Разведчик, чей позывной назвал командир, быстро переместился на нос лодки, ближе к правому борту. Сжался в комок, опустив лицо как можно ниже. И сам Кострома, и его бойцы по примеру Оболенского и Артема «утяжелили» раскраску лица и зачернили открытые части тела. Так что если не приглядываться специально, их трудно было отличить по цвету кожи от местных. Особенно в темноте. Но, как известно, береженого бог бережет, поэтому боец старался не отсвечивать.
– Руль! – еще несколько жестов. И тот боец, что был вооружен «винторезом» сместился к корме, укрылся за спинами товарищей и приготовил винтовку.
Сам Кострома подобрался к «капитану» судна и начал что-то ему негромко объяснять. Шурик только с важным видом кивал в ответ.
Закончив разговор, Кострома еще раз придирчиво осмотрел лодку, размещение на ней бойцов, хорошо ли они укрыли лица, и, видимо, вполне удовлетворенный увиденным, сам присел, наклонившись немного вперед и глядя на приближающийся понтон искоса.
Часовой – точнее, тот из пиратов-охранников, что дремал в это время на понтоне, – услышал шум двигателя лодки. Привстал, приблизился к краю понтона, всмотрелся в темноту. Что-то сказал на родном языке. Никто из спецназовцев его не понял. Зато Шурик вдруг растрещался. Молотил, как пулемет, не позволяя собеседнику – если этого несчастного можно было так назвать – вставить ни единого слова.
А лодка между тем подходила все ближе и ближе. «Часовой», стоя на самом краю понтона, взмахнул автоматом и что-то крикнул. В его голосе явно были слышны угрожающие интонации.
Шурик опять что-то застрекотал в ответ и повернул румпель. Лодка аккуратно притерлась правым бортом к краю понтона. Часовой шагнул еще ближе. То ли оттолкнуть хотел, то ли, себе на беду, посмотреть, кого это принесло ночью. И тут же навстречу ему пружиной рванулся Торпеда.
Пират и понять ничего не успел. Сильная рука легла на затылок и резко рванула его вниз, а другая рука, удлиненная ножом, метнулась навстречу. Легкий хруст разрываемых лезвием тканей, негромкий хрип – и Торпеда плавно, без плеска, опустил мертвое тело неудачника в воду.
– Пошли! – Кострома махнул рукой, и бойцы рванулись из лодки на понтон. Оттуда – сразу же, не останавливаясь – к трапу. Несколько секунд – и на понтоне уже никого не было. И только лодка тихо раскачивалась у импровизированного причала.
Максим, глядя на это, только головой покачал. И он, и Артем, и даже Шурик, изображавший из себя опытного морского волка, вынуждены были во время десантирования группы схватиться за борта лодки – им казалось, что она непременно перевернется. А морским разведчикам – хоть бы хны.
– Пошли? – Максим развернулся к Артему. Тот кивнул в ответ – можно.
Они шли в арьергарде. Не потому, что боялись поймать случайную пулю. Причина самая прозаическая. Работала слаженная группа. Каждый жест, каждый шаг, даже каждый вдох бойцов был неоднократно отработан, просчитан, продуман. Они знали друг друга, могли уверенно предугадать все действия напарника в той или иной ситуации. И вмешиваться в их работу посторонним значило усилить фактор случайности, что могло привести и к потерям, и к срыву операции.
Когда они уже поднимались по трапу, сверху донеслись негромкие хлопки специального оружия и лязг затворов. Максиму даже показалось, что он услышал запах пороха.
Кострома встретил их у трапа.
– Минус десять, – доложил он.
– Где команда? – обеспокоенно спросил Максим. – Нашли?
– Нашли, – ответил командир группы. – Заперты. Сейчас ребята ключ ищут.
– Давайте в темпе! – поторопил разведчиков Максим. Хотя куда уже торопить – и так все сделали четко и с минимальными затратами времени.
– Есть ключ, командир! – подскочил один из бойцов.
– Все! Открываем! – Максим торопливо двинулся вперед. – И – ни одного слова по-русски!
Они заранее договорились изображать из себя американцев, чей флот болтался неподалеку от этих мест, – форма и оружие все равно были иностранного производства, из стран блока НАТО, – а говорить только по-английски. Кто не знает языка, хотя бы в объеме одной-двух расхожих фраз, – надувать щеки и делать понимающее лицо.
Артем пошел вслед за товарищем. Основная работа при беседе с членами экипажа ложилась на него, как наиболее продвинутого в английском и имевшего – особенно в последнее время – приличную разговорную практику.
