К этому времени Скала, подхватив оброненный противником стилет, оседлал поверженного и стремительно вогнал лезвие в шею уркагана. Фонтан крови брызнул Скале на грудь. Он отскочил в сторону. Рукоятка стилета так и осталась торчать из горла бьющегося в агонии заключенного.
Ушлый настиг Захара, вновь сбил его с ног, и оба покатились по полу. Жилистый паренек все с тем же криком «Мочи их, братва!» кинулся на Куцана. Злость, смешанная со страхом, пьянила его. Уркаган промахнулся. Или Куцан, напротив, проявил чудеса ловкости. Так или иначе, клинок стилета не нашел намеченной цели. Сталь по касательной вспорола кожу на плече Куцана. После чего жиган тут же нанес ответный удар и оказался куда удачливее. Как и в случае с первым противником, Куцан сумел поразить второго точно таким же прямым выпадом в грудь. Рот уркагана широко распахнулся, он замер на месте и удивленно опустил глаза вниз, наблюдая за тем, как из рваной раны на бетонный пол стремительно покатились алые капли крови. Куцан толкнул его ногой, и уркач опрокинулся на спину. Никого мочить он уже не призывал. Лишь что-то хрипло бормотал себе под нос, а вскоре смолк и вовсе...
Резо победоносно окинул взглядом импровизированное поле боя. Все прошло более чем успешно. И главное – быстро. Четверо из пяти уркаганов, на которых указал ему ночью Куцан, мертвы. Пятый продолжал вести схватку с Ушлым, но Резо видел, что приходить на помощь жигану необходимости уже не было. Ушлый, оправдывая собственную кличку, успел подмять противника под себя и теперь благополучно сомкнул узкие длинные пальцы прирожденного картежника на тщедушной шее Захара. Белки глаз у последнего налились кровью. Губы посинели. Он сопротивлялся, но с каждой секундой все слабее и слабее. Резо не сомневался, что победа останется за Ушлым. Меж тем, и с их стороны были потери. Протас лежал без движения, истекая кровью.
Резо отошел в сторону и раскурил папиросу. В гулком коридоре уже слышались быстро приближающиеся шаги красноармейцев, привлеченных криками. Сейчас начнется! Резо был готов, что его в очередной раз ждет несколько дней в карцере. Но это того стоило...
Захар затих, и Ушлый разомкнул пальцы. Смахнул со лба выступившие капли пота. Схватка далась ему нелегко. Жиган, чуть пошатываясь, вернулся к своим нарам. То же самое проделали и Куцан со Скалой. В середине камеры остались лишь безжизненные тела...
– Резо, осторожно! – крикнул со своего места Гроссовский.
Горец среагировал на предупреждение молниеносно. Острый клинок душегубца Зиновия, все это время державшегося в тени, просвистел мимо, когда жиган ушел в сторону. Но противник на этом не остановился. Лихо развернувшись, он отчаянно бросился в новую атаку. Гроссовский вскочил со своих нар и, словно отпущенная пружина, кинулся в ноги душегубцу. В этот момент он не думал о том, что может случиться с ним самим. Михаила Петровича волновало только одно. Чтобы стилет Зиновия не настиг груди Резо Зурабишвили...
Плечами Гроссовский врезался в колени уркагана. Тот споткнулся, но упасть не успел. Резо, слегка присев, встретил Зиновия ударом в лицо. Кровь брызнула из разбитого носа. Стилет с глухим стуком брякнулся на пол. Зиновий попытался дотянутся до него, но Гроссовский перехватил его руку. Стилет подобрал Резо. Душегубец, свирепо вращая глазами, смотрел на жигана снизу вверх и мысленно приготовился уже к незавидной для себя участи. В том, что пощады со стороны горца не последует, Зиновий не сомневался. И он смирился...
Однако осуществить намеченную расправу Резо не успел. Дверь камеры распахнулась, и на пороге появились красноармейцы с винтовками. Угрожающе клацнули затворы.
– Стоять! Не двигаться!
Резо замер. Умирать в его планы не входило.
– Брось нож!
Жиган разжал пальцы, и стилет упал на пол. Гроссовский отпустил Зиновия, но остался стоять на коленях. Душегубец рухнул лицом вниз. Его разбитый нос продолжал кровоточить. Из-за спины двух вооруженных винтовками красноармейцев появились еще трое. Бегло осмотрелись, успев сосчитать количество трупов после произошедшей в камере схватки.
– Взять их, – распорядился тот, что был пониже ростом. – Его и его.
Палец красноармейца указал сначала на Резо, а затем на Гроссовского. Через секунду он ткнулся в направлении Зиновия.
– А этого в лазарет.
* * *
Москва. Старокупеческий проезд
Пролетка остановилась рядом с обочиной, и тут же крепкие руки обхватили Глафиру за плечи. Девушка глухо вскрикнула, но оказать какого-либо сопротивления не успела. Все те же руки оторвали ее от земли, приподняли вверх, и через секунду девушка оказалась сидящей в экипаже рядом с высоким широкоплечим мужчиной. Глафира подняла на него глаза.
