— Ты заботишься о ней, да? Она хорошая женщина, и мне бы не хотелось услышать о тебе что-нибудь плохое.
Томми прищурился:
— Ну и что ты со мной сделаешь в таком случае, приятель?
Киллиан потер подбородок, раздумывая:
— Думаю, кастрировал бы тебя горячей проволокой, как коня. Крови много ты не потеряешь… Да, пожалуй, именно так я и сделаю.
Киллиан усмехнулся и пристально поглядел на Томми. Томми улыбнулся в ответ, и мужчины захохотали.
— Да ты крут, старик! — пораженно выпалил Томми.
— Какой уж есть, — скромно ответил Киллиан и пошел к пляжу.
Там была небольшая толпа, наблюдавшая за последними зелеными и золотыми вспышками фейерверка.
Пахло порохом, морскими водорослями, мороженым и пивом.
Рейчел и девочки сидели на отполированном водой бревне.
Рейчел курила, под ногами валялось еще несколько окурков — день был напряженным.
Киллиан присел рядом:
— Привет.
— Вернулся? — Она передала ему сигарету.
Киллиан кивнул:
— Ну, как вы тут, дамы?
— Мы поели мороженого, покатались на ослике, погладили лошадок, побродили по пляжу, добрый дядя подарил нам бусы, а потом мы на фейерверк поглядели, — единым духом выпалила Сью.
Киллиан улыбнулся:
— Тут поесть нормально можно, если хотите.
— Думаю, детей надо уложить спать. Такой длинный день…
— Действительно, — согласился мужчина.
Они досмотрели фейерверк до конца. К вечеру похолодало. Киллиан и Рейчел, взяв за руки детей, пошли к трейлеру Донала.
Когда пляж стал сужаться, взрослые пошли друг за другом. Рейчел впереди, а Киллиан позади, наступая на ее следы. Он обратил внимание на ее необычную походку: шаг короткий, ноги поставлены широко. Наверняка она в детстве каталась верхом. Ее мир не сильно отличался от его собственного.
Донал сменил простыни на розовые с цветочками, а на подушки положил плюшевых Тигру и Пуха.
— Я мишку возьму, — сонно пробормотала Сью.
У кровати Донал положил стопку детских книжек с картинками и сборники рассказов Роальда Даля. Читать он, скорее всего, не умел, так что это был жест искреннего гостеприимства.
При виде книг Клэр пришла в восторг и сразу же схватила «Дэнни — чемпион мира».
Киллиан оставил Рейчел укладывать детей, а сам перешел в «гостиную».
На маленьком раскладном столике лежала записка: три картинки — блюдо с рагу, холодильник и сигарета в пепельнице.
Киллиан, с наслаждением втянув аромат самокрутки, приготовленной Доналом, открыл холодильник и обнаружил там тапперваровскую глубокую миску, доверху наполненную рагу.
— Раз никто не хочет, значит это съем я! — сказал Киллиан сам себе.
Отложив часть на тарелку, он поставил блюдо разогреваться.
— Чем это так вкусно пахнет? — В двери показалась Рейчел.
Киллиан зачерпнул рагу деревянной лопаткой и предложил ей попробовать.
Разжевав, она зажмурилась от удовольствия: никогда в жизни она не пробовала ничего более вкусного. Сочное мясо буквально таяло во рту, а овощи были удивительно свежими.
— Боже, просто изумительно! Пусть девочки поедят.
Через минуту она вернулась:
— Спят без задних ног. Намучились за день. Как бы еще не пришлось психолога посещать всю жизнь.
Киллиан пожал плечами. Когда ему было столько же лет, сколько Клэр, он успел навидаться всяких кошмаров: человека, растоптанного лошадью, обгоревшего при взрыве керосиновой плитки, женщину с колом в животе…
— Дети выносливые. Давай поедим.
Они уселись у раскладного столика рядом с окном. Ярмарка закрылась, и жители Айлендмэги ушли, остались только тинкеры с животными. Тишина. Звездное небо.
Они съели рагу и запили пивом «Харп» из холодильника.
Прибрав на столе, они включили переносной телевизор, но единственное, что смогли найти, — мультсериал «Флинтстоуны», транслировавшийся по Би-би-си Скотланд на шотландском гаэльском языке. Киллиан с удивлением обнаружил, что понимает практически все.
— Что они говорят? — спросила Рейчел.
— Вильма думает, что Фред к ней плохо относится, и уходит от него, — перевел Киллиан.
— Мне больше всего жаль Бетти. У Барни нет шансов.
Киллиан рассмеялся. Когда серия закончилась, Киллиан и Рейчел завернулись в одеяла, вышли наружу и присели на скрипучие шезлонги.
Костер на берегу превратился с груду тлеющих угольков, которые уносило приливом. Они сидели и наблюдали за приливом и затухающим огнем.
— Пойду девочек проверю, — спохватилась Рейчел.
