— Ясно, — хмуро сказал я. — Рад слышать, что мисс Фалез пошла на поправку. Спасибо, мисс Коллинз.
Пришлось ехать домой в Беверли-Хиллз, где я наконец-то мог вдоволь повеселиться, преследуемый мыслью о том, как выглядел труп Майкла Линдермана на полу моей гостиной. Или для смены декораций представил себе тело его отца, осевшее набок в кожаном кресле с аккуратным отверстием в голове, и пистолет, так и оставшийся в его скрюченных пальцах.
Первое, что я сделал по возвращении, — налил полный стакан бурбона. Со временем я могу превратиться в настоящего алкоголика, решил я; но, по крайней мере, это лучше, чем просто стоять здесь, ощущая, как стареешь. Кровь Майкла Линдермана не закапала ковер, отметил я и поздравил себя с практичным — если не черствым — и совершенно бессмысленным наблюдением. Раздался звонок в дверь, но я не поверил своим ушам. Однако звонки не прекращались, и мне пришлось поверить. Уродливой альтернативой всему случившемуся была потеря рассудка. Я нерешительно открыл входную дверь, потому что в Беверли-Хиллз темнеет около десяти вечера и, возможно, посетитель прилетел прямо с кладбища и выбрал мой дом как возможность получить хлеб и кров. Я, конечно, защитил бы свою яремную вену, однако не знал, где она располагается.
Мимо, словно не замечая меня, проплыла Полина в неизменных темных очках. Я закрыл дверь и последовал за ней в гостиную.
— Не выходит? — спросил я понимающе. — Насчет… фортепьяно?
На меня недобрым взглядом уставились огромные темные очки.
— Есть шанс, — желчно бросила она, — что, если возьмусь по-настоящему, то верну свой мило невинный восемнадцатилетний образ, но между нами всегда будет стоять чертов рояль. Джордж обвинил меня, что в свободное время я трахалась с концертирующим пианистом.
— В ре миноре?
— При чем тут это?!
— Я только спросил, — беспомощно ответил я.
— В общем, Джордж выставил меня со всем моим барахлом и всем прочим. Чего он не выносит, так это концертных пианистов.
— Тебе надо подкрепиться, — торопливо подсказал я.
— Так же, как и тебе, и в стакане того же размера.
Спустя несколько секунд я с вежливой улыбкой подал ей бурбон.
— Чем теперь займешься, Полина?
Понизив уровень жидкости в стакане на добрый дюйм, она неохотно отняла его от губ и спокойно сказала:
— Вступлю в партнерство с тобой. Я не жадная. Пятьдесят на пятьдесят будет прекрасно. Мой вклад — мозги.
— Предложение уже отозвано! — воскликнул я.
— Обманщик! — презрительно бросила Полина. — Только не отвертишься! Мне двадцать один, юридически я имею право на все: это по твоей вине Джордж меня бросил!
Вряд ли эти аргументы могли фигурировать в суде, но я не собирался вдаваться в подробности сейчас.
— Ладно, — сказал я, — обсудим.
Она кивнула.
— С утра.
— Собираешься провести ночь здесь, у меня?
— Где же еще?
— Располагайся в спальне, а я переберусь в комнату для гостей, — буркнул я.
На мгновение она просто застыла на месте от удивления. Затем сняла темные очки, и на меня недоуменно уставился здоровый глаз без синяка под ним. Я вежливо взглянул в ответ и увидел в нем лукавый огонек, который тут же сменило недоумение. Полина на мгновение отвернулась и положила очки на крышку бара. Когда я снова увидел ее лицо, оно выражало твердую решимость.
— Ты симпатяга, Рик, — сказала она. — Но дурак!
— А? — еле слышно отозвался я.
— Кажется, мне следует привести доказательства, — огрызнулась Полина. — Бери свое виски и садись на кушетку!
Я послушался и терпеливо ждал, пока уровень бурбона в ее стакане опустится еще на дюйм. Затем она подошла ближе и встала передо мной.
— Смотри внимательно!
Полина сняла пиджак и позволила ему упасть на пол. Под ним оказалась прозрачная блузка, сквозь которую открывался вид бело-розовых прелестей и которая доходила до верхней части бедер. Ниже, на месте трусиков, проглядывало неясное белокурое пятно. Она расстегнула пуговицы и сбросила блузку. У меня перехватило дыхание, в чреслах началась давно знакомая боль.
У Полины оказалось упругое и гибкое тело. Соски стояли торчком, под пушком дельты нежно розовела щелка. Она повернулась спиной, и я едва удержался от искушения сжать в ладонях мучительно желанные полушария ягодиц.
