На ужин подали горячий чай, Ролан не смог отказать себе в удовольствии приговорить кружечку, а к вечеру невыносимо захотелось по нужде. Но долго терпеть не пришлось. Конвой организовал вечернюю оправку, и Ролан смог проветриться в грохочущем туалете.
Он выходил из нужника, когда поезд вдруг резко затормозил. Ролан не смог удержаться на ногах, навалился на конвойного, молодого парня с прокуренными усами, и вместе с ним рухнул в проход. Но и это было еще не все. Вагон снова тряхнуло, на этот раз гораздо сильней, он стал переворачиваться, но набок так и не завалился, замер, оторвав от рельсов правые колеса.
Усатый караульный сильно ударился головой о переборку и лишился чувств. На поясе у него висел ключ-вездеход от камер. Ролан и сам сильно ушибся, но это не помешало ему сорвать ключ, добраться до камеры с проломом в полу и открыть ее. Справа от него, под окном, приткнувшись к стенке вагона, лежал второй конвойный. Со лба у него стекала кровь, но все-таки солдатик был в сознании. Он понимал, что собирается сделать Ролан, но не мог его остановить – пробовал, однако не мог подняться. И оружия у него не было.
Наспех прибитые к полу доски отрывались легко, Ролан обнажил прорубь, но сзади вдруг раздался грозный окрик: «Стоять!»
Он и не заметил, как, перешагнув через своего товарища, к нему подобрался караульный с автоматом. Это уже серьезно. Но вагон вдруг качнулся, и солдат не смог удержать равновесие. Заваливаясь на спину, он успел выстрелить, но промазал.
Ролан мог бы нырнуть в пролом, но сила тяжести швырнула его на солдата. Прижав бойца к зарешеченному окну, Тихонов ударил его локтем в солнечное сплетение и, пока тот приходил в себя, забрал у него и автомат, и запасной магазин из подсумка. С этим добром он и вырвался на свободу…
Бегом, бегом, быстрей, быстрей…
Поезд сошел с рельсов из-за резкого проседания грунта под железнодорожным полотном. Локомотив успел проскочить опасный участок, но средние вагоны все-таки перевернулись, потащив за собой хвост состава, который лишь сильно накренился, но не опрокинулся. Ролан глянул на поезд мельком, когда бежал к лесу. Он стремился как можно быстрее уйти с места катастрофы – и, как оказалось, не зря. Он тогда зарабатывал фору, создавал тот задел, который ему очень скоро понадобится…
Накануне в этом районе прошли сильные дожди. Земля уже не могла впитывать влагу, и грязь хлюпала под ногами, гирями налипала на кроссовки. Бежать было тяжело, но у Ролана уже не оставалось иного выбора, кроме как уходить в глубь леса. Он очень спешил и не успел выпустить из камер других заключенных, поэтому в бега ушел в полном одиночестве, что было еще одним минусом – караулу не нужно распылять силы, чтобы догнать его.
А погоня следовала по пятам. Мало того что заключенный сбежал, так он еще и автомат увел. Начальнику караула под суд неохота, а солдаты у него матерые, из тех, что служат по контракту, физически крепкие, выносливые, и у них есть стимул догнать и наказать Ролана.
За очередной побег и похищенный автомат ему светит серьезный довесок, который превратит его срок в пожизненный. Но это в лучшем случае. В худшем его просто пристрелят при попытке к бегству. У солдат автоматы, и они откроют огонь при первом же удобном случае. Так что на карту сейчас поставлена сама жизнь. И нет у Ролана иного выхода, как рвать жилы…
Лес становился все гуще, кустарник – все выше, переплетения стволов и ветвей напоминали косые решетки, из-за которых Ролан только что выбрался. Ветви пружинили, лезли в глаза, били по лицу да еще цеплялись за автомат, так и норовя сорвать его со спины.
Может, сбросить ствол, чтобы легче было бежать? Может, преследователи найдут его и решат, что с них уже хватит? Хоть чего-то достигли, и то хорошо… Но ведь это самообман. Солдаты найдут автомат и подумают, что Ролан совсем уже выдохся и надо лишь слегка прибавить ходу, чтобы его настичь. Да и плохо без автомата, когда у врагов несколько таких же…
Своих преследователей Ролан не мог считать никем, кроме как врагами. Слишком опасны солдаты, чтобы относиться к ним по-другому. Бояться их нужно и ненавидеть – одно это уже сильный стимул, чтобы не сдаться в лесном марафоне.
Быстрей, быстрей, бегом, бегом…
Перепрыгнув через поваленный ствол осины, Ролан споткнулся о торчащий из земли корень и растянулся на земле. Заброшенный за спину автомат кронштейном сложенного приклада больно ударил его по затылку, но это лишь подстегнуло беглеца. Он поднялся, пробежал несколько метров и остановился перед бурлящим водным потоком, преградившим ему путь. Возможно, недавно здесь журчал по заиленным камушкам лесной ручей, но дожди превратили его в настоящую речку.