– Митяй?!
– Ну, здравствуй, радость моя, – Митяй продемонстрировал в чарующей улыбке все тридцать два белоснежных зуба. – Куда же ты запропастилась, Глашенька? Мы вот тут с друзьями с ног сбились, по всему городу тебя ищущи.
Глафира более или менее сумела совладать с первоначальным испугом, но ее все еще выдавали нервно подрагивающие алые губы. Она осторожно перевела взгляд с Митяя на двух других мужчин, также расположившихся в экипаже. Ни один из них не был знаком девушке, но по холодным глазам и гордой осанке того, что сидел слева, облаченный в черное длиннополое пальто и низко надвинутую на лоб «восьмиклинку», Глафира догадалась, что перед ней не кто иной, как сам Рекрут. Зажатый в правой руке казанского авторитета «наган» покоился на отставленном колене и смотрел точно в грудь марухи.
Глафира нервно сглотнула. Человек рядом с Рекрутом, выглядевший чуть старше него, смотрел не на нее, а равнодушно в сторону. Лошади, передвигаясь неспешным шагом, цокали копытами по булыжной мостовой.
– А чего меня искать, Митяй? – Глаша попыталась придать голосу как можно больше небрежности. – Али для любовных утех я тебе понадобилась? Так ты бы только свистнул...
– Тебя досвистишься, пожалуй, – прежние добродушные интонации Митяя как рукой сняло. Лицо приобрело грозное и не предвещающее ничего хорошего для марухи выражение. – Ты дуру-то из себя не строй, Глашка! Не хуже меня знаешь, что за интерес у нас к тебе.
Девушка быстро потупилась.
– Дружка своего ищешь?
– Графин мне не дружок, – отрезал Митяй. – Видела его?
– Видела.
– Когда?
– Да он ко мне, почитай, каждый день хаживает. Куда ему теперь податься? На каждой малине засада ваша. Он и сам туда не суется, и меня не пускает. Держит, как на привязи. И зачем ты только свел меня с ним, Митяй?
Теперь девушка говорила быстро и старалась избегать встречаться глазами с мужчинами. Запираться уже не имело смыла. Митяй таких игр не любит. А что касаемо Рекрута, так его Глафира и подавно боялась хуже черта лютого. Бес его знает, что у него на уме? Пальнет сейчас, и делу конец.
– Да не хнычь ты, – Митяй потрепал маруху по плечу. – Я свел, я и разведу.
– Ну конечно! – горько воскликнула Глафира. – Тока Графин, ежели теперь дознается, что мы с тобой разговоры разговаривали, вмиг башку мне открутит. Не погнушается ручки-то замарать.
– Я сказал тебе, не бойся. В обиду не дам, – решительно заявил Митяй и коротко переглянулся с Рекрутом. Тот кивнул. – Где вы с Графином в следующий раз встретиться условились?
– Так место для встреч у нас всегда одно и то же, – Глафира почувствовала себя увереннее. Последние слова Митяя в немалой степени обнадежили девушку. – У Графина домик на Соболевской. Тут недалече. Знаешь, наверное? Вот там он меня и поселил. А сам Графин аккурат часам к шести является. Где он днем шатается, мне неведомо, но ночами...
– Он один приходит? – спросил мужчина, сидящий рядом с Рекрутом.
Казанец меж тем выудил свободной рукой из-под полы пальто серебряные часы на цепочке, откинул крышку и сверился со стрелками на циферблате. До шести было чуть больше часа.
– Как же один? – презрительно фыркнула Глафира. – Один Графин нонче ходить забоится. С ним человека три всегда. Один из них Леший. Они, и когда мы утехам предаемся, в соседней комнате покой старшого оберегают. Как бы чего не вышло.
– Ясно, – Митяй вновь обменялся многозначительным взглядом с Рекрутом, а затем крикнул сидящему на козлах извозчику. – Давай, Игнат, гони на Соболевскую. Дорогу-то к домику покажешь?
Глафира молча кивнула. А что еще ей оставалось делать?
Лошади резво перешли на рысь, а затем под ударами хлыста и вовсе сорвались в галоп. За весь путь до Соболевской мужчины более ни о чем не заговаривали с марухой. Она лишь объясняла, где и когда следует повернуть. Возница исправно следовал ее указаниям...
Остановились у заснеженного палисадника. Окна небольшого одноэтажного домика были погашены. В полной тьме с трудом просматривался и силуэт хозяйственной пристройки, отделенной от основного строения небольшим простеночком.
Митяй спрыгнул с подножки и подал Глафире руку в белой перчатке. Она спустилась следом за ним и первой двинулась к калитке. Отперла замок небольшим ключиком. Митяй посмотрел себе под ноги. Следов на снегу не было, значит, Графин еще не появлялся.
