Дорога упиралась в кованые железные ворота, на которых рядом с табличкой «Частное владение. Въезд запрещен» красовался геральдический щит. На этом щите вместо привычных львов или мечей был изображен огромный скорпион с грозно поднятым ядовитым хвостом.
Ирка остановилась перед воротами и вопросительно посмотрела на подругу.
— Ну что, командир? Что будем делать дальше? Моя Коко, к сожалению, летать не умеет, лазать по стенам тоже.
— Автобус явно проехал в ворота, — решительно проговорила Надежда, — больше ему деваться некуда. Значит, нам тоже придется нанести визит этому очаровательному насекомому. Или скорпион — не насекомое?
— Паукообразное, — со знанием дела ответила Ирка.
— Ну, один черт!
Они отогнали Коко в сторону от ворот и спрятали ее в зарослях колючего кустарника.
Ирка посмотрела на машину с грустью, как на брошенного без присмотра ребенка.
Дамы пошли вдоль ограды имения. Довольно высокая каменная стена представляла для двух, прямо скажем, немолодых женщин непреодолимое препятствие. Пройдя от ворот метров триста, они пошли в гору. Ирка стонала:
— Знала бы, что нас ожидает, хоть оделась бы соответственно!
— Всегда нужно быть готовой к приключениям, — наставительно ответила Надежда, предусмотрительно обувшая кроссовки.
С холма, на который они поднялись, можно было хотя бы заглянуть за стену, что Надежда и сделала.
Уходившая от ворот подъездная дорога шла среди кустов, усеянных желтыми цветами, которые Надежда решила считать рододендронами, — не потому, что она знала, как они выглядят, а потому, что ей нравилось это красивое слово. В конце дорога делала петлю вокруг фонтана и переходила в мощенную плиткой площадку перед длинным двухэтажным зданием из темного камня. Наведя резкость, Надежда разглядела над парадным входом такой же, как на воротах, геральдический щит с изображением скорпиона.
Дом был старинным, мрачным и настолько внушительным, что его вполне можно было считать замком — разве что не хватало башен по углам и крепостного рва с подъемным мостом.
Не заметив возле дома каких-нибудь признаков жизни, Надежда повела биноклем в сторону и вскоре увидела спортплощадку, на которой белокурые дети лет восьми-девяти под руководством высокого сухощавого тренера играли в баскетбол. Еще немного повернув бинокль, она увидела прекрасно оборудованную детскую площадку с самыми разнообразными качелями, каруселями, стенками для лазания и прочими конструкциями, по которым ползали, лазали, прыгали и кувыркались такие же, как на спортплощадке, белокурые дети, только гораздо более нежного возраста — как смогла определить Надежда на большом расстоянии, лет пяти-шести.
Переместив бинокль еще больше в сторону, она разглядела плавательный бассейн, в котором тоже плескались дети.
Крайне удивленная увиденным. Надежда молча дала бинокль подруге, чтобы та тоже полюбовалась картинами счастливого детства.
— Что же это такое? — Надежда в полной растерянности смотрела на раскинувшийся перед ней райский уголок. — Выходит, все эти злодейства, весь это криминал творят для того, чтобы вывозить из России детей в эти образцовые ясли и создавать им условия для гармонического развития? Что-то, подруга, я в такую благотворительность не верю! Особенно, если учесть все то, что рассказывала мне Рита про деятельность агентства в России…
— А ты уверена, — с сомнением в голосе спросила мадам Ларош, — что твоя молодая подруга говорила правду?
— Уверена! — отмахнулась Надежда. — Уж настолько-то я в людях разбираюсь… И потом, дети — вот они, детям, может, и создают здесь райские условия, но где же их матери? Согласись, что счастливое замужество и семейная жизнь во Франции плохо согласуется с тем, что все дети оказываются в этом чудо-"Артеке". Ребенок должен жить в семье, со своей собственной матерью… Нет, Ирка, как хочешь, мы должны пробраться в этот спортлагерь и увидеть все вблизи. Что-то мне это счастливое детство не внушает доверия!
— Надя, но это же частное владение! Забираться туда противозаконно!
Надежда посмотрела на законопослушную подругу с жалостью.
— И потом, ты ведь так и не придумала, как перебраться через стену.
— Вот это уже более серьезный разговор, — задумчиво ответила Надежда, наводя бинокль на дальний участок стены. — Пойдем-ка туда, мне кажется, есть шанс проникнуть в этот Эдем.
Надежда бодро зашагала вдоль стены, Ирка, кряхтя и прихрамывая на каблуках, потащилась следом.
