Олег посмотрел бандиту в глаза:
— А у меня есть выбор?
— Выбор у человека всегда есть. — Усмехнулся Жвания: — Можешь дать деньги, девчонку вернут. Нюхай след, мсти, делай что хочешь. Но тогда я тебе никаких гарантий давать не буду.
— Твои дружки?
— Некорректный вопрос. Но, как друг, я тебе отвечу. Это не мои дружки. Они очень молодые люди. Но родителей этих молокососов я знаю. Сопляки решили сами подработать, и старшим ничего не сказали. Решать тебе.
— Я принимаю твои условия. Когда?
— Завтра вечером.
— Раньше не можешь?
— Нет, геноцвали. При всем желании раньше не получится. Ребенка не успеют привезти, она далеко.
— Хорошо, подождем. — Ответил Олег. Жвания еще раз сверкнул фиксом и уселся на заднее сидение. Перед тем как лимузин тронулся с места, бандит бросил быстрый взгляд на Маку. Девушка улыбнулась краешками губ и отвернулась.
* * *
— Когда он кончит говорить слова присяги, включай гимн Советского Союза. — Распорядился Самуил Прудкин, заглянув в радиорубку актового зала. Редактор газеты «Вести Глуши» отвечал за церемонный протокол торжественного мероприятия. Молодой радист Яша Ципкин включать гимн не желал.
— Наш мэр демократ, а гимн коммунистический.
— Делай, что тебе говорят. Демократического гимна пока нет. — Настаивал редактор. Тем временем Постников заканчивал свою речь. Он представил Вячеслава Анатольевича Стеколкина в качестве своего вице-мэра и вызвал его на сцену. Из зала раздались жидкие хлопки, и Стеколкин поспешил сцену покинуть. Настал заключительный момент торжественной церемонии. Постников положил руку на портрет Ельцина и произнес слова присяги, которую сам сочинил накануне ночью:
— Я, мэр города Глухова, торжественно клянусь заботиться о здоровье и благосостоянии граждан города. Гарантировать законность и порядок на его территории, способствовать процветанию свободы и демократии.
Поняв, что с присягой покончено, Яша Ципкин включил гимн. Сотрудники мэрии и приглашенные горожане переглянулись. Первым поднялся Андрей Макарович Телкин. Бывший секретарь райкома сделал это автоматически. У него вошло в кровь — играют гимн, вставай. За ним начали подниматься остальные. Ко второму куплету стоял весь зал. Гимн звучал без слов, но пожилые люди шевелили губами, напевая про себя знакомый текст михалковского панегирика. «Нас вырастил Сталин на благо народа, на путь и на подвиги нас вдохновил».
Постников замер на трибуне бледный. Ему ничего не оставалось, как дослушать ритуальную мелодию запрещенной ныне организации. При последнем аккорде раздались аплодисменты.
— Спасибо, друзья. — Глухим голосом произнес принявший присягу мэр, медленно спустился с трибуны и уселся в кресло первого ряда. Его место с одной стороны оберегала Татьяна, с другой секретарша Юля. На опустевшей сцене появился Прудкин. По плану после присяги Постникова шел концерт самодеятельных артистов.
Прудкин объявил выход местного поэта Зиновия Корякина. Тот неловко потоптался у микрофона и начал читать свой стих, посвященный родному городу. Читал он монотонно, завывая в конце каждой рифмы:
— Наш Глухов в российских лесах затаился
Мы любим наш город и наши места.
Он дважды из пепла и слез возродился
Я знаю, не броская в нем красота…
Постников не слушал. Он наклонился к уху секретарши и спросил:
— Какой болван надумал запустить сталинский гимн?
— Не знаю, Тихон Иннокентьевич. Наверное, Прудкин. Ему поручили провести мероприятие.
— Зятек Андрея Макаровича… — сообразил Постников и вспомнил слова жены «Маше не повезло». Теперь до него дошел их смысл.
— Помолчи, Тиша. Нехорошо, на тебя люди смотрят. — Шепнула мужу Татьяна. Тихон кивнул и стал смотреть на поэта. Тот читал уже довольно долго, но Постников отметил не стихи, а лоснящийся костюм Корякина, его не раз чиненные сапожником башмаки и сорочку, застегнутую неправильно. Поэт галстука не надел, а пуговицы у шеи перепутал.
Тихон снова наклонился к уху Юли:
— Надо бы выдать ему пособие из личного фонда мэра. У тебя есть его адрес?
— Не знаю. Но вы не волнуйтесь, найдем если нужно, — ответила секретарша.
— Тихон, помолчи, — опять одернула его Татьяна.
