Утром комиссар позвонил Николо Дзито.
– Поедешь на мотогонки сегодня после обеда?
– Я? Зачем это? Мы послали спортивного комментатора и оператора с ним.
– Нет, я имел в виду, что мы поедем вместе, ты и я, просто для развлечения.
Они приехали на равнину к полчетвертому, гонки еще и не думали начинаться, стоял, однако, оглушительный шум, издаваемый по большей части моторами штук пятидесяти мотоциклов, которые разогревали и проверяли, а также репродукторами, которые на полную громкость передавали грохочущую музыку.
– С каких это пор ты интересуешься спортом? – спросил Дзито с удивлением.
– Иногда у меня бывают заходы.
Чтоб разговаривать, хотя они и находились на открытом воздухе, приходилось повышать голос. Поэтому когда маленький туристический самолет, тащивший за собой хвост рекламного плаката, показался высоко над вершиной горы, немногие его заметили, гул аэроплана, который обычно заставляет невольно поднимать глаза к небу, был не в состоянии пробиться к барабанным перепонкам. Наверное, пилот сообразил, что так он никогда не привлечет внимания. Тогда, сделав три витка над самой вершиной, он взял курс на равнину, решительно устремился по направлению к толпе и, красиво пикируя, пролетел очень низко прямо над головами публики. Он практически вынудил присутствующих прочесть транспарант и потом провожать его взглядом, пока, кабрируя, он опять три раза не облетел вершину, а потом не снизился почти до земли, у открытого входа в пещеру, где нашли оружие, роняя дождем лепестки роз. Толпа умолкла, все подумали об убитых из Крастичеддру, между тем самолет, сделав вираж, возвратился на бреющем полете, и в этот раз с него посыпались мириады бумажных прямоугольничков. Потом взял курс на горизонт и исчез. Если надпись на транспаранте вызвала великое любопытство, поскольку это была не реклама напитков или мебели, а два имени – Лизетта и Марио, если лепестки привели публику в трепет, то чтение карточек, совершенно одинаковых, увлекло ее в водоворот догадок, предположений, лихорадочных поисков ответа. Что должно было означать: «ЛИЗЕТТА И МАРИО ВОЗВЕЩАЮТ О СВОЕМ ПРОБУЖДЕНИИ»? Это явно не было объявление о свадьбе, да и, пожалуй, о крещении тоже. И тогда что же? В сумбуре бесконечных вопросов на одном только сошлись всем миром: что и аэроплан, и лепестки, и карточки, и транспарант – все они имеют касательство к убитым из пещеры.
Потом начались гонки, и публика отвлеклась, принялась следить. Николо Дзито, когда аэроплан рассыпал лепестки, попросил Монтальбано никуда не отлучаться со своего места и исчез в толпе.
Вернулся он через четверть часа в сопровождении оператора «Свободного канала».
– Ты мне дашь интервью?
– С удовольствием.
Эта неожиданная сговорчивость Монтальбано окончательно подтвердила подозрения журналиста, которые уже успели у него зародиться, а именно: что в этой истории с аэропланом Монтальбано принимал живейшее участие.
– Мы оказались только что свидетелями – во время подготовки к мотогонкам, которые проходят сейчас в Вигате, – совершенно исключительного события. Маленький рекламный самолет…
И здесь последовало описание происшедшего.
– Поскольку, по счастью, здесь находится также комиссар Сальво Монтальбано, мы хотим задать ему несколько вопросов. По-вашему, кто они, Лизетта и Марио?
– Я мог бы уклониться от ответа, – отозвался прямой, как правда, комиссар, – сказав, что я ничего не знаю, что речь может идти о какой-нибудь паре, которая захотела отпраздновать свою свадьбу нетрадиционно. Но тогда меня опровергнет текст карточки, который говорит не о свадьбе, а о пробуждении. Отвечу поэтому со всей откровенностью на ваш вопрос: Лизетта и Марио – это имена двух молодых людей, найденных мертвыми в пещере Крастичеддру, вот в этой скале, которая теперь перед нами.
– Но что все это значит?
– Этого я вам сказать не могу, нужно спросить того, кто устроил это летучее представление.
– Как вам удалось установить личность убитых?
– Случайно.
– Вы можете назвать и фамилии?
– Нет. Они мне известны, но я их не назову. Могу только открыть, что она – девушка из наших мест и что он – моряк с севера. Добавлю: тот, кто решил таким широковещательным образом напомнить о нахождении тел, которое он называет пробуждением, забыл о собаке, у нее, бедняжки, тоже было имя, ее звали Китмир, это арабский пес.
– Но зачем убийце было устраивать это зрелище?
– Минуточку, кто вам сказал, что убийца и человек, который устроил зрелище, это одно и то же лицо? Я, например, так не думаю.
– Бегу скорей монтировать репортаж, – сказал Николо Дзито, бросив на Монтальбано очень странный взгляд.
