Наталья Александрова - Сестра моя — смерть

Самое скверное заключалось в том, что взбунтовались инструкторы — элита лагеря, профессионалы, на которых он раньше мог полностью положиться, на которых и держалась его власть. Инструкторы после взрыва, уничтожившего все запасы — и вещевые и продовольственные, и боеприпасы, требовали, чтобы он немедленно восстановил необходимый НЗ и, главное, выплатил денежное содержание, а тут, как назло, не подошли еженедельные машины с продуктами и не отвечали телефоны необходимых людей. Полковник Медвидь как уехал в город накануне ночных событий, так и не возвращался, и это особенно усугубляло ситуацию: его, боевого командира, инструкторы уважали и даже боялись. В его присутствии бунт был бы невозможен, а вот сейчас… Штатскому начальнику в лагере, полном вооруженных и недовольных убийц, было не просто некомфортно — ему было страшно.

Он пытался апеллировать к их национальному сознанию, кричал, что они — цвет нации, что они должны оставаться на боевом посту, потому что только они могут постоять за святую Русь, за поруганный русский народ, защитить его от разных нечестивых инородцев… Эти зажигательные речи, которые благосклонно воспринимались, пока он выплачивал инструкторам большие деньги, пока он успешно решал вопросы снабжения, сейчас встречались со злой усмешкой.

Когда он исчерпал запас своего красноречия и националистической демагогии и не знал уже, как предотвратить открытый бунт, послышался шум мотора, и на лагерный плац выехала «Нива» полковника Медвидя. «Отец родной» вздохнул с облегчением, но его ждало горькое разочарование. Полковник, едва выйдя из машины, приказал своим бойцам собираться.

— Куда собираться, в чем дело? — Штатский смотрел на могучего полковника с возмущением. — Я надеялся, что вы наведете порядок среди своих людей, подавите зарождающийся бунт, а вы вместо этого собираетесь их увести. Куда это, интересно знать?

Полковник посмотрел на штатского с презрительной жалостью и сказал:

— Ша! Лавочка закрывается.

— То есть как? Мы на вас рассчитывали!

Патриотическое движение видело в вас одного из своих убежденных сторонников, одного из лидеров…

— А пошел ты в задницу! И свое патриотическое движение можешь туда же запихать!

Все, целиком!

— Не думайте, что от нас так просто уйти!

У нас длинные руки! Мы не прощаем изменников и отщепенцев!

Полковник побагровел и пророкотал своим могучим басом:

— Ты, крыса штатская! Скажи «спасибо», что я тебя не трону! Да кто ты такой? Какое там за тобой движение! Я только что из города и могу тебя обрадовать: все серьезные люди, которые с вашим сраным движением были связаны, пропали, будто и не было их! Кто от инфаркта помер, кто в автокатастрофе погиб, кто просто исчез — и заметь, что все эти трагические случайности произошли в один и тот же день! Так что, мил друг, если ты хочешь к своим соратникам присоединиться — скатертью дорога, не буду удерживать, а я лично как можно быстрее собираюсь отправиться в одну из так называемых горячих точек. Честное слово, там мне будет как-то спокойнее. По крайней мере, от инфаркта не помру — сердце у меня дай Бог каждому! А я покуда везде нужен: профессионалы моего класса ценятся на вес золота. Да и ребят своих пристрою.

С этими словами Медвидь развернулся к инструкторам, которые дожидались окончания их разговора.

— Парни! — Полковник мгновенно покрыл своим могучим басом гул голосов на плацу. — Вы — элита! Вы — профессионалы! На фига нам эти националы хреновы! Собираем манатки и едем на Кавказ. Там люди такого уровня без хлеба не останутся! Я уже кое с кем договорился, оплата будет классная, уж вы мне поверьте!

В рядах инструкторов послышался радостный гул и крики, как у запорожцев в Сечи:

— Батя, с тобой хоть к черту в пекло! Мы тебе верим! Мы в тебе не сомневались!

Штатский растерянно оглядывал их ряды.

Ему не на кого было больше опираться…

С уходом людей полковника Медвидя, с его изменой лагерь вышел из-под его контроля.

Медвидь со своими бойцами вывели из гаража несколько «уазиков» и выехали за ворота.

«Отец родной» злобно сплюнул, развернулся и ушел к себе в кабинет. Он снял телефонную трубку и начал набирать один за другим номера телефонов людей, которые могли помочь ему в сегодняшней непростой ситуации.

Он набирал номер за номером, и ни один из них не отвечал. С каждым звонком ему становилось все страшнее и страшнее. Неужели полковник сказал правду? Неужели вся мощная разветвленная, отлаженная организация рухнула в один день? Неужели все ее высокопоставленные покровители, все эти люди с огромными связями, огромными деньгами и возможностями проиграли главную игру своей жизни?

