Катя прикинула, что тему в принципе можно продолжать. Она для зрителей интересная и никак не затрагивает последние события в монастыре.
– Выходит, наш город может пополниться еще одним туристическим объектом, что принесет немалую пользу бюджету? – предположила телеведущая.
– Вот и я это говорю, – старик принялся жестикулировать, – даже на прием к покойному архимандриту Филарету ходил.
Катя напряглась, но потом подумала, что ничего плохого в этих словах нет. Ведь весь город и так знал, что Филарет преставился.
– …Он меня внимательно выслушал, – продолжил старик-краевед. – Пообещал силами монахов произвести раскопки.
– Ну и каков был их результат? – спросила Савина.
– А потом архипастырь сказал мне, что никаких пещер не обнаружили. Мол, нет там ничего. Но покойный ошибался, я это точно знаю. Рамки всегда пустоты под землей показывают.
Катя перехватился инициативу в свои руки:
– Тема, конечно же, очень интересная. Мы к ней обязательно вернемся в одной из следующих передач. Пригласим вас, Станислав Станиславович, других историков, чиновников из мэрии, представителей церкви. Телеканал «Варяг» готов дать вам площадку для дискуссии. А сейчас, к сожалению, время нашей передачи подошло к концу. Увидимся через неделю. Повтор программы смотрите в субботу. Благодарю наших гостей за то, что не отказались приехать к нам в студию. До новых встреч!
Видеоинженер за стеклянной перегородкой поднял над головой скрещенные руки, показывая, что выход в эфир окончен.
– Ну как? Получилось? По-моему, живо, – произнесла Катя, отстегивая микрофон от воротника блузки.
Оператор Феликс поднял оттопыренный большой палец.
– Одна из лучших наших передач.
– А что, эти пещеры и в самом деле существуют? Вы в этом уверены? – спросила телеведущая у Станислава Станиславовича, который уже паковал бумаги в пухлую папку и складывал медные рамки в ящичек-пенал.
– Конечно же. Я в этом на сто процентов уверен. Голову могу дать на отсечение. Это же, только представьте, сколько туристов к нам повалит монашеские пещеры и подземные храмы смотреть! Я думаю, там и мощи есть. Это я вам уже как историк говорю…
Катя Савина уже садилась в машину, когда в ее кармане запиликал мобильник.
– Да, я слушаю, – ответила она, даже не глянув на дисплей.
И тут в трубке раздался голос, который ей не очень хотелось услышать, и принадлежал он тому самому чиновнику из мэрии, который курировал местные средства массовой информации:
– Госпожа Савина, – официальным тоном произнес он, – я же вам русским языком сказал, что нежелательно упоминать обо всем, связанном с монастырем и православной церковью. Вы бы лучше, как прежде, про бездомных кошечек и собачек передачи делали.
– Так мы же в позитивном смысле монастырь освещали.
– Еще раз повторяю – никаких упоминаний о монастыре и церкви. А о передаче про мифические катакомбы под монастырем просто забудьте. Не будет такой передачи. Думаете, к нам в мэрию ваш Станислав Станиславович не ходил? Он уже плешь на голове всем проел. И если в монастыре ему сказали, что подземелья нет, значит, так оно и есть. Да, и еще, повтор передачи в субботу отмените. Клипы какие-нибудь поставьте. Короче, это ваши проблемы.
Катя тяжело вздохнула и произнесла в трубку:
– Поняла, не дура.
– Вот и отлично. Надеюсь, второй раз нам говорить с вами, госпожа Савина, на эту тему не придется. А если и придется, то разговор с вами, в качестве собственника телеканала, станет последним.
Связь оборвалась.
– Вот урод гребаный, – зло молвила Катя, бросила мобильник на приборную панель и провернула ключ в замке зажигания. – Ну вот, еще и машина заводиться не хочет. Пошла полоса неудач.
«Дороги не ведут к обрывам» – это было одно из любимых выражений Павла Игнатьевича Дугина. И в самом деле, каждая дорога ведет к месту, населенному людьми. Ступив на асфальт, можно с уверенностью утверждать, что твоя нога стала одновременно на парижские улицы, площади Рима и берлинские переулки. Сегодняшний мир глобален, и живительными его артериями являются именно дороги.
Федеральная трасса, ведущая к Москве, обходила небольшой старинный городок стороной. Она являлась как бы полукольцевой его дорогой. Сновали по ней большегрузные фуры с броскими иностранными надписями. Ездили неприглядные «Жигули» и «Москвичи» – ветераны еще советского автопрома.