Киллиан закурил. Через две минуты она вернулась:
— Спят. Который час?
— У меня часов нет, а телефон вышел из строя.
— Как я устала…
— Ложись спать.
— Да, я пойду.
— Я буду на софе спать, — предупредил Киллиан.
— Есть же две нормальные кровати.
— Знаю. Я беспокойно сплю, а тебе надо хорошенько выспаться.
— У тебя покурить еще осталось?
Киллиан протянул ей сигарету.
— Красивое море, — сказала Рейчел.
— Красивое…
— Для марта довольно тепло.
Киллиан кивнул.
Они сидели, курили, Киллиан насчитал восемь маяков, самый далекий — на севере — был милях в пятидесяти отсюда.
— Так вот какого ты рода. Вы цыгане, да?
— Не совсем. Пейви.
— Первый раз слышу.
— Можешь звать нас тинкерами или трэвеллерами, как хочешь.
— Нет, пейви мне нравится. А в чем разница между пейви и цыганами?
— Цыгане — это Roma. Они родом из Индии. Говорят они на индоевропейском языке, который, как я слышал, довольно близок к санскриту.
— А пейви?
— Никто в точности не знает, откуда мы родом. Я слышал и читал о десятках различных теорий.
— Например?
— По одной версии, мы исконные обитатели Ирландии, жившие до прихода кельтов, по другой — те, кто выжил после чисток Кромвеля. Кто-то даже утверждает, что мы родом не из Ирландии, а с какого-то острова, типа Атлантиды, находившегося когда-то между Ирландией и Шотландией.
— А ты как думаешь?
— Мне больше нравится теория, которая утверждает, что мы были здесь первыми.
— И много на земле пейви?
— Всего несколько тысяч в Ирландии да примерно тысячи две в Англии и Америке.
— А говорите вы на каком языке, ирландском?
— На шельте — это что-то вроде диалекта ирландского. Но при чужих мы не любим говорить на нем.
— Как же так вышло, что ты не умел читать до двадцати лет?
— Не нужно было. Мы другое изучали, — поежился Киллиан.
— Интересно, что?
— Как ремонтировать двигатели, разбирать машины, взламывать замки, как ухаживать за лошадьми. Все в таком роде.
Рейчел кивнула и пристально посмотрела на воду:
— Что теперь с нами будет? Со мной и девочками?
— Какое-то время вы побудете здесь. Я раздобуду телефон и свяжусь с Ричардом. Потеря ноутбука изменила ситуацию. Если я не дозвонюсь до Ричарда, попробую найти Тома.
— Это не опасно?
— Не беспокойся. Обещаю, все будет хорошо.
Женщина улыбнулась:
— Значит, вот так ты и живешь?
— Да нет. Раньше жил. А теперь изучаю архитектуру в Ольстерском университете. Студент-переросток…
— Архитектура? Тебе это интересно?
— До жути. А тебе нет?
— Нет. Мне кажется, все здания похожи друг на друга.
Киллиан положил сигарету на бетонный блок между шезлонгами:
— Дома кажутся мне загадочными и притягательными до сих пор. До семнадцати лет я жил в трейлере, еще десять лет обитал в номерах отелей. Только лет в тридцать у меня появилось нормальное жилье. У меня даже есть теория, касающаяся домов.
— Даже так?! — Рейчел еще раз внимательно присмотрелась к Киллиану.
Вряд ли его можно было назвать красавцем, он был слишком высок и нескладен. Но она понимала, почему женщины могли потерять от него голову. В его глазах таился особенный, притягательный серый отблеск, который ей самой так нравился.
— Рассказывай, — попросила она. — Видно, что тебе не терпится.
— Ну слушай. Архитектура — это искусство и наука о постоянных строениях. Но, по моему мнению, жизнь в таких строениях людям не подходит. Это неестественно. Вот почему все, связанное с домами, мне кажется таким причудливым.
— Что ты имеешь в виду?
— Homo sapiens пришли из Африки. В течение миллиона лет мы и наши пращуры жили в саваннах рядом с Великим разломом, странствуя за своими стадами. На протяжении пятидесяти тысяч поколений мы жили в движении. Построек не было, так как не было поселений. Мы бродили за пасущимися животными, охотились на них, собирали фрукты и коренья. Сама идея жить в городах совершенно чужда человеческому виду. Это чужеродный элемент нашей истории. В городах мы живем только последние несколько сотен поколений. Тяга к бродячей жизни, к передвижению заложена в нас изначально. Она внутри ДНК, мы обязаны двигаться. С каждым рассветом для нас должны открываться новые пространства. Оседлая жизнь несвойственна человеку, вот почему многие из нас так несчастны и беспокойны, живя в городах, внутри этих коробок. Архитектура, я имею в виду архитектуру хорошую, пытается по мере возможностей сгладить некоторые из этих проблем. Увы, в этом сражении ей не победить. И проблема не в самих зданиях, а в нас.
