ну что? — нетерпеливо спросил шериф, когда помощник прокурора закончил чтение бумаги. — Что вы об этом думаете?
Левин слегка пожал плечами.
— А что я должен думать о подобном трюке, шериф? — Он искоса посмотрел на меня. — Как вы считаете, чем вы сможете быть полезны защите, лейтенант?
— Я уже был в некотором роде полезен защите, — заметил я, — тем, что не застрелил Лукаса насмерть и тем самым предоставил Крэнстону клиента! Но я ума не приложу, чем я еще смогу быть ему полезным.
— А Крэнстон что-то придумал, это ясно, — задумчиво сказал Левин. — Было бы неплохо, если бы лейтенант еще раз рассказал эту историю со всеми подробностями. А мы послушаем его и постараемся встать на точку зрения Крэнстона. — Он посмотрел на шерифа, который утвердительно кивнул. — Потом лейтенант может пройти со мной в мою контору и подробно познакомиться с обвинением. Это введет его в курс завтрашнего судебного заседания.
— Неплохая идея, — сказал Лейверс. — Ну, начинайте, Уилер!
Начинать надо было, конечно, с кражи. Я рассказал со всеми подробностями о конфиденциальной сделке Гилберта Вулфа с Дэном Гэроу, об исчезновении последнего вместе с драгоценностями и двумястами тысячами, о том, как мы пришли к выводу, что кражу совершили Мандел, Лукас и Флетчер, но не смогли представить доказательств этого, как я сосредоточил усилия на Флетчере как на самом слабом из троих в надежде, что он расколется…
Когда я подошел к концу своего рассказа, шериф и помощник прокурора некоторое время молча смотрели на меня, потом вопросительно посмотрели друг на друга и еще некоторое время молчали.
— Ну, что вы на это скажете? — наконец спросил шериф.
Левин тихонько засмеялся:
— Я так и думал, что вы спросите! Я не могу найти здесь абсолютно ничего, что могло бы быть полезным Крэнстону.
— Я тоже, — отрывисто бросил Лейверс. — Может быть, предположение Уилера, что Крэнстон свихнулся, все-таки правильно?
— Придется подождать процесса, чтобы узнать. — Левин резко встал. — Извините, у меня неотложное дело. Вы не возражаете, лейтенант, если мы увидимся в моей конторе через полчаса?
— Когда скажете, мистер Левин.
— Тогда до скорой встречи!
Он кивнул шерифу и быстро вышел из кабинета.
Лейверс был совершенно ошарашен.
— Что может быть для него важнее, чем ввести вас в курс дела?
— Мне мало что нравится в вас, шериф, — откровенно сказал я, — но одно я в вас ценю: доверие ко мне!
— Что вы хотите сказать этой галиматьей, черт побери? — проворчал он.
— Вам никогда не приходила в голову мысль, что меня могут купить… скажем, тысяч за сто, за половину той суммы, которую они забрали у Гэроу? Так вот, шериф, помощник прокурора, видимо, не испытывает доверия ко мне. Вот почему ему понадобились эти полчаса. Он хочет навести справки. А так как он понимает, что, спрашивая вас, лишь потеряет время, то собирается расспросить капитана Паркера из отдела убийств и других ребят, которые меня знают.
— Что?! — Лицо Лейверса опять стало малиновым. — Какая наглость! Подождите немного, я скажу ему все, что думаю о его процессе, и он увидит…
— Не надо ничего говорить, — твердо сказал я. — Но все равно спасибо! Поймите, его точка зрения вполне логична. Действительно, почему Крэнстон поступил таким образом? Время покажет, шериф. Подождем, что будет на процессе.