Дверь помещения, в котором содержались пленники, открылась. Члены экипажа, изрядно напуганные предыдущим визитом, подскочили с мест и отступили к дальней стене, стараясь держаться подальше от опасности…
Первыми в помещение вошли двое бойцов Костромы. Встали по обе стороны входной двери, замерли, глядя прямо перед собой. Следом за ними вошел Артем.
– Спокойно, господа! – сразу же начал он. – Морская пехота Соединенных Штатов! Мы пришли, чтобы освободить вас.
Лица, лица, лица… Радость, недоверие, слезы, дрожание губ…
Максим, стоя за спиной Артема, внимательно осматривал людей, одного за другим. Не то… Не то… Не то… Где же он?!
– Я попрошу капитана судна подойти ко мне, – продолжал Рождественский. – Остальные пока пусть остаются на своих местах.
Капитан приблизился к Артему.
– Здесь все члены команды?
– Нет, – ответил капитан. – Четверых куда-то увели несколько часов назад.
– Куда?
– Они нам не сказали… – развел руками капитан. – Но, похоже, те самые, что захватили судно…
Максим, еще раз оглядев экипаж и убедившись, что нужного человека в этом помещении нет, вышел на палубу. Приблизился к командиру группы:
– Кострома! Срочно «заряжай» своих бойцов, пусть обшмонают эту посудину от киля до клотика. Пусть ломают, крушат, взрывают… Пусть делают все, что хотят. Но найдут всех, кто здесь может еще быть!
– Понял! – кивнул кап-три и начал отдавать распоряжения бойцам.
Он прекрасно понимал – что-то пошло не так. Не по его вине – сработал тот подлый фактор случайности, который сводил значение этой операции к нулю. Но этот Шаман, руководитель операции на месте, еще на что-то надеялся. И оставалось одно – выполнять его команды.
Максим устало оперся на фальшборт. Для него этот день был особенно тяжелым. Постоянное нервное напряжение, чувство ответственности, тяжелым грузом давившее на плечи. Он вымотался. Но расслабляться было рано. Тем более что в операции, так легко и удачно начавшейся, появились сложности.
К Максиму подошли Кострома и Артем.
– Капитан сказал, что пираты забрали четверых из экипажа… – сообщил Рождественский.
– Да это я уже понял, – сказал Максим и вопросительно посмотрел на Кострому: – Ну, что там?
– Трое находились в каютах экипажа, – доложил командир группы. – Больше на судне никого быть не может. Мы прочесали все помещения.
– Только трое? – зачем-то уточнил Оболенский.
– Только трое, – еще раз подтвердил Кострома.
– Нашего человека среди этих троих нет, – сказал Артем. – Но капитан утверждает, что его забирали с ними.
– Кто-то нас опередил, – констатировал Максим.
Операция провалилась с громким треском. Он облажался. Чего-то не учел, что-то не просчитал…
– Надо думать, его увезли, – размышлял вслух Артем. – Но вот кто и куда?..
Максим уже открыл рот, чтобы дать команду к отходу – искать бесполезно и бессмысленно, – но тут неожиданно вмешался крутившийся неподалеку Шурик:
– Вам что, тот мужик нужен, которого увезли?
– А ты знаешь, кто его забрал? – резко развернулся к негру Максим.
– Как не знать? – удивился тот. – Ваши увезли. В смысле, с базы.
У Оболенского аж дыхание перехватило. Осторожно – будто бы боясь спугнуть удачу – он уточнил:
– Ты уверен, что наши?..
– Ха! – оскалился Шурик и машинально погладил подбородок. – Я что, по-вашему, Хохла не узнаю?!
– А при чем тут Хохол?
– Так он конвоем командовал, – объяснил Шурик. – А забирали эти… Ну, они на базе за забором были…
Машины подкатили к КПП базы. Охранник, исполнявший в эту ночь обязанности старшего «вратаря», поднял руку и шагнул навстречу.
Автомобили послушно остановились, но старший на воротах не успел подойти к ним. Дверца первой распахнулась, из нее вывалился капитан наемников Монк и, слегка покачиваясь, двинулся навстречу коллеге-американцу.
– В чем дело?! – недовольно зарычал он, остановившись примерно в двух шагах от охранника.
– Усиление, сэр! – доложил охранник периметра. – Поступил приказ – проверять все машины.
Командира наемников на базе уважали и немного побаивались – особенно представители той части персонала, что на «боевые» не ходили, а занимались внутренней охраной. Для них Монк выглядел этаким героем, благородным рыцарем без страха и упрека, одним только своим появлением способным разогнать по местным лесам толпы аборигенов.