Собак у караула нет, со следа сбивать их вовсе не обязательно, но все-таки Ролан выбрал водный путь. Устал он слишком, а по ручью можно плыть, экономя силы…
Но все оказалось не так просто, как он думал. Бурный поток швырял его на деревья, приходилось уворачиваться от них. Одна ветка едва не выколола ему глаз, но это было сущим пустяком по сравнению с корягой, на которую он напоролся животом. Брюхо вроде бы не разодрал, но боль была такой, будто лопнула печень. Затем он зацепился автоматом за сук и какое-то время барахтался в воде, теряя драгоценное время.
В конце концов он стукнулся коленкой о подводный камень так, что потемнело в глазах. На этом Ролан решил завязать с греблей без байдарок и каноэ. Вышел на какую-то размокшую от дождя тропку, с которой, как по руслу ручья, стекала в лесную речку вода, и побежал по ней в сторону от поезда. Вернее, поковылял, поскольку травмированное колено не хотело разгибаться.
Он брел, морщась от боли, в ужасе от мысли, что погоня вот-вот его настигнет. Но шло время, а преследователей все не было слышно. Возможно, разлившийся ручей сбил их с толку. Возможно, они пошли за Роланом вниз по течению, но не смогли определить, в каком месте он выбрался на берег. Тропка, по которой он шел, сама превратилась в ручей, который и смыл все следы.
Лес дикий, местами почти непроходимый, типичная для Сибири тайга. Сегодня ночью поезд прошел Новосибирск, утром – Канск; значит, сейчас он должен был быть где-то в районе Тайшета.
Географию России Ролан знал постольку-поскольку, но о Тайшете был наслышан. Даже сам когда-то читал о богатом лагерном прошлом этого города, и когда недавно подвернулась возможность, нашел его на карте, поводил вокруг пальцем. Направление, которым он сейчас шел, могло вывести его к реке, которая впадала в знаменитый Енисей. Но до этой реки, если он правильно запомнил карту, километров сто пятьдесят – двести. Впрочем, Ролану сейчас было все равно, куда идти. Главное, оторваться от преследователей, а там видно будет…
Чем дальше в лес, тем больше напастей. Июнь, в тайге тепло, плюс к тому еще и сырость. Первое время в пылу погони он едва обращал внимание на комаров, но сейчас, когда напряжение спало, Ролан понял, что ему не выжить, если кровососы не оставят его в покое. Они роем кружили вокруг него, лезли в глаза, уши, нос, кусали куда ни попадя. Это был какой-то кошмар.
Начинало темнеть, когда он вышел на проселочную дорогу, которая с холма спускалась к какому-то поселку. Вдалеке виднелись бревенчатые избы, серебрилась полоска реки, ветром доносило лай собак. И еще этот ветер отгонял комаров, потому и не хотелось уходить обратно в лес, где для гнуса сплошное раздолье.
Но и в поселок соваться опасно. За Роланом давно уже никто не гнался, но не факт, что угроза миновала. Наверняка о бегстве заключенного информированы уже все сельские участковые в округе; возможно, в поселке выставлен пост из солдат внутренних войск.
И все же с наступлением темноты Ролан направился к поселку. Он шел оврагом, что тянулся к нему с холма вдоль дороги. Шел, прислушиваясь, даже принюхиваясь. Он волк, обложенный со всех сторон, и ушки у него должны быть на макушке.
Возможно, от него самого пахло волком. Ролан подходил к бревенчатой избе, чей огород выходил к оврагу, и со двора на него залаяла собака, которая до этого не подавала признаков жизни. Он даже побоялся подняться на склон оврага, чтобы глянуть на дом.
Да и не нужно ему в дом. Не та сейчас ситуация, чтобы искать пристанище: в его положении любая помощь со стороны могла обернуться большой бедой.
На дне шумел мутный ручей, здесь было много зелени – это и привлекало сюда комаров; но все же здесь их было меньше, чем в лесу.
Овраг вывел Ролана к реке, которая разлилась так, что подтопила огороды, спускавшиеся с пологого склона к воде. Его внимание привлекла лодка, привязанная к забору из жердин. Видно, мостки, к которым на ней обычно причаливали, скрылись под водой, и хозяин пришвартовался прямо к ограде, причем длинной веревкой, чтобы лодка не утопла, если река вдруг станет еще глубже. Дома значительно возвышались даже над разлившейся водой, но вдруг она поднимется еще выше и вплотную подступит к ним – тогда без лодки никак.
