Как я надеялся, лицо у него тут же разгладилось.
– Хреновина? – прошептал он, развернув меня чуток, чтобы я оказался вне пределов слышимости посетителей.
– Ну, та хрень, которую ты просил. Помнишь? Ты попросил хреновину Фентона в обмен на…
– Да-да-да. Я просто хотел убедиться, что мы говорим на одном языке. Так ты ее достал, так, дорогой?
– Ну, типа. Но она у меня там. В тачке.
– В тачке? Так принеси ее, сынок. Принеси сюда.
– Ну… – Я почесал подбородок. У меня там уже борода почти выросла и чесалась беспрестанно. Я подумал, что справиться с этой заморокой поможет стакан пива, особенно если за этим стаканом последуют и другие. Я посмотрел на кран и поднял брови, надеясь, что Нейтан поймет намек. Он был бармен – и понял. Поставил передо мной пиво и снова уставился на меня. Я поднял стакан и вылил пиво прямо себе в горло; казалось, во рту оно не задержалось вообще. Решив, что просить у Нейтана второй стакан будет слишком нагло, я продолжил: – Ну, не все так просто. Эта хреновина в сейфе, сечешь? Пиздец какой тяжелый сейф, а я шифра не знаю.
Он улыбнулся. Потом снова нахмурился.
– Это че, не шутка? Бля буду, у тебя там реально сейф на парковке. Я знаю про тебя все, Блэйк, я знаю – у тебя хватит ебанутости сделать такое.
– Дело не в ебанутости, Нейтан. Просто я шифра не знаю. Пришлось взять весь сейф. Другой возможности не было.
Он медленно покивал:
– Это не моя проблема. Мне нужно лишь то, что я просил. Мне не нужен здоровый ублюдский сейф, еще и запертый. Отдай мне то, что я просил, и все, И поскорее, Блэйк, иначе здорово пожалеешь. Я много чего о тебе знаю, и мусорам все это будет крайне интересно. – Он повернулся, взял стакан и начал протирать его грязной тряпкой. Примерно через минуту стакан стал чище, а тряпка грязнее.
– А что такого хорошего в этой хреновине, что тебя так проперло ее получить? – спросил я.
– На полтона ниже, – прошипел он достаточно громко, чтобы разбудить бухого в ноль воскресным утром. – На полтона тона ниже, черт тебя дери.
– Ну скажи же, Нейтан, – продолжил я уже потише. Но не слишком. Мне было нужно, чтобы он не рыпался. – Скажи, зачем тебе это нужно? Я даже не знаю, что это такое. Никто мне не говорит, чтоб им.
– Не твое дело, зачем мне это. Просто отдай мне или…
– Скажи, иначе не отдам. Так как?
– Если не отдашь, я на тебя настучу.
– Тогда я сяду в тюрьму, и ты ни хера не получишь. Как тебе это? Скажи мне, зачем она тебе нужна, и все мы будем счастливы. Колись, ты же что-то знаешь, ясный пень. У тебя же уши как радары, ты все слышишь.
Он придвинулся так близко, что его брови начали щекотать мне лоб.
– Бармен не может всю жизнь держать бар. А человек, который что-то знает и не имеет с этого дохода, – бедный человек. Я так говорю. Ну так вот, Блэйки, я много чего знаю. Тут ты прав. Но дело не в моих ушах. Тут ты не понял. И не в глазах дело. Видеть и слышать – это просто, это каждый может. Вот в чем фишка. – Он похлопал себя по левому бакенбарду.
Я уставился на этот бакенбард, пытаясь понять, чего в нем такого особенного. Но он продолжал:
– Я использую мозги, понимаешь? Я не выебываюсь. Не надо быть гением, чтобы понять, почему городской чувак выбирает Мэнджел, чтобы осесть. Чувак, который носит парик и покупает «Хопперз», заплатив вперед и налом. Почему вообще такой человек приперся в Мэнджел? Так вот, я скажу тебе почему: потому что больше сюда никто не ездит. А здешние никогда не уезжают отсюда, стало быть, не заложат. Есть только одна причина ехать в Мэнджел, Блэйк. Спрятаться. Мэнджел – как нижняя часть какого-нибудь камня, мокрая и кишащая слизняками. Никто не узнает, что они там, если только не напряжется и не поднимет камень. Но никто никогда не поднимает такие камни, Блэйк. Они слишком тяжелые. Так что мокрица ползает себе спокойно в темноте и сырости.
Где-то во время этой тирады передо мной появилась еще одна пинта. Я взял и залпом выхлебал пиво, пытаясь вымыть из башки замешательство, в которое меня вогнал Нейтан своими словами. И думаю, получилось, потому что когда я поставил стакан на стойку, не помнил половины того, что он сказал. Что-то про слизняков вроде?
– Не так давно заходил твой друг, спрашивал тебя, – сказал Нейтан, снова принявшись полировать стаканы.
– Во как, – пробормотал я. – Кто это?
– Кто? Сколько у тебя друзей, Блэйк? Сколько у тебя настоящих друзей?