Потом подходили из «Телевигаты», из областного выпуска новостей с государственного телевидения, с других частных каналов. На все вопросы Монтальбано отвечал охотно и, учитывая прецеденты, с несвойственной ему раскованностью.
У него проснулся зверский голод, в ресторанчике «Сан Калоджеро» он набил живот всякими рыбными закусками и потом помчался домой, включил телевизор и нашел «Свободный канал». Николо Дзито подал новость о таинственном самолете с помпой, сообщил ей всю мыслимую эффектность, раздул как только можно. Однако апофеозом стало отнюдь не комиссарово интервью, пошедшее в эфир полностью, а неожиданная для Монтальбано беседа с директором агентства «Реклама-2000» из Палермо, разыскать которое Дзито оказалось тем легче, что оно единственное во всей западной Сицилии располагало рекламным самолетом.
Директор, все еще заметно волнуясь, поведал, что некая молодая и прекрасная женщина – господи, что за женщина! – казалась прямо-таки ненастоящей, знаете, вроде манекенщицы, точно как в журналах-господи, какая красавица! – несомненно иностранка, потому что говорила на плохом итальянском («Я сказал плохом? Нет, я не так выразился, в ее устах наш язык был как мед»), – нет, за то, откуда она, он не мог поручиться, немка или англичанка, – четыре дня назад она появилась в агентстве («Боже! Прямо видение!») и попросила самолет. Детально объяснила, что должно было быть написано на транспаранте и на карточках. Да, это была ее идея по поводу розовых лепестков. А уж что касается местности, она оказалась сама обстоятельность! Нельзя быть точнее. Летчик со своей стороны, сказал директор, тоже проявил инициативу: он решил не бросать как попало карточки на шоссе, а осыпать ими стечение народа, следившего за гонками. Эта синьора («Мадонна, лучше уж я не буду больше о ней говорить, а не то моя жена меня убъет!») заплатила вперед, притом наличными, в квитанции попросила проставить имя Розмари Антверпен, и адрес был брюссельский. Больше он ни о чем незнакомку не спрашивал («Боже!») и потом, – почему? Она же не просила сбросить бомбу! Она такая красивая! И тонкая! И воспитанная! А уж улыбалась-то как! Мираж.
Монтальбано получил истинное наслаждение. Он так и наказывал Ингрид:
– Ты давай, еще прихорошись. Тогда люди, как тебя увидят, перестанут вообще что-либо понимать.
На таинственную и прекрасную незнакомку бросилась «Телевигата», назвав ее «воскресшей Нефертити» и измыслив фантастическую историю, в которой пирамиды за уши притягивались к Крастичеддру, но было ясно, что «Телевигата» плелась в хвосте Николо Дзито и новостей конкурирующего канала. Областной выпуск по центральному телевидению тоже обнаружил большой интерес к этому происшествию.
Тарарам, шум, отклик, которых добивался Монтальбано, постепенно материализовывались, мысль его оказалась правильной.
– Монтальбано? Это начальник полиции. Я только что узнал об истории с самолетом. Я вас поздравляю, гениальная идея.
– Это ваша заслуга, это вы мне посоветовали продолжать, помните? Я пытаюсь выгнать из норы человека, о котором мы с вами говорили. Если он вскорости не объявится, значит, его уже нет среди нас.
– В добрый час. Держите меня в курсе. Ах да, это, конечно, вы оплатили самолет?
– Разумеется. В надежде на обещанное вознаграждение.
– Комиссар? Это директор Бурджио. Моя жена и я, мы восхищены вашей предприимчивостью.
– Будем надеяться.
– Пожалуйста, комиссар, если вдруг Лилло объявится, вы нам сообщите.
В полночном выпуске Николо Дзито отвел еще большее место этой новости, он показал фотографии убитых из пещеры, то здесь, то там увеличивая и приближая изображение.
«Любезно предоставленные Якомуцци», – подумал Монтальбано.
Дзито взял отдельно тело юноши, которого он назвал Марио, потом девушки, которую назвал Лизеттой, показал аэроплан, рассеивавший розовые лепестки, и затем – крупным планом текст на карточках. Отправляясь от всего этого, он принялся плести столь же мудреную, сколь и душещипательную историю, которая была совершенно не в стиле «Свободного канала» и скорей уж напоминала «Телевигату». Почему юные любовники были убиты? Что за жребий привел их к печальному концу? Кто с таким состраданием устроил их тела в пещере? Возможно, прекрасная женщина, которая явилась в рекламное агентство, возникла из прошлого, чтобы требовать отмщения за убийство? И что за связь существовала между красавицей и молодой парой пятидесятилетней давности? Каков был смысл слова «пробуждение»? Каким образом комиссар Монтальбано смог узнать даже кличку собаки из терракоты? Что ему было известно об этом загадочном деле?
