– Я вам как на духу скажу. В наше время пытки хотя и запрещены… – Бондаренко уже вкрадчиво шептал Змею на ухо. – Но ведь никто не запрещает уряднику или, скажем, стражнику применить для острастки иного взбунтовавшегося заключенного приемчик какой специальный. Так ведь?
Змей все так же косо смотрел на Григория Степановича.
– Петр Лазаревич, я вам по секрету скажу, частенько пользуется такими штуками. Вы не подумайте, что устрашаю вас так. Я исключительно из жалости к вам. Потому как лицо у вас красивое. А ведь Петру Лазаревичу может в голову прийти это ваше лицо кислотой какой спрыснуть. Или, извините, просто ножом полоснуть. От одного уха к другому. Так и получится, что вместо красавчика уродом станете.
Глаза Змея расширились от ужаса. Бондаренко с удовлетворением отметил, что «клиент» созрел.
– Как пить дать, Петр Лазаревич сейчас не один придет. С Илларионом. Это у нас в «пыточной» камере, как мы подвал наш зовем, солдатик один служит. Он любого подследственного так разукрасить может, что мать родная не признает. Так что я уж вам советую, если господин обер-полицмейстер не один сейчас придет, вы уж лучше того… Сознайтесь во всем.
– Да в чем же я должен сознаться-то? – несмело уточнил Змей.
Еще минуту назад он был уверен, что судьба, как всегда, пронесет его мимо беды. Теперь же от заносчивости маравихера не осталось и следа. Над его жизнью нависла реальная угроза, что, само собой разумеется, не входило в планы Павлуши.
Змей неоднократно слышал о жестокости иных представителей стражи. Правдой были эти рассказы или нет, теперь не имело существенного значения. Угроза, нависшая над маравихером, произвела в его поведении неожиданный для него поворот. С губ его готово было сорваться то, что еще минуту назад Змей и не думал сообщать полиции.
– А в том хотя бы, что с сестрами знаетесь. Вы изложите, где найти их можно. Глядишь, и умилостивите Петра Лазаревича. А то очень мне жаль вас… Не пощадит. Гневаться изволят уж больно!.. Хотя сами думайте, решайте. Что вам дороже? Сестер покрывать или жизнь собственную уберечь, – подлил еще больше масла в огонь Бондаренко. – Вас ведь теперь отсюда просто так не выпустят, Павел Емельянович. Пороховицкий прежде с вас три шкуры сдерет…
Пристав не успел закончить фразы. Дверь неожиданно отворилась, и в кабинет вошел Петр Лазаревич. Следом за ним порог переступил огромный, исполинской наружности человек. Роста он был выше среднего и сильно сутулился. В глаза бросалась непропорционально большая голова и длинные руки с огромными клешнями-ладонями. Оглядев кабинет, человек остановил взгляд на Змее. От этого взгляда на спине у Павла проступили капли холодного пота. От ужаса, охватившего его при виде паукообразного существа, подследственный не мог произнести ни слова. Такой, как этот, вошедший вслед за Пороховицким, без сомнения, не остановится ни перед какими мольбами. Подумать страшно, что будет, останься Змей один на один с таким чудовищем.
Все произошедшее после ареста вихрем пронеслось в голове Змея. И зачем он стал выгораживать сестер? Им-то что! Они на свободе. Это ему, Павлуше, сейчас несдобровать! Змей с отвращением подумал о своем недавнем геройстве, в которое он столь необдуманно пустился перед Пороховицким…
Змей едва ли мог сказать, сколько длилась эта немая сцена. Верно, не меньше минуты. Исполин все буравил его взглядом своих холодных паучьих глаз. Еще бы чуть-чуть, и Змей, наверное, потерял бы сознание, но на выручку ему поспешил Бондаренко.
– Ваше благородие, Петр Лазаревич! – Голос пристава, доносившийся откуда-то из другого конца кабинета, вернул Змея к реальности. – Может быть, мы все-таки не станем так спешить? Подследственный сообщил мне, что готов побеседовать на интересующие полицейское ведомство темы.
Григорий Степанович незаметно подмигнул Змею, и тот согласно закивал.
– Так ли это? – грозно пробасил Петр Лазаревич.
– Да-да, конечно. Я и помыслить ничего не мог другого, – пролепетал Змей.
Пороховицкий медленно развернулся на каблуках и вышел из кабинета. Вслед за ним, не спуская глаз с напуганного до мозга костей подследственного, двинулся и паукообразный.
– Да что же, если только того от меня требуете, чтобы на сестер я указал… Так я вам скажу… – поспешно затараторил Змей, едва дверь за обер-полицмейстером закрылась.
– Постойте, постойте, – Бондаренко прошел к столу.