— Ну вот, Рик, — весело сказала она. — Хочешь спать один в гостевой комнате, твое право. Но раз мы партнеры, по-моему, будет справедливо напомнить, что пятьдесят процентов меня — твои.
— Какие именно?
— Ну? — Она быстро пожала плечами, и ее крепкие высокие груди сочувственно дрогнули. — Наверное, те, которыми заинтересуешься в данный момент.
— Чем хороша комната для гостей — в нее можно поселить гостя в любое время, когда он появится, — поспешно сказал я. — А нас, партнеров, не потревожат в спальне.
В спальне Полина опустилась на колени рядом с кроватью, где я лежал, взяла мой увеличившийся кол в руку, поцеловала кончик и прижала его к щеке.
— Когда тебе рассказать о рояле? — спросила она. — До или после?
Мои руки были закинуты за голову.
— Когда захочешь, моя сладкая, — прошептал я. — У нас вся ночь впереди, и мое жгучее любопытство может еще немного повременить.
— Ну и прекрасно. — Полина перекатила мое хозяйство к другой щеке. — А пока, Рик, я объясню тебе маленькую игру, которую придумала с новым словарем Вебстера.
Счастливый год для карлика
(Пер. с англ. П. В. Рубцова)
— Если говорить о кино, — благодушно пробурчал Дейвис Дейвис, — то 1969 год был очень хорошим для карликов.
— Вы хотите, чтобы я помог вам потратить прибыль? — с надеждой осведомился я.
Он вытянулся в полный рост, не достигавший полутора метров — как раз мне по пояс, — и глянул на меня.
— Мне давно известно, что вы — рослый человек, так почему бы вам не присесть?
Я послушался, таким образом наши лица оказались на одном уровне. Его глубоко сидящие карие глаза пару секунд задумчиво разглядывали меня.
— И почему это Рик Холман нужен людям только тогда, когда у них неприятности? — посетовал он. — Я собирался послать вам приглашение на свадьбу в следующем месяце, но только моя невеста сбежала от меня пару недель назад.
— Неприятно! — согласился я.
— Я хочу ее вернуть, Рик, по моему мнению, вы именно тот человек, который сумеет это сделать.
— Может быть, ей нравится то место, где она сейчас находится?
Он энергично замотал головой:
— Лично я уверен, что сама она не хотела никуда ехать, но какой-то сукин сын слишком сильно на нее нажал.
— Кто, например?
— По этому поводу у меня имеются кое-какие соображения, — проворчал он, — вы сами скоро выясните, кто он такой, потому что вам придется столкнуться с ним, прежде чем вы доберетесь до Джоди.
— Джоди, а как дальше?
— Джоди Риммел.
Он достал бумажник, извлек из него фотографию и сунул ее мне в руки.
— Вот она, очаровательная куколка, поверьте мне, Рик!
Фотография размером пять на четыре была сильно помята, но это не ослабило впечатление от снятой на ней в полный рост девушки. Сногсшибательная блондинка с небрежно схваченной на затылке копной волос, она смотрела на меня с чуть насмешливой улыбкой. Она была одета в блестящее бикини и высоченные сапоги-чулки из тонкой белой кожи. Я бы сказал, что природа слишком щедро наделила ее всем тем, что должно быть у девушки.
— Ее размеры с головы вниз 41–25-42, — мечтательно произнес Дейвис, — каждый раз, когда она просто идет по комнате, я слышу звуки музыки.
— Очень привлекательно, — пробормотал я, — мне кажется, она крупная девушка, верно?
— Рост у нее шесть футов, — с гордостью сообщил он и бросил на меня хитроватый взгляд. — Знаю, о чем вы сейчас подумали.
— Ни о чем я не думал, — не слишком убедительно соврал я.
— Все очень просто, если ты знаешь, как следует действовать. Встаньте-ка, Рик!
Я поднялся и вытянулся перед ним, он оценивающе воззрился на меня.
— Вы с Джоди примерно одинакового роста, как мне кажется. Представьте на мгновение, что вы — Джоди, а?
— Ладно, — буркнул я. — Но я ничего не понимаю.
— Сейчас получается, что я разговариваю с ее пупком, а она меня даже и не видит, верно? В таком случае не жди нормальных взаимоотношений, потому что у нее наверняка появится комплекс превосходства. Раз так, в первую очередь необходимо изменить положение вещей.
Неуловимым движением он выбросил кулак и ударил меня по колену весьма даже болезненно. Нога сама собой подогнулась, и в следующее мгновение я уже стоял на коленях, нос к носу с Дейвисом.
— Вот и все, что требуется, — просто уравнять наш рост.