Пройдя метров двести, подруги снова поднялись на холм, на котором росла толстая корявая сосна. Одна из ветвей сосны перевесилась через стену поместья.
— Ирка, — Надежда придирчиво оглядела подругу, — признайся, сколько ты весишь?
— Ни за что не признаюсь, — поспешно ответила та. — А что такое? Ты на себя-то посмотри! Ты гораздо толще!
— Да, мне тоже нужно худеть… Но дело не в этом. Ты когда последний раз по деревьям лазала?
— Лет тридцать назад, — испуганно ответила Ирка. — Надя, неужели ты хочешь… — При этих словах она в ужасе уставилась на сосну.
— Вот именно! — Надежда была сурова, как билетный контролер. — И нечего так пугаться! Очень удобная сосна, прямо предназначена для того, чтобы перебраться через стену!
— Вот и полезай первая! — истерически вскрикнула мадам Ларош.
— И полезу! — Надежда придала своему лицу выражение покорительницы Эвереста и неожиданно ловко взобралась по узловатому стволу до большой развилки. В этой развилке она уселась удобно, как за столиком кафе.
— Ну а дальше? — язвительно крикнула снизу мадам Ларош. — Или ты теперь там поселилась?
— Сейчас, только немножко передохну. — Надежда, отдуваясь, озирала окрестности. — Теперь я понимаю, почему кошки так любят лазать по деревьям. Отсюда такой замечательный вид! Ирка! Залезай сюда, я тебе помогу!
Мадам Ларош тяжело вздохнула и полезла к подруге — чего не сделаешь ради старой дружбы?
Надежда подала ей руку, и через несколько секунд они уже вдвоем сидели в развилке сосны.
— Ну хоть здесь и удобно, а нужно двигаться дальше, — обреченно протянула Надежда и поползла по толстой горизонтальной ветке.
Кое-как перебравшись через стену, она зажмурилась и спрыгнула на землю, аккуратно приземлившись в пышный куст олеандра.
Куст смягчил падение, и Надежда отделалась несколькими царапинами. Минутой позже в этот же куст решительно спикировала мадам Ларош.
— Не оставлять же тебя, в беде! — гордо произнесла она, выбираясь из зарослей и поправляя платье.
И в ту же секунду глаза ее округлились от удивления. Надежда проследила за взглядом подруги.
На поляну, где они стояли, приводя себя в порядок, бесшумно вышли человек десять белокурых подростков. Один из них навел на незадачливых дам огромный черный револьвер и произнес короткую фразу по-французски. Надежда, хоть языка и не знала, сообразила, что нужно поднять руки. Судя по тому, что мадам Ларош сделала это, догадка ее была верной.
Подростки молча окружили женщин и повели их в сторону от ограды.
— Доигрались! — вполголоса сказала Ирка.
Надежда исподтишка разглядывала своих конвоиров. На вид им было лет по двенадцать-тринадцать, мальчиков и девочек поровну.
Очень загорелые, светловолосые, голубоглазые, красивые как на подбор, мускулистые и спортивные, они были одеты в одинаковые шорты и футболки с изображением скорпиона — такого же, как на воротах и над входом в замок.
Между собой они изредка вполголоса переговаривались по-французски.
— Ребята! — наудачу обратилась к ним Надежда по-русски. — Куда вы нас ведете? Вы что — в войну играете? А по-русски вы не понимаете?
Одна из девочек, шедшая рядом с Надеждой, сбилась с шага, посмотрела на Надежду удивленно и растерянно и хотела что-то сказать, но рослый мальчик прикрикнул на нее по-французски и оттеснил в сторону.
— Что он сказал? — шепотом спросила Надежда Ирку.
— Не вздумай говорить по-русски! Вот что он сказал.
— Значит, они по-русски понимают, — констатировала Надежда.
На нее все происходящее производило странное впечатление — их с Иркой конвоировали дети, молчаливая серьезность которых и взрослая дисциплинированность, подтянутость и явно неигрушечное оружие в руках одного из них по-настоящему пугали. Может быть, это игра, но игра какая-то отвратительная и опасная.
Девочка, которая так болезненно отреагировала на русскую речь, снова подошла ближе к Надежде. Она шла рядом, искоса поглядывая на женщин, и порывалась что-то сказать.
Надежда улыбнулась ей и вполголоса проговорила:
— Тебе одиноко здесь? Ты вспоминаешь маму?
Девочка дернулась, как от удара, и заученно выкрикнула:
— Любовь к родителям — это слабость! Будущие хозяева мира должны быть сильными!
Господин граф — наш отец.