Неужели их уничтожила сила еще большая, чем они? Он привык чувствовать за собой мощную поддержку, привык сознавать свою неуязвимость — и вдруг оказался беззащитен…

Уже без всякой надежды на успех он снова снял трубку, чтобы набрать еще один номер. Но телефон вообще замолчал. Не было даже длинного гудка — трубка глухо молчала в его руке.

Связь оборвалась… Или ее кто-то оборвал? Он похолодел. Неужели вслед за всеми теми людьми, о которых говорил Медвидь, пришла и его очередь? А собственно, почему они должны пощадить его? Кто такие эти они, он не знал да и не задумывался. Это были враги — страшные, неумолимые… Они расправились со всеми теми людьми, на которых он привык рассчитывать, опираться, и вот теперь идут за ним…

Он выдвинул ящик стола, где всегда лежал заряженный револьвер, — но оружия не было на месте. Да и какое оружие поможет против неодолимой неумолимой смерти?

В дверь кабинета постучали. Неужели это конец?

— Войдите, — сказал он охрипшим от страха голосом.

Он ожидал увидеть хладнокровного убийцу, киллера, подосланного могущественными врагами, но на пороге стоял худой белобрысый парень, всего четыре месяца назад прибывший в лагерь. Хозяин кабинета вздохнул с облегчением: с этими ребятами он чувствовал себя уверенно. Легко подчинял их своей воле, они выполняли его приказы беспрекословно…

— Что тебе, Андреев? — Он вспомнил фамилию вошедшего, память у него всегда была прекрасная, и это не раз служило ему хорошую службу. — Что тебе? Ты видишь, я занят.

— Ничего, прерветесь. — В голосе молодого солдата звучали волнение и робость, но слышалась и напряженная нервная сила, и с трудом сдерживаемая ненависть.

— В чем дело? — Штатский придал своему голосу отеческую суровость и командирские интонации. — Немедленно выйди из кабинета! Если у тебя есть вопросы, обратись по форме!

— А как к вам обращаться? — спросил парень спокойно-злым голосом. — К полковнику — понятно, а вы кто? Вы же штатский.

— Я — замполит лагеря! Ты это прекрасно знаешь!

— Ничего я не знаю! Эту должность вы сами себе придумали, и с какой это стати штатский может командовать в военной части? Если это, конечно, военная часть.

— Это что — мятеж? — взвизгнул штатский. — Я тебя арестую! Под трибунал пойдешь!

— Ага, сейчас! Под трибунал! Когда Сергей Свиридов прокурору написал — куда он исчез?

А насчет того, чтобы арестовать — это попробуйте. Как вы меня будете арестовывать — лично?

— Подожди, Андреев, не кипятись. — В голосе «замполита» заметно поубавилось командных ноток, — давай поговорим по-мужски. Обсудим все это…

— Давайте поговорим. Только не со мной одним. Выйдите к ребятам, они ждут вас снаружи.

«Отец родной» затравленно огляделся и решил, что безопаснее подчиниться и попробовать еще раз воздействовать на неопытных наивных новобранцев своим красноречием, своей испытанной демагогией. Он вышел на крыльцо штабного домика. Здесь собрался, конечно, не весь лагерь, но человек сорок ждали его, угрюмо и решительно переглядываясь.

— Солдаты! — с ходу разогнался «отец родной». — Не дайте обмануть себя продажным идеологам! Наймитам международного капитала и западных спецслужб!

— Мы не дадим себя обмануть продажным идеологам вроде тебя! — закричал рыжий веснушчатый парень и стащил его с крыльца.

— Ребята, ребята! — запричитал «замполит» в ужасе, пытаясь вырваться, но уже десятки рук тащили его куда-то на край лагеря.

— Ребятушки, да вы что? Я же с вами как отец родной…

— На хрена нам такой отец! — зло выкрикнул Андреев. — А с Юркой Никандровым ты тоже как отец родной обошелся?

— А что Никандров? Что — Никандров? — заверещал штатский. — Он дезертировал, его не нашли! Он небось дома уже давно!

— Нечего нам лапшу вешать! Серега Свиридов видел, что вы с Юркой сделали, и тоже пропал! А сколько ребят до полусмерти забили! Сколько пропали без следа!

«Замполит» пытался оправдываться, но все яснее понимал, что никакие оправдания ему не помогут. Парни тащили его, не обращая внимания на вялое сопротивление, на самый край лагеря. Он не мог понять, куда и зачем его ведут, пока не увидел растущую у самого ограждения старую осину.