– Где бы они ни были, сестры, всегда на всех улицах пацанята стоят, – продолжил, не слушая пристава Змей. – И есть один – главный. Косматым зовут. Так вот все посты эти Косматому должны о шпиках сообщать. А Косматый всегда знает, где сестры Вайсман обитают. Он один из всех пацанов это знает. Вот если его возьмете, он вам точное место скажет, где Лиза с Капой находятся. А сам паренек в «Сухом овраге» на чердаке живет. Спросить нужно Герку…
– Так! Минуточку обождите. – Пристав обмакнул в чернильницу перо и приготовился писать. – Что-то вы сказали? Повторить извольте.
За полчаса Змей выложил все, что потребовал от него Бондаренко. Пристав только успевал водить пером.
– Ну вот, – устало проговорил Григорий Степанович, когда вся интересующая его информация была запечатлена на бумаге. – Пойду Петра Лазаревича разыщу. Попытаюсь умилостивить. А то и вправду сейчас Иллариона науськивает. Но почто нам Илларион, коли вы и так все сказали.
Бондаренко быстрым шагом направился к выходу. Пороховицкий уже ждал его за дверью кабинета.
– Ну? – Петр Лазаревич с трудом удержался, чтобы не схватить пристава за грудки. – Ну же! Говорите, Григорий Степанович? Сказал?
– А как же! – Бондаренко нарочно тянул и не выдавал главного.
– Ну же? Что? – Глаза Пороховицкого горели.
– Вот, полюбуйтесь.
Пристав тряхнул пачкой исписанных листов перед лицом начальника. Такая вольность, по мнению Бондаренко, была вполне оправдана после проделанной им работы.
– Все изложил. Вот адреса… Все сказал, – заключил Григорий Степанович.
Пороховицкий вырвал пачку у него из рук и кинулся к окну читать.
Глава 14
Предложение Поликарпа
– Евстафию мое почтение!
Поликарп слегка приподнял котелок. Постукивая тросточкой, он неторопливо приблизился к играющим.
Медвежатник застал Евстафия за партией в бильярд в одном из забубенных трактиров на Хитровке. Игра шла на большой барыш, и Поликарпу стоило немалых усилий отвлечь приятеля от партии.
– Я забираю свой выигрыш! – объявил Евстафий после того, как заколотил решающий дуплет.
Соперник его, низкорослый с прыщавым лицом юнец из местных шулеров, разочарованно глянул на победителя.
– И реваншу мне, подлюга, не оставляешь?
– В другой раз, Заноза. Дела у меня. Не видишь, гость пришел? Чай, фарт и поважней тебя имеется! Учись пока, щенок!
Евстафий потрепал побежденного соперника за щеку короткопалой рукой. Заноза злобно увернулся.
– Ну подожди, болдоха! Я тебя в пульку распишу…
Евстафий не дослушал. Вручив напоследок Занозе свой мазик, он развернулся к Поликарпу и увлек его на улицу.
– Дело, говоришь, козырное намечается? – поинтересовался он, шагая рука об руку с Поликарпом по мощеному тротуару.
– Риска никакого. Прибыток – десять тысяч красненькими. – Тросточка Поликарпа мерно отстукивала по брусчатке в ритм его степенному шагу.
– Неплохо!..
Поликарп выдержал паузу:
– Подельник нужен. Один не справлюсь. Стар, во-первых, стал, а во-вторых, и не по моей части дело, Евстафий. Так, само в руки пришло. Не отказываться же!
– Слушаю тебя внимательно, Поликарп. – Короткопалый замедлил шаг.
– Завтра барыга один куш солидный переправлять будет… Надобно посредника в этой комбинации убрать. По твоей части как раз. А опосля и мое умение пригодится. – Поликарп махнул извозчику, восседавшему на пустой пролетке. – Прокатишься со мной? Ты ведь к Вайсман?
– Туда.
– Ну вот. По дороге и подробности расскажу.
– Поехали!
Евстафий лихо вспрыгнул в пролетку. Кучер дождался, пока Поликарп займет место рядом с молодым собеседником, и тронул лошадей.
– Куды едем? – буднично поинтересовался он.
– Кати покуда прямо, а там поглядим. – Поликарп сунул вознице двугривенный.
– Что за гусь с горы, которого убрать надо? – Евстафий склонился к уху подельника.
– Фальшивомонетчика, что у Китай-города живет, знаешь?
– Э-э!.. – протянул Евстафий. – Я тебе в этом деле не помощник. Меня у Китайгородской стены каждая собака знает. Запалю лишь дело фартовое. Мартына лучше заместо меня возьми. Он тебе вернее пособит.
Поликарп в расстроенных чувствах стукнул тросточкой по полу коляски.
– Время-то не терпит. Я уже все подошвы истер. Ни на одной хазе никого не нашел. А дело уже назавтра. Поутру решится. Что же ты, бестия окаянная, раньше не сказал, что палево с тобой на дело идти?
– Так ведь не знал я, в чем дело-то состоит, – оправдался Короткопалый. – Как бы знал, так на бильярде, глядишь, еще пару сотенных сорвал. Ладно, Поликарп, не держи зла!