Я снова посмотрелся в зеркало. И то, что я увидел, мне не понравилось. Чувак в зеркале был какой-то слишком большой. Голова слишком велика, и одежда слишком яркая, и щеки слишком розовые. Он был похож на уебище, и мне хотелось, чтобы его там не было. Захотелось пойти и вмазать ему головой, а потом вытащить на улицу и оставить на растерзание крысам. Но я не мог этого сделать. Так что изо всех сил попытался его игнорировать. Но не получилось.
– А у тебя сколько друзей, Нейтан?
– У меня? – Он заржал. Слюна летела у него изо рта, как брызги с отряхивающейся овчарки. На меня, кажется, ничего не попало, так что все было нормально. – У меня… У меня нет друзей, Блэйк. Зачем мне друзья? Один в поле воин, знаешь ли.
Я развернулся и пошел, как всегда, к задней двери. Нейтан что-то кричал мне вслед, но мне было насрать. Только когда я вышел на улицу, его слова эхом отдались у меня в голове.
– Легз, – говорил он. – Тебя искал Легз.
Я заглушил двигатель.
Я стоял на Катлер-роуд в нескольких ярдах от квартиры Легзи. Я не хотел, чтобы он знал о моем приближении. Подумал, что он будет на стреме, если услышит, как кто-то глушит двигатель у него под окном. Я вылез из машины и двинул пешком.
Не знаю точно, почему я тогда не хотел, чтобы он был на стреме. Просто я как обычно следовал своим инстинктам. Они повели меня за угол магазина к мусорным бакам. Моя кожанка все еще лежала там, где я ее оставил. Меня это здорово погрело, когда я это увидел, и в тот же момент, как я ее надел, я почувствовал себя собой немного больше. Я засунул черный пиджак Мика Рантера в мусорный бак и закрыл крышку. Потом снова открыл и пошарил там в поисках разводного ключа и пистолета. Ключ я нашел, а вот пистолета не было. Я искал и искал, закапываясь все глубже в мусор, на тот случай, если он выпал из пиджака. Но там не было ничего, кроме старых чайных пакетиков и битого стекла. «Вот хуйня, – подумал я. – Наверное, я оставил его в кабинете Фентона, рядом с его трупом. То-то полиция порадуется, когда найдет».
А, ладно, на хуй.
Я поднялся по лестнице, думая, что случилось с пацанчиком, которого я уронил на эти ступеньки.
Наверное, очнулся почти сразу и списал беду на скользкие ступеньки и вора, который охотился за его курткой. Дойдя доверху, я сделал глубокий вдох и позвонил.
За матовой дверью горел свет. Я слышал музыку, которая доносилась изнутри. Похоже «Devil in Disguise»[20]. Музыка оборвалась неожиданно, как раз перед тем, как медленный запев должен был перейти в быстрый припев. Я снова позвонил. Легз открыл дверь.
– Здоров, Блэйк, – сказал он.
– Здоров, Легз.
Мы постояли пару мгновений, может, уставившись друг на друга. Его особо видно не было. Лицо оставалось в тени, видна была только легкая улыбка. Моего лица тоже было не разглядеть, и это хорошо. Он отошел в сторону.
Я вошел.
Сел на диван и, как всегда, начал пялиться в ящик. Какие-то чуваки ходили и разговаривали, на заднем плане звучала музыка. По телеку всегда так. Вошел Легз и кинул мне холодную бутылку пива из холодильника. Я не глядя поймал. Все было как всегда. А я не хотел, чтобы так. Я пришел не для того, чтобы посидеть и поржать. Я пришел, потому что я по уши в дерьме, и ветер занес меня именно сюда. И вот я здесь – и вижу только, что ничего не меняется. Легз сел.
Мы долго смотрели телек, попивая пиво и тихо попердывая. Первым заговорили Легз. Он бросил взгляд на меня, потом обратно в телек. Он спросил:
– Видал Финни?
– Не, с тех пор, как он угодил в больничку, – ответил я. – А ты?
– Нет. Я про него но радио слышал. Что за хуйня с ним случилась?
Я посмотрел на него. Сложно было сказать, издевается он или говорит серьезно, темно было. Я знал, что его там нет, но у меня было такое чувство, что Легзи знает обо всем, что случилось.
– Его Мантоны поймали, – сказал я, наблюдая за ним.
Он поднял брови.
– Ебаные отморозки, – сказал он.
– Ага, я сам оттащил его в больничку. Он был весь в крови. И порезан, как хуй знает что. Они его пытали, такая вот фигня.
Он все смотрел в телек. Деваха как раз снимала одежду, и вот-вот должны были показаться сиськи. Мы оба дождались, пока это произойдет. Это был скоротечный момент. Как только все закончилось, я снова повернулся к Легзу:
– Ага, они ваше его убить хотели. И делали это медленно, растягивая, типа, удовольствие.
Он по-прежнему смотрел в ящик, но я знал, что на телек ему насрать.
– Похоже, Финни убил База, – продолжал я. – Ну, так по крайней мере решили Мантоны. Какой-то мудак сказал им, что это Финни, вот они на него и насели. Но их нельзя винить, так ведь? Если бы какой-то уебок убил моего брата, я бы тоже, наехал на него с бензопилой. Но знаешь, Легзи, что интересно. Мне интересно, кто им сказал.