Заливисто пели птицы. Шумел вершинами сосен нестарый лес. У трассы на четыре полосы движения с разделительной полосой примостилась стоянка. Место, в общем-то, неприглядное. Ни придорожного кафе, ни даже биотуалетов. Просто заасфальтированный кусок земли. А возле него несколько столиков под навесами и проржавевший мусорный бак. Стоянкой пользовались в основном дальнобойщики. Загоняли сюда фуры и ночевали себе, позволив пропустить перед сном законные сто пятьдесят граммов водки, чтобы завтра голова не болела и запаха не было. А обычные автомобилисты проносились мимо нее. Вот разве что родители с детьми останавливались, чтобы перекусить в лесу, воспользовавшись столиками, раскрашенными во все цвета радуги дорожно-эксплуатационными службами. Днем стоянка обычно пустовала. Ну что делать на ней дальнобойщикам? Этим работать надо, гнать свои грузы из России в Европу.
Ярко светило солнце. В небе проплывали легкие перистые облака. На пыльной заасфальтированной площадке одиноко стоял микроавтобус с тонированными стеклами. Под одним из навесов за столиком сидели трое. Однако ни выпивки, ни даже термоса с кофе перед ними не стояло. Ларину, Лоре и руководителю тайной организации по борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти было не до этого.
Андрей сидел, откинувшись на спинку скамейки, и с блаженным видом смотрел сквозь прищуренные веки на качающиеся над ним верхушки сосен. После того как ему удалось вернуться с того света, он стал ценить жизнь – каждую ее минуту, которую даровал ему Бог.
Дугин с хитрой улыбкой смотрел на своего агента. Лора знаками показывала своему шефу, что не стоит мешать Андрею любоваться природой.
– Однако у меня немного времени, – напомнил Павел Игнатьевич.
Ларин вздрогнул, благостная поволока исчезла с его глаз.
– А я вот все жду, когда вы начнете, Павел Игнатьевич.
– Итак, у меня есть для вас новая информация, – начал Дугин, – бутылка с водкой «Святая криница», которую ты мне передал, была отправлена мною на экспертизу. Не сомневайтесь, ребята, эксперты были из лучших. И вот химический анализ показал ее состав. Технический спирт и всякие там вкусовые добавки, которые делают ее пригодной для питья. Пригодной в том смысле, что человека не сразу вырвет после того, как он выпьет сто или сто пятьдесят граммов.
– Выходит, в монастыре паленую водку из технического спирта делали?
– Почему делали? – удивился Дугин. – До сих пор делают. Производство в бомбоубежище, развернутое архимандритом Филаретом, было ликвидировано из-за опасений, что правоохранительные органы до него доберутся. Но ведь оборудование было демонтировано и куда-то перевезено. Скорее всего, в пещеры под монастырем. Там и продолжается безобразие под руководством отца Меркурия.
– Ну что ж, слава Богу, они там не кокс делают. Водка для России – дело привычное, – вздохнула Лора.
– Ой, не скажи. Я тоже сначала так думал. Дело в том, что мои эксперты выяснили – подобная паленая водка появляется в Центральной России под самыми разными названиями. То она «Святая криница», то «Патриотическая», то «День Победы»… черт ее знает, какими только именами она не называется. Пили бы ее русские люди, и черт с ними. Кто хочет нажраться и печень посадить, тот это всегда сделает. Но человек же рассчитывает, что пьет он водку, а не суррогат. Ведь она официально в магазинах продается, вроде как пищевой продукт. А на самом деле это полная химия. Дело в том, ребята, что если этой водки перепить, как большинство наших соотечественников и поступают, то потом беда может случиться.
– В каком смысле? – спросил Ларин. – Голова сильно болеть будет?
– А вот тут ты, мой дорогой Андрей, ошибаешься. Дела обстоят значительно хуже. В России и так мужики в полтора раза меньше, чем женщины, живут. А тот, кто такой паленой монастырской водочки без меры испил, до конца своих дней становится импотентом. Если не верите, могу показать распечатки моих аналитиков. В двадцати сексологических центрах России зафиксировано. Пытались отловить паленую водку, но они каждый раз название меняют. И эпидемия эта ширится и ширится.
– Это уже совсем бездуховно, – проговорила Лора. – Черт с ним, что половина российских мужиков горькие пьяницы. А тут еще оказывается, что стараниями православных монахов они еще и в импотентов превращаются.
– Я не сомневаюсь, что и Филарет об этом знал, и отец Меркурий, но жажда наживы, она сильнее разума. Травили народ.