— Да, да, конечно, Танечка…
После поэта три крепкие бабы пропели частушки. Лицо гармониста показалось мэру знакомым. «Где я его видел?» — стараясь не морщиться от громких визгливых голосов певиц, пытался припомнить Постников. Наконец вспомнил. Это случилось несколько лед назад. Тихон тогда еще служил в промышленном отделе. На автобазе шел товарищеский суд. Судили механика автобусного парка. Он по пьянке не докрутил колесо, и автобус на полном ходу завалился на бок. Жертв среди пассажиров, к счастью, не оказалось, но ушибов и ссадин они получили множество. Теперь мэр мог наслаждаться музыкой механика.
После певиц Прудкин объявил гимнастический этюд. Десять девочек с лентами показывали зрителям свои номера. На мастериц высокого класса они не тянули, но стройные ножки и маленькие грудки доставили залу куда большее удовольствие, чем стихи занудливого Корякина и визгливые голоса матрон. Но мэра и гимнастки увлечь не смогли. Постникову очень хотелось домой. Прийти, закрыться в своем кабинете и сидеть в тишине и полумраке. Но он обязан присутствовать на мероприятии до конца.
Концерт длился три часа. В восемь вечера голова у мэра раскалывалась. Но и после концерта отправиться домой ему не светило. В столовой накрыли стол для маленького банкета. Банкет организовал на свои средства Павел Михайлович Паперный и ждал Постникова и сотрудников мэрии. Портить людям праздник Тихон не имел права.
В столовой собралось человек пятьдесят. Паперный зачитал лично сочиненное приветствие законно избранному мэру. В приветствии он позволил себе несколько шуток, и Постникову оно понравилось. Серьезного застолья Паперный не планировал. Закончив читать, он обратился к собравшимся:
— Господа, граждане, товарищи, прошу минуту внимания. Завтра в двенадцать часов все сотрудники мэрии приглашаются на пикник. Сбор на площади перед зданием. Сюда подадут автобусы. Автомобилистам советую оставить свои машины в гаражах, поскольку на пикнике вам предложат не только чай. Вы меня понимаете? — По одобрительным возгласам собравшихся, Павел Михайлович сделал вывод, что его поняли и продолжил: — Так же нами намечена большая спортивная программа. Ее гвоздем станет гонка на лодках всех начальников мэрии. Наш уважаемый Тихон Иннокентьевич одержал бесспорную победу на выборах. Посмотрим, как он покажет себя на воде. Дадим возможность реабилитироваться и неудачному претенденту. Вячеслав Антонович Стеколкин тоже участвует в соревнованиях. А теперь наполните бокалы шампанским. Пьем за нашего мэра. Ура!
Тихону пришлось со всеми чокаться. Его поздравляли, трогали за рукав. Постников кивал и улыбался. Через пятнадцать минут стол опустел, и, наконец, он получил возможность тихо смыться. Татьяна вывела мужа через запасной выход, и они оказались на улице. Домой шли пешком.
— Устал? — Спросила Татьяна.
— Голова раскалывается. Всегда, так сказать, терпеть не мог праздников, а таких, где приходиться выпячиваться, и подавно.
— Ничего не поделаешь, это входит в амплуа мэра. Но не переживай, еще завтра отмучаемся, и начнутся спокойные рабочие будни.
— Шутишь? Откуда спокойные?! В следующий понедельник придут фильтры, и появится немецкий инженер. Его рабочий день стоит, так сказать, десять тысяч долларов. Надо так организовать процесс, чтобы он ни минуты не простаивал.
— До понедельника, Тиша, еще надо дожить. — Резонно заметила Татьяна, вовсе не подозревая, что в ее фразе заложен тайный зловещий смысл.
* * *
Любому из подручных сухумского авторитета Вано Жвания убить человека означало не больше чем раздавить таракана. И только один из них никогда не брал в руки пистолета или финки. Прирожденный жулик и аферист Рудик Погосян умел ограбить ротозея, так запудрив ему мозги, что жертва сама начинала жалеть своего обидчика. Песня великого барда Булата Окуджавы «Мы не поклонники разбоя», написанная для Кота Базилио и его рыжей подруги Алисы, вполне годилась и для Рудика. Помимо афер, Погосян обожал детей. Его жена Анаит родила мужу троих мальчиков и двух девочек. Мальчиков звали Арамчиком, Левончиком и Нельсоном, а девочек Марьям и Карина. Старшему мальчику исполнилось одиннадцать, младшей девочке пять. Они все жили в большом доме на окраине Сухуми, по соседству с обезьяним питомником. Каждую неделю любящий отец водил своих отпрысков смотреть на обезьян. Дети давно уже определили своих четвероруких любимцев и готовили для них гостинцы. Но вот уже несколько дней их в питомник не пускали. С того самого дня, когда к ним привезли погостить девочку из России. Она была много старше детей Рудика, и им казалась совсем взрослой. Но самое удивительное, гостья оказалась страшной соней. Спала почти круглые сутки. А когда просыпалась, много ела, потом сидела на скамейке в саду и смотрела вокруг удивленными глазами, словно ничего не понимала.